Современная венгерская пьеса - Йожеф Дарваш

К а р ч и. Любовь? В жизни человечества это очень молодое чувство. В древнем мире любви и не было.

П е т е р. В таком случае — обратно в древний мир!

К а р ч и (бросает взгляд на Лиди). И это новое, нежное, имеющее лишь небольшое прошлое чувство нам, в сущности, следует развить в нынешнем, более благоприятном климате.

К а т а. Наконец-то я слышу и что-то хорошее.

П е т е р (Карчи). Благоприятный климат… Я, однако, не собираюсь втирать очки присутствующим дамам. И если я задумываюсь, в чем польза этого института сегодня, то ничего другого, кроме того, что он на десять-пятнадцать лет раньше времени, в наиболее восприимчивом возрасте, прививает нам некоторые, возможно и неправильные, мысли, я придумать не могу.

Г а р а. На какие мысли вы намекаете?

П е т е р. Я уже говорил: мысль о том, что мир — это камера пыