Бикини - Януш Вишневский

— Ты расскажешь мне сейчас о Дрездене? — спросил он, глядя ей в глаза.

— Нет.

— А когда-нибудь?

— Не знаю... — Она отвернулась. — Постараюсь. Ты же видел снимки. Что тут еще рассказывать?

— Много чего. Например, почему ты ездила на семнадцатом трамвае без билета? И многое другое, чего нет на снимках. Я бы очень хотел, чтобы ты рассказала мне о своем Дрездене, в том числе и довоенном. Почему ты ездила на семнадцатом зайцем? Я всегда считал, что уж кто-кто, а вы, немцы, — дисциплинированный народ.

— У меня тогда не было денег, приходилось экономить даже на билетах. Все карманные деньги, которые я получала от родителей, и все, что давала мне бабушка, я тратила на фотопленку, книги по фотоделу, бумагу, химические реактивы для фотолаборатории. И на белье. Я обожала красивое белье. Когда у меня вдруг стала стремительно расти грудь... мне пришлось изрядно потратиться, — добавила она с улыбкой и вдруг спросила: — У твоей женщины большой бюст?

Стэнли не ожидал такого вопроса. Так, ни с того ни с сего, открыто, прямо в лоб? Пытаясь скрыть смущение, он поспешно отвернулся и потянулся за сигаретами к карману пиджака, висевшего на спинке металлического сиденья. Закурил...

В Штатах такой вопрос мог задать только психоаналитик, да и то если бы отважился. В последнее время в Америке нет психиатров. Все они, поддавшись европейской моде, стали именовать себя «психоаналитиками». К психиатрам ходили чокнутые, а к психоаналитикам — всего лишь «люди с проблемами». Такие ассоциации полезны для обеих сторон. Хотя на самом деле лишь некоторые психиатры сумели стать настоящими психоаналитиками. Прочим так только казалось.

Да, такой вопрос задал бы не психиатр, а психоаналитик — паценту, который провел на его кушетке несколько месяцев. И разумеется, уже уплатил ему несколько сот долларов гонорара. Если учесть, что еженедельная зарплата, к примеру, Лайзы не превышала пятидесяти долларов, визиты к психоаналитикам в конце двадцатых были неприличной роскошью. Американские, и в особенности нью-йоркские и калифорнийские психоаналитики принимали на веру все, что писал Фрейд, они просто бредили его идеями. Их кабинеты в пуританской Америке были средоточием «разнузданной и извращенной безнравственности, облеченной в насквозь фальшивые, но элегантные одежды псевдонаучной медицины, которая имеет с наукой столько же общего, сколько заклинания и заговоры колдуна или шамана из племени Новой Гвинеи или Африки, находящегося, как и сам Фрейд, в наркотическом трансе». В подобном тоне писали о психоанализе почти все консервативные и особенно религиозные газеты Америки. Зигмунд Фрейд для редакторов этих газет был «еврейским извращенцем-кокаинистом, который сводит священное, дарованное Богом человеческое сознание к какому-то подсознанию, руководящему тупыми обезьяньими движениями тела». По их мнению, все, кто теряет время в кабинетах так называемых психоаналитиков, «соблазненных фрейдизмом», и тратят там свои заработанные тяжелым трудом деньги, — «попавшиеся в ловушку простаки». Но появление еврея, извращенца и кокаиниста в одном лице, конечно, не случайность. И если о нем пишут американские религиозные газеты, значит, в эти кабинеты точно стоит пойти. Тем более что он, Стэнли, во всех подробностях знал о том, что там происходит, из материала, который подготовила по случаю юбилея Фрейда вездесущая Матильда из отдела культуры «Таймс». Кто мог сделать это лучше, чем она?

Старший редактор «Таймс», доктор философии Венского университета Матильда Ахтенштейн родилась 20 апреля 1889 года в Австрии, в городе Браунау на реке Инн. В тот же день и в том же городе, что и Адольф Гитлер. Поэтому свой день рождения, перейдя из иудаизма в католицизм, она перенесла на 25 декабря. Она была третьей дочерью еврейского лавочника и обедневшей австрийской аристократки. Их лавка и квартира над ней находились всего в нескольких улочках от дома Гитлера. Клара, мать Адольфа, скромная, печальная, измученная женщина с огромными блестящими глазами, часто покупала в их лавке молоко и хлеб. По воспоминаниям матери Матильды, Клара Гитлер, мать шестерых детей, почти постоянно была беременна. Иногда она приходила к ним с коляской, в которой лежал маленький Адольф. Алоиз Гитлер, отец Адольфа, толстый усатый сотрудник таможенного управления, тоже, хоть и редко, заходил в лавку, но только по вечерам. Он покупал — причем иногда в кредит — крепкую венгерскую водку и рыбу, которую отец Матильды ловил в реке Инн. Но в конце месяца всегда регулярно расплачивался. Так о семье Гитлеров рассказывала мать Матильды.

Моше Ахтенштейн, отец Матильды, скромный молчаливый лавочник из Браунау, мог изменить мировую историю, но не изменил. И до сих пор гордится этим. Однажды теплым майским вечером 1894 года Моше Ахтенштейн поехал на велосипеде ловить рыбу. Проезжая вдоль высокого берега реки Инн, он вдруг увидел, как в реку упал и начал тонуть маленький мальчик. Ни секунды не раздумывая, Моше остановился, бегом спустился к берегу и прыгнул в воду. Когда мальчик пришел в себя, оказалось, что его зовут Адольф Гитлер. Моше Ахтенштейн отвез его на раме велосипеда в родительский дом. Он и теперь помнит слезы в глазах Клары Гитлер, которая сначала плакала от благодарности, а потом умоляла Моше ничего не говорить ее мужу и не рассказывать никому в городке, ведь маленький Адольф ухитрился незаметно выйти из дома. Отец Матильды сохранил это в тайне, но не ото всех. Он рассказал об этом жене, которая не могла понять, почему он вернулся с рыбалки так рано, без рыбы, да еще и в мокрой одежде.

По мнению Матильды то, что ее отец оказался на берегу реки Инн именно в ту минуту в мае 1894 года, — чудовищная шутка экспериментирующего судьбами мира бога. Еврей спас жизнь Адольфу Гитлеру! Звучит как издевка — но это чистая правда.

Матильда должна была составить короткий репортаж, а написала о нью-йоркских психоаналитиках полкниги. Артур после долгих препирательств выделил ей три колонки в субботнем номере. Ему казалось, что если он даст больше места, все его враги завопят, что он снова сделал из «Нью-Йорк таймс» еврейский кибуц. Несмотря на болезненные для Матильды купюры, статья вызвала волну протестов. Главным образом потому, что в ней давалась высокая оценка психоанализу, особенно его самому противоречивому аспекту: сексуальности, которую он вскрывает и с которой пациенту, или, как выражаются психоаналитики, «клиенту» позволяет столкнуться лоб в лоб. Но именно эта часть материала Матильды показалась Стэнли самой убедительной.

Во время связи с Дороти, если это вообще можно назвать связью, у него начались проблемы с эрекцией, которые не исчезли и когда он перестал с ней встречаться, и Стэнли понял, что нуждается в помощи. Он ходил к психоаналитику, точнее, к трем сразу не потому, что в конце двадцатых это было модно. Настолько модно, что представители нью-йоркской элиты стали говорить, распространяя свое не совсем адекватное мнение, что психоаналитик «необходим человеку больше, чем завтрак». И это после «черного вторника» в октябре 1929 года, когда многим не хватало денег на этот самый завтрак! Конечно, люди нуждались в психоаналитике, но гораздо больше все-таки в хлебе насущном. Стэнли же «анализировал себя» не из-за того, что поддался веяниям моды: он прекрасно знал, как эти веяния создаются. Он приходил в три разных кабинета и ложился на кушетку, потому что действительно нуждался в помощи и у него были на это деньги. Он не мог справиться с последствиями истории с Дороти Паркер самостоятельно. Не помогал ни алкоголь, в зависимость от которого он постепенно впадал... ни, как выяснилось спустя несколько месяцев, психоанализ. А помогла — микстура от кашля...

«Чудесную микстуру» первым притащил в редакцию Мэтью из спортивной редакции. И это никого не удивило. Мэтью прикуривал одну сигарету от другой и кашлял беспрерывно — что вовсе не мешало ему пропагандировать в своих статьях и очерках здоровый образ жизни. Он интересовался всем, что могло бы помочь его проблемам с горлом, бронхами и легкими. И в один прекрасный день его заботливая жена Мэри купила в аптеке новую «фантастическую» микстуру от кашля. Ее уже давно рекламировали во всех, не только нью-йоркских, газетах. Героин. Из Европы. От солидной, старинной мюнхенской фирмы «Байер». Американские профессора, доктора медицины без устали писали о достоинствах этого лекарства. «Эффективное, необыкновенное, абсолютно безопасное», к тому же не требующее рецепта. Героин можно пить в виде микстуры, глотать в виде таблеток, а женщины могут его употреблять в виде влагалищных свечей. После приема героина кашель якобы проходил мгновенно. У мужчин, женщин и детей. Мэтью тоже перестал кашлять. Всех в редакции это чрезвычайно удивило, ведь хронические «сигаретные» приступы кашля были так же неотделимы от образа Мэтью, как и не менее «хронические» интрижки. Он изменял жене даже чаще, чем у него случались приступы. И тут вдруг Мэтью, хоть и не стал меньше курить, совершенно прекратил кашлять. Он признался Стэнли, что ему помогла микстура, и открыл приятелю еще одну особенность воздействия героина. Мало того что Мэтью перестал кашлять, он ощутил себя другим человеком. Сильным, привлекательным, брутальным, избавившимся от комплексов.