Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна - Том Бауэр

Когда пыль осела, Экклстоун заметил:

— Паоло Кантарелла мечтает заполучить «Формулу-1».

«Королевские автогонки» приносили автопроизводителям немалую пользу. «Мерседес», «Фиат», BMW, «Тойота», «Форд» и «Рено» рекламировали с её помощью свою продукцию в России, Китае, Индии, Бразилии и на других растущих рынках. Вернувшись в «Формулу-1», компания «Рено» продала к 2010 году на 2 миллиона машин больше. «Тойота» с «Хондой» готовились выставить свои команды и потратить крупные суммы на телевизионную рекламу.

— Начинается новая эра, — заявил Экклстоуну Монтеземоло. — Твои дела идут хорошо, но этот бизнес принадлежит и нам тоже. Мы актёры, а если нет актёров, то нет и шоу.

Экклстоун презрительно усмехнулся. Театр ведь не принадлежит актёрам. Однако Монтеземоло уверял, что его группа обойдётся без Экклстоуна и сумеет напрямую договориться с банками, автодромами и телекомпаниями. Он требовал отдать командам все деньги, которые шли Экклстоуну на погашение облигаций. Группа Монтеземоло хотела заполучить все доходы, но готова была удовлетвориться 85% ежегодных поступлений, которые составляли 700 миллионов долларов.

Ожидая, что Экклстоун откажется, Кантарелла обратился к Гордону Дайаллу из «Голдман Сакс». Он задумал организовать в 2007 году «Гран-при чемпионат мира» (ГПЧМ) по истечении «Договора согласия». Однако многие автопроизводители сомневались, что трудности раскола вообще преодолимы. На поддержку ФИА можно не рассчитывать, связанные контрактами автодромы не позволят проводить у себя гонки, телекомпании тоже имеют обязательства перед Экклстоуном, а в интересе спонсоров полной уверенности нет. И всё же, несмотря на все преграды, их объединяла нелюбовь к Киршу.

Монтеземоло во всём подражал Энцо Феррари: он редко приезжал на гонки, а все встречи назначал у себя в Маранелло. Тем не менее в ноябре 2001 года он полетел в Женеву и выступил на первом собрании ГПЧМ с речью, в которой превозносил свои уникальные познания в сфере новых рекламных технологий, привлечения спонсоров и глобального маркетинга. Монтеземоло заявил, что блестяще справился с проведением в Италии чемпионата мира по футболу 1990 года и благодаря ему ГПЧМ уничтожит Кирша. Вести из Женевы Экклстоуна не тревожили. Он выпятил грудь, словно боксёр, и заявил: «Эти тупицы и десять шиллингов вместе не заработают». Он собирался раскрыть их блеф, однако события развивались слишком стремительно.

Перед самым Рождеством «Дойче банк» объявил, что империя Кирша больше не кредитоспособна. В феврале 2002 года представитель банков, выдавших Киршу ссуду на 1,5 миллиарда («Байерише ландесбанк», «Джей-Пи-Морган» и «Леман бразерс»), предложил Кантарелле и ГПЧМ купить принадлежавшие Киршу 75% акций «Формулы-1». Кантарелла упустил эту возможность, чему Экклстоун ничуть не удивился. Как итальянец ни хорохорился, он собирался управлять «Фиатом», а не гоночной серией.

Отказ Кантареллы не помешал Монтеземоло обрушиться на Экклстоуна за то, что «Формула-1» в четвёртый раз за три года сменила владельца. В действительности же Экклстоун нервничал. Он понял: искать финансирование у банков «вроде бы отличная идея, только она не работает». Без компетентных консультантов дела пришли в полный беспорядок. Он «принимал все решения на ходу» и гордился этим, но опасался, что его мало кто понимает. Экклстоун публично обвинял в продаже акций свои же трастовые компании. «В этих акциях частичка моей жизни, а теперь я её потерял», — жаловался он, рассчитывая угомонить критиков. По его мнению, виноват во всём был Стивен Маллинс.

Долги Кирша составили 1,8 миллиарда долларов, что привело к политическому кризису в Баварии. Видя, какие трудности испытывает «Байерише ландесбанк», Экклстоун решил: вот она, отличная возможность выкупить «Формулу-1» по дешёвке.

— Если «Формула-1» достанется банкам, то они мигом её разорят, — говорил он Брайану Пауэрсу.

К счастью, представитель баварского банка Томас Фишер оказался человеком, с которым вполне можно иметь дело. Экклстоун отметил, что тот, как бывший боксёр, «смотрится уверенно и держит удар», а также обладает невероятным самомнением. Экклстоун несколько раз приглашал его на гонки, где немца водили по паддоку, а он при встрече со знаменитостями хвастливо поддёргивал подтяжки.

— Я новый председатель, — заявлял Фишер и добавлял, кивая на Экклстоуна: — А это мой исполнительный директор.

