Дети погибели - Сергей Арбенин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да помогайте же! – крикнул Квятковский.
К ним кинулись сразу несколько человек. Попов дёрнул Михайлова за рукав. Бледный, с перекошенным лицом, едва выговорил:
– Там, в кустах…
Михайлов, ничего не понимая, тронулся вслед за Поповым. Следом за ними шла Геся. Внезапно она завизжала. Михайлов глянул вперёд – и попятился. Прибросанные вырванной травой, один подле другого лежали те двое, что ушли вместе с Поповым. Глаза их были закрыты, а трава – пропитана кровью.
– Мы только отошли, – захлебываясь, начал рассказывать Попов, – как вдруг, откуда ни возьмись, этот страшный, бородатый, в очках! Нож в руке. Я и ойкнуть не успел, а он р-раз, р-раз! Когда он Мишу уложил, я с места сорвался. Но он и меня успел зацепить! Не человек – зверь какой-то!
Гесе стало плохо. Вера увела её обратно на поляну.
Желябов, отдуваясь, поднялся.
– Зверь, точно зверь…
Он пнул ногой связанного Убивца.
– Только этот зверь нам больше не опасен…
Убивец внезапно вывернул голову и спокойно спросил:
– А извиняюсь, барин, не ты ли тот господин Алафузов, что у мадам Прибыловой в Питере проживал?
– Нет, не я, – ответил Желябов.
Ещё раз ударил ногой Убивца в бок, дёрнул за галстук, которым связали ему руки.
– Подымайся. Сейчас узнаем, кто ты и зачем тебе господин Алафузов понадобился…
* * *Убивец больше не упирался. Спокойно вошёл в центр стоявших кругом революционеров. Задрав чёрную нечёсанную бородищу, начал пристально оглядывать каждого.
– А! – вдруг воскликнул он. – Так вот же он, Алафузов! Да… А я-то на него подумал, – он кивком указал на Желябова.
– Молчи, скотина, – ответил Желябов. – Ну, Алафузов, что у тебя с этим типом общего?
– Погодите, – поднял руку Михайлов. – Я сейчас всё объясню…
И он рассказал всё, что знал об Илюше и его брате. Квятковский и Пресняков, стоявшие позади Убивца, дополнили рассказ.
– Однако… – Баранников подошёл к Убивцу, внимательно оглядывая его. – А зачем же ты, мохнорылый, невинных сейчас угробил, если хотел только меня да Суханова?
– Дык… Душа загорелась, – мирно пояснил Убивец. – Лежу это я в кусту, ягоду ем. Слушаю, как вы красиво говорите. Замечтался даже. И тут, слышу – трое уходят. Ах, думаю, так вот какой оборот! А что, если вас всех здесь и порешить?.. Ну, достал нож…
– Вот он, нож его, – Пресняков бросил окровавленный нож в траву. – На нём кровь многих невинных.
– А вот и не так, барин! – живо обернулся к нему Убивец, Пресняков даже слегка попятился. – Невинен Господь Бог один. А человецы все во грехе. Несть невинных среди живых, а только среди мёртвых! Вот положил бы я вас всех – и очистил бы. Белыми ангелами пред Богом предстали бы! Всё искупилось бы: и бонбы, и левольверты, и убиенные вами…
– Замолчи! – рявкнул Желябов. – Слушать тебя, образину, тошно. Сам-то скольких положил?
Убивец озадаченно поглядел на Желябова.
– А ты здоровый бугай. Уважаю… Только если считать, сколько я вас, нехристей, порезал, – до вечера считать надоть. Сотню, надо полагать. А ежели по званию считать, то… Да! Я ж генерала вашего прикончил! Из головы выпало…
Он задумался.
Михайлов в недоумении спросил:
– Какого нашего генерала?
Убивец поглядел на Михайлова затуманенным взглядом. Тряхнул кудлатой головой.
– Генерала-то? А Маков фамилия. Слыхал?
– Министра Макова? – поразился Михайлов. – Да ведь он растратчик, и сам на себя руки наложил!
– А вота! – Убивец ухитрился, развернувшись боком, посиневшей от пут рукой сложить фигу. – Это я его порезал, возле Аничкова моста. А потом в воду спихнул.
– Постой-постой… Да за что?
– Как за что? За то, что он супротив Расейской империи пошёл!
Желябов дёрнул Убивца за галстук.
– Да чего с ним долго разговаривать! Он сейчас такого наплетёт…
Михайлов переглянулся с Морозовым, Квятковским, Пресняковым… Посмотрел на Желябова:
– А что же ты предлагаешь с ним сделать?
– Как это «что»? То же, что он с нашими сделал!
Все молчали. Только Геся беззвучно рыдала, закрыв лицо руками; Баска и Вера придерживали её за плечи.
– Я предлагаю передать его жандармам, – сказал Квятковский. – Они очень рады будут, полагаю…
– Дело говоришь, барин, – кивнул Убивец удовлетворённо. – Собаку – к собакам кинуть: это хорошо.
– Да нет, нехорошо, – вдруг встрепенулся Михайлов. – Есть у меня подозрение, что для них эта собака – ценный кадр. Просто находка… А ну-ка, давайте отойдём в сторонку да потолкуем с ним. Он, вижу, многое знает.
– Потолковать – что ж: это можно, – согласился Убивец.
Его отвели к краю поляны и начали допрос.
* * *Смеркалось. Дамы стали собирать остатки пикника, развели костёр.
К костру подошёл Михайлов. Молча присел. Руки его тряслись.
– Что там? – с опаской спросила Баска.
– Тебе лучше не знать, – глухо ответил Михайлов.
Потом подошли Квятковский, Пресняков, Желябов, Фроленко – как всегда, угрюмый и молчаливый.
– Ну, и что дальше? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Михайлов.
– А дальше – отвезём его ночью ближе к городу и бросим на рельсы. Пусть потом жандармы разбираются…
Морозов, тоже присутствовавший на «допросе», поднял голову:
– Андрей нас всех кровью повязать хочет, вот что.
Желябов пристально посмотрел на Морозова. Усмехнулся:
– Именно так…
Суханов, присутствовавший на собрании в качестве «агента» комитета без права голоса, сказал:
– Я тоже не хочу принимать в этом участие. Во-первых, руки марать… Во-вторых, я морской офицер, а не палач.
Желябов мельком взглянул на него.
– Что ж… Обойдёмся. А кто тут палач – это ещё вопрос.
Геся всплеснула руками:
– Что вы тут говорите такое? Живого – под поезд?
– Ну, не мёртвого же, – буркнул Желябов. – Мёртвого, – какой толк? Надо, чтобы он хоть раз в жизни испытал то же самое, что испытывали его жертвы.
Фроленко молча оглядел всех.
– Я пойду, если надо, – сказал он.
– И я, – отозвался Пресняков.
– Ну, естественно, и мне придётся… – заметил Баранников. – Опыт у меня, знаете ли, есть. Как с этой породой обращаться…
– Думаю, хватит, – сказал Желябов.
Он взглянул на Морозова, усмехнулся:
– Значит, не всех кровью-то повяжем, а?..
* * *Извозчиков, доставивших террористов на место пикника, отпустили ещё утром. Оставалась одна пролётка, на которой приехали Желябов, Фроленко и Колоткевич.
Убивцу связали не только руки, но и ноги. Положили на пол пролётки. Кучером сел Желябов, внутри, едва уместившись, втиснулись остальные.
Пролётка уехала. Те, кому не досталось места в пролетке, потянулись лесными тропинками в сторону города.
* * *Петруша лежал поперёк рельсов. Ступни ног свешивались по одну сторону колеи, голова – по другую. Руки его – каждая по отдельности, – были связаны брючными ремнями, продетыми под рельс. Ноги перехватывал другой ремень. Он тоже был продет под рельс. И снова: поза привязанного напоминала распятие.
Над Петрушей раскинулось прекрасное южное звёздное небо. Вокруг не было ни души, только поле да тёмные рощи. Петруша шевелил губами: он вспоминал названия созвездий и звёзд, которые запомнил ещё с детства, когда Илюша раздобыл переводную книжку по астрономии француза Фламмариона.
– Это, значит, созвездие Орион. А вот те, махонькие, поперёк – Пояс Ориона. А вон, стало быть, и Медведица, которая путь указует Полярной звездой. А вон та, большая, – Сириус. Только вот забыл… Сириус вечером восходит, а Вега утром? Или наоборот?..
В дальней роще хрипло каркнула ворона.
Петруша сказал:
– Не каркай на свою голову!
Потом насторожился и хрипло вымолвил:
– Паровоз идёт, кажись…
Он извернулся, приложил ухо к рельсу. Долго лежал, пока не почувствовал слабую вибрацию.
– Ну, вскорости, значит, здесь будет. А интересно, паровоз большой или маленький? Должно полагать, маленький: дорога-то не магистральная, и куды ведёт – кто знает?..
«В Ад она ведёт. В Ад она ведёт…» – застучало вдруг в голове.
Петруша тревожно приподнял голову.
В чёрной тьме, низко-низко над землёй, засветились два страшных жёлтых глаза.
– Ну, таперя, брат Илюша, значица, моя очередь подоспела, – выговорил Убивец. – Слышь, Илюха, ай нет? Нынче встренемся. На облацех, альбо в подземной тьме окаянной…
Хотел ещё что-то сказать, но паровоз заревел издалека, заглушая все звуки.
Приближался стук громадных железных колёс. И быстро вырастало из тьмы огнеглазое чудище, с фонтаном искр поверху, оглушительно, надрывно ревя…
Глава 14
СПб ЖАНДАРМСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ.
Июнь 1879 года.
Александр Владимирович, морщась, слушал доклад своего секретаря майора Байкова. Байков кратко излагал рапорты губернских жандармских управлений, поступивших в Петербург за последние сутки.
