Сафьяновая шкатулка - Сурен Даниелович Каспаров

Нора отошла от окна, остановилась у обочины тротуара, дожидаясь, пока проползет странное сооружение. Это был тягач, он медленно тащил длинный ларек с вывеской «Фрукты — овощи». Ларек был установлен на железных полозьях, а на окнах ларька висели разноцветные бумажные занавески.

Пересекая асфальт, Нора вдруг подумала: «Сейчас у него, наверно, сидят Коробов и Ибрагим». Ей стало зябко от этой мысли, ей не хотелось бы встретиться с этими людьми. Она поняла, что всю дорогу от дома ее преследовала и мучила именно эта мысль. Странно, она боялась не встречи с Фридом, а с ними. Она подняла воротник пальто и зашагала быстрее, как человек, стремящийся к опасности, которой все равно нельзя избежать…

Калитка была открыта. Нора прошла во двор, торопливо свернула направо и толкнула дверь. Вошла, медленно осмотрелась так, словно в комнате никого не было. Диван, стеллажи с книгами, но в основном техническими; письменный стол, на нем маленькая капроновая елка с подвешенными к веточкам стеклянными безделушками, слишком крупными для такого маленького деревца.

Фрид был один. Он сидел у батареи парового отопления, прижавшись к ней ногами, укутанными теплым пледом. Он смотрел на Нору и машинально вертел в руках небольшого деда-мороза, видимо за минуту до этого стоявшего под елочкой.

— Здравствуй, Фрид.

— С приездом, Нора.

— Ты один?

— Да.

— Как давно я тебя не видела.

— Я тоже. Почему ты стоишь в дверях?

— Я сейчас… только отдышусь… Ни автобуса, ни такси… пришлось пешком…

Фрид прислонил деда-мороза к ветке елки, подождал: упадет или нет? Дед-мороз стоял прочно.

— Сейчас я увидела, как упал один дед-мороз, — сказала Нора, — девочка сбила его плюшевым зайчиком, потом она стала смеяться, потому что из его мешка не посыпались подарки, как она ожидала, мешок был пуст, а ведь ее всегда уверяли, что у деда-мороза в мешке много подарков.

— Обыкновенная кукла, — сказал Фрид.

Нора сняла пальто, бросила на диван, зябко потерла голые локти.

— Тебе разве не холодно?

— Нет.

— Что ты на меня так смотришь?

На ней было укороченное черное платье, видимо сшитое недавно.

— Ты куда-то собралась?

— Меня пригласили на новогоднюю вечеринку. Может, не пойти?

— Зачем? Раз пригласили, надо пойти.

Она помолчала, прошлась по комнате, Фрид смотрел на нее и морщился, как от зубной боли.

— Когда ты приехала, Нора?

— Вчера утром. — Она подошла к окну, прижалась лбом к холодному стеклу. — Что же ты молчишь?

— Как это молчу?

— Почему не спросишь, почему я со вчерашнего утра ни разу не позвонила тебе, не пришла?

— А зачем спрашивать?

Нора вздохнула, отошла от окна, растирая ладонью занемевшую кожу на лбу.

— Не знаю… — сказала она. — А где Коробов? Где Ибрагим? Почему ты один дома?

— Они придут, — сказал Фрид. — Попозже.

— Во сколько? — быстро спросила Нора.

— Часов в одиннадцать.

Нора посмотрела на часы, было только начало восьмого.

— Да, чуть не забыла, — сказала вдруг Нора, — я выбросила все твои бумаги, которые показывала врачам. Выбросила из окна гостиницы накануне отъезда.

— Ты правильно сделала, — кивнул Фрид. — Их давно надо было выбросить.

— Почему же ты раньше не выбросил?

Фрид пожал плечами.

— Не знаю. Просто я не вспоминал о них.

Нора подошла к нему.

— Можно, я тебя поцелую?

Стоило кому-то из них поддаться слабости хотя бы на один миг, и все начнется сначала, чтобы через некоторое время закончиться тем же, только труднее и болезненнее. Оба понимали это.

— Нет.

Нора отошла от него.

— Почему?

— У меня грипп.

Теперь Норе нужен был повод, чтобы встать и уйти. Фрид решил помочь ей. Он взглянул на часы и сказал:

— Тебя, наверно, ждут.

Нора, однако, не тронулась с места. У нее недоставало духу встать и уйти — уйти, чтобы никогда больше не вернуться в эту комнату: она чувствовала себя виноватой, и это сковывало ее.

Фрид нахмурился.

— Может, поговорим о погоде? — сказал он. — Или тебе нужен более веский повод?

Нора медленно опустилась на стул и сказала устало:

— Что ты от меня хочешь, Фрид? Чтобы я стала твоей женой? Но ты и этого не хочешь! Упав однажды, ты уже боишься подняться, чтобы не упасть вторично. Тебе хочется спокойной жизни, но за счет других. Ты бы хотел, чтобы я до самой старости оставалась твоей любовницей, это и спокойнее и выглядит великодушнее: никто не осудит тебя, не скажет, что ты поступил со мной эгоистично… — Она встала, прошлась по комнате. — А тебе известно, что это значит — быть твоей любовницей? Нет, ты этого не знаешь, Фрид, ты этого не знаешь… Это страшно… — Она вдруг расплакалась и сказала сквозь слезы: — Боже мой, Фрид, ну зачем ты тогда не оттолкнул меня, когда я потянулась к тебе, зачем не оттолкнул?

Сейчас она действительно была уверена, что если бы он тогда, в машине, оттолкнул ее, на том бы все и кончилось…

Фрид морщился и мял в руках деда-мороза.

Нора наконец успокоилась, встала, потянулась за пальто.

— Ну, я пойду.

— Иди.

— Прости, я сказала много лишнего и неправду.