Бикини - Януш Вишневский

Проснулся он от холода. И обнаружил, что лежит, скорчившись, на полу у кровати. Рядом, на телефонной трубке, лежал Мефистофель и лизал ему руку. Он не помнил, звонил ли той ночью Дороти. Если да, то, видимо, не сообщил ей ничего хорошего, потому что с тех пор она никогда ему не звонила. Он не мог вспомнить, когда дрочил, до телефонного разговора или вместо него. По пути на работу Стэнли остановился у того же магазина у вокзала «Пенсильвания стейшн» и купил восемь бутылок героина «про запас». Первую он осушил уже в машине, когда стоял в пробке недалеко от Таймс-сквер.

Трех «улётных» месяцев ему вполне хватило, чтобы уже совершенно не бояться Дороти Паркер. Зато теперь он боялся продавцов в «7-Илэвэн» у вокзала «Пенсильвания стейшн». Они встречали его как старого знакомого и доставали ему героин, прежде чем он успевал их об этом попросить. Однажды он собрался с духом и рассказал об этом психоаналитику. Выяснилось, что у того среди пациентов немало любителей героина. Он помогал им вернуться к прежней, «догероиновой» жизни. И в больницах уже полно было подобной публики. С тех пор как морфий стал недоступен, большинство морфинистов перешли на героин. Как и те, кто «улетал» от опиума, — в основном эмигранты из Китая, для которых опиум был примерно тем же самым, что облатка для католиков. Зачем же платить бешеные деньги за опиум, если бутылочка героина дешевле бутылки польского самогона из Бруклина? Тот факт, что героин можно купить без рецепта, по мнению психоаналитика, был ничем не оправдан. А то, что он продается в аптеках, являлось преступлением. Немецкая фирма «Байер» ловко надула весь мир, продавая героин как невинное средство от коклюша. И если в Германии, Австрии или Швейцарии люди очень дисциплинированы и мало кто выпьет всю бутылку, если в инструкции написано, что больше рюмки принимать нельзя, то в Америке это не работает. Американцы считают себя свободными — в первую очередь от инструкций. Они их как правило не читают. А когда вместе с кашлем избавляются от страхов и печалей, начинают пить по бутылке регулярно. Или действуют еще хитрее: чтобы добиться мгновенного эффекта, растворяют кристаллы героина в дистилированной воде и вводят себе внутривенно...

Врач был абсолютно прав, и примерно в тридцать четвертом героин из аптек исчез. А несколько месяцев спустя пресса устроила шумиху, и его объявили вне закона. Однако фирма «Байер» так и не признала героин опасным, быстро вызывающим зависимость наркотиком. Как и очарованные героином американские профессора и доктора наук, которые не отреклись от своих похвальных статей о «микстуре от кашля» из Германии. Никто не знает, куда подевались тонны героина после того, как он был запрещен. Но в Нью-Йорке, Сан-Франсиско, Лос-Анджелесе и Бостоне остались места, где еще можно было купить «Геро» (именно так было написано на упаковке). Америка очень медленно освобождалась от героина.

А вот Стэнли освободился от него на удивление быстро — по сравнению с другими пациентами. У него это заняло около девяти месяцев. Он стал немного больше курить, старался объезжать стороной вокзал «Пенсильвания стейшн», сбежал на три недели на Багамы, потом вернулся и долго не мог вновь войти в сумасшедший темп жизни Нью-Йорка. Артур заметил это и отправил его на полгода в «санаторий», как он это назвал. Такой жест трудно было не оценить.

Стэнли взял Мефистофеля и поехал к родителям. Мать не верила своему счастью. Стэнли с котом поселился в бывшей детской комнате. Целых полгода его будил аромат кофе и с детства любимого творога с зеленым луком. Он вставал, натягивал голубой комбинезон и двенадцать часов подряд заливал бензин в баки автомобилей, тормозивших у бензоколонки отца. А по воскресеньям проявлял пленку в темном закутке у туалета. Когда Стэнли впервые вошел туда после стольких лет, всюду висела паутина, а по полу бегала стая мышей. Но зато отец сохранил там все в целости и сохранности, как и стояк во дворе — с деревянным щитом и металлическим кольцом, к которому была привязана сетка. Тот стояк, что помог Эндрю стать мастером баскетбола. Отец любил своих сыновей не меньше, чем мать, а может, даже сильнее. Но по-другому. Он не умел говорить о своей любви. Есть такие люди, которые не говорят о своей любви, и это вовсе не значит, что они не любят. Когда клиентов не было, Стэнли выходил к стояку и пытался попасть мячом в кольцо. Отец тоже приходил, садился на выгоревшую траву, курил сигарету за сигаретой и смотрел на него. Его старший сын просто бросал мяч, в то время как младший, Эндрю, попадал в кольцо. И хотя Стэнли никогда не отличался особенной меткостью, отец видел только удачные броски...

Однажды Стэнли позвонил брату — за неделю до дня рождения отца. Почти час они болтали ни о чем. Стэнли готов был вести пустую беседу сколько угодно, лишь бы — совершенно случайно — напомнить Эндрю про день рождения отца. А после того как ему удалось вставить в разговор эту фразу, он мог спокойно слушать рассказ о «больших успехах» маленького Эндрю и скучные экскурсы в проблемы физики. В последнее время брат мог говорить только о двух вещах: о своих успехах и о физике.

Настал день рождения. Отец, как обычно, надел свадебный костюм и с утра накачивался вонючим самогоном. Первый стакан он выпил еще до утреннего кофе, второй — вместе с утренним кофе, последний — уже после полуночи. Эндрю не позвонил. После того как отец с трудом встал с кресла у столика с телефонным аппаратом и нетвердой походкой вышел из салона, Стэнли довольно быстро напился. За час он дошел до той же кондиции, что и отец. Но все же не выдержал и, после очередного стакана, набрал номер Эндрю. Теперь он уже не помнит, сколько раз за ночь набирал этот номер и слушал короткие гудки. В промежутках между звонками он несколько раз связывался с телефонистками, но те утверждали, что с линией все в порядке: «Видимо, абонент ведет телефонный разговор или неправильно положил трубку». Стэнли хорошо знал брата — кто угодно мог неправильно положить телефонную трубку, только не безупречно аккуратный доктор Эндрю Бредфорд. Ему трудно было поверить, что Эндрю непрерывно разговаривал с кем-то с часу ночи до пяти утра. Стэнли никогда еще так не злился на брата, как в эти несколько часов. Но та ночь, несмотря на все его раздражение, бессилие и разочарование, была очень важна для Стэнли. Потому что, похоже, именно тогда он понял, что значит быть отцом...

В Нью-Йорк он вернулся, когда убедился, что может бросить пить. И хотя так и не бросил, все же научился себя контролировать. Для возвращения он специально выбрал воскресенье — ему хотелось побыть одному. Около полудня он пришел в пустую редакцию и сел за свой стол. В старой, прожженной сигаретами папке нашел заказы «на завтра», подготовленные Лайзой. Словно этих вырванных из его жизни девяти месяцев и не бывало. Минуту спустя зазвонил телефон.

— Стэнли, — узнал он голос Артура, — поезжай, пожалуйста, прямо сейчас с фотоаппаратом на Уолл-стрит. Какой-то идиот хочет на ступенях биржи перерезать себе бритвой горло. Шестнадцатый в этом году. Сделай несколько снимков и попытайся разузнать, кто такой. Если нам повезет, то он зарежется, и у нас будет свежая новость. Предыдущий псих только грозился. Я не стал бы отправлять тебя туда именно сегодня, но этот тип уверяет, что он близкий родственник Чарлза Митчелла. Этот след особенно важен. Тогда у нас действительно будет сенсация, даже если он передумает сводить счеты с жизнью. Потенциальный самоубийца — родственник парня, который годами раздувал дурацкую эйфорию на Уолл-стрит, — это уже кое-что. Ты со мной согласен, Стэнли?

— Ясное дело, Артур, — ответил он, — уже еду. Это куда больше, чем кое-что. Я буду на Уолл-стрит через минуту.

— А как у тебя дела, Стэнли? Адриана очень хочет тебя видеть. Не забежишь к нам вечерком? Она сказала, что ты в последнее время часто ей снился. Везет тебе, парень. Хотел бы я сниться женщинам, Стэнли. Даже если это будет только Адриана. А вот одной вредной бабе я совсем не хочу сниться... Паркер далеко. Тебе до нее не дозвониться. Но я знаю, где она. Скажи, что тебе не нужен номер ее телефона в Европе!

— Не нужен, Артур...

— Ты все еще помнишь эту Паркер? Теперь можешь спокойно соврать.

— Помню.

— Соврал?

— Да.

— Ну и хорошо, сынок. Иногда просто необходимо соврать. Ты вечером сам приедешь, или мне отправить за тобой машину?

— Я приеду сам.

— И градусов с собой не привезешь, Стэнли?

— Не привезу, Артур, не привезу...

— А что привезешь?

— Несколько сотен фотографий из Пенсильвании.

— Приезжай, Стэнли, мы с Адрианой ждем тебя...

Положив трубку, он окончательно поверил, что вернулся к нормальной жизни.

Он посмотрел на Анну, которая так и не дождалась его ответа. В последнее время он довольно часто игнорировал задаваемые ему вопросы, надолго погружаясь в воспоминания. Это было наследственное — его дед Стэнли нередко только за ужином отвечал бабушке на вопрос, который она задала во время завтрака.