Вникая в трудности управления «Формулой-1», немец понемногу приходил в замешательство, что очень радовало Экклстоуна. Вернувшись в Мюнхен, Фишер объявил: банку нужно как можно быстрее продать акции. Экклстоун предложил 600 миллионов долларов и рассчитывал на согласие Фишера, поскольку больше никто не даст. Сорокатрёхлетний Герхард Грибковски, работавший в банке специалистом по управлению рисками, был в ужасе. Он объяснял Фишеру:

— Глупо так продавать. Предложения будут либо смешные, либо совсем нереальные.

К разочарованию Экклстоуна, в марте 2003 года Грибковски добился отстранения Фишера. Хуже того, журналистам он заявил:

— «Формула-1» принадлежит банку, и он не планирует продавать свою долю.

Экклстоун попросил Пауэрса слетать в Мюнхен и договориться о покупке акций, но ничего не вышло. «Мюнхенская мафия взяла верх», — сообщил Пауэрс.

— Посмотрю-ка я на этого парня и раскрою ему глаза на жизнь, — бросил Экклстоун в разговоре со своим юристом Сашей Вудвард-Хилл.

На следующий день он позвонил Грибковски:

— Это Берни. Ничего тебе не принадлежит. Хочешь поговорить — приезжай в Лондон.

Как вспоминал сам Грибковски, их первая встреча на Принсес-Гейт «прошла напряжённо». Усевшись на диван в кабинете Экклстоуна, он объяснил, что располагает пакетом в 75% акций.

— А вы, — заявил он хозяину кабинета, — просто исполнительный директор, действующий в интересах акционеров.

Экклстоун улыбнулся и ни с того ни с сего вдруг стал прощаться. Своим сотрудникам он говорил: «Я ему показал правду жизни». Грибковски понял: война с Экклстоуном будет кровавой.

— Нужно избегать полномасштабной битвы, — доложил он начальству в Мюнхене.

В действительности же Грибковски только подбирался к тщательно выстроенному лабиринту коммерческих фирм Экклстоуна. Принадлежащая семье Экклстоунов трастовая компания «Бамбино» владела всего 25% «Формулы-1», однако она контролировала целую сеть других фирм. Грибковски помнил, что говорил Экклстоун: «Без санкции „Бамбино“ эти компании и пальцем шевельнуть не могут». Правда, о своей уникальной способности сооружать всё новые и новые барьеры, преграждая входы и выходы из лабиринта, глава «Формулы-1» не упомянул. Как пошутил однажды Мартин Брандл, «Берни привязывает к акциям ниточки, продаёт их, а потом утягивает обратно».

Дальше Экклстоун воспользовался абсолютной беспомощностью банка и нанёс следующий удар: «Банк получил долю в предприятии, которое ему совершенно не нужно, и теперь пытается выпутаться из него, сократив потери. Если бы они проверили всё как полагается, прежде чем давать Киршу деньги, то поняли бы: акционерное соглашение сформулировано таким образом, что без разрешения „Бамбино“ банк и шевельнуться не может».

Ключевой фигурой в плане Экклстоуна был Стивен Маллинс — он был членом правления «Бамбино» и сидел в кабинете на Принсес-Гейт. Втайне от банка Маллинс предложил сделать так, чтобы в правление «Формула-уан администрейшн» начиная с 2002 года входили лишь трое директоров: сам Маллинс — от «Бамбино»; Экклстоун — как исполнительный директор ФОА и один представитель трёх банков. Империя Кирша рухнула в апреле 2002 года, и в суматохе Грибковски упустил этот важный момент. В сентябре 2002 года Экклстоун с Маллинсом «одобрили» предложение. Банки навеки оказались в меньшинстве с одним голосом против двух: Экклстоуна и Маллинса.

Грибковски понял, что Экклстоун провернул очень ловкий манёвр: владелец 25% акций контролировал «Формулу-1», по сути, в одиночку. Тогда немец связался со своими американскими товарищами по несчастью (оба банка одолжили Киршу гораздо меньше, чем баварцы) и объяснил: нужно забрать у Экклстоуна компании ФОА и ФОХ — в противном случае всем трём банкам не видать своих денег. К его удивлению, американцы отказались открыто выступать против Экклстоуна. Они не хотели проиграть суд и потерять лицо, а вместо этого предлагали сотрудничать. Видя разлад в стане банкиров, Экклстоун с удвоенной энергией стал воплощать в жизнь свой план: как можно больше всё запутать. Он позвонил американцам и стал отрицать слова Грибковски. Он угрожал развалить «Формулу-1» и перебраться в чуть более скромную серию GP2, а также упомянул, что планирует рефинансировать свой бизнес и лишить банки всех активов. Как подчёркивал Экклстоун, это именно они не изучили контракты должным образом и поэтому утратили контроль над своими неразумными инвестициями, за которые «Бамбино» даже дивидендов выплачивать не собирается. Угрозы производителей уйти в альтернативный чемпионат ГПЧМ придали его словам ещё большую убедительность. И наконец, последний штрих: Экклстоун сделал вид, будто от него ничего не зависит. Он, мол, не контролирует «Бамбино». Грибковски должен жаловаться именно им — а для этого нужно появляться на заседаниях правления «Формула-уан менеджмент». Про себя Экклстоун с улыбкой отметил, что Стивен Маллинс — идеальное средство от недовольных банков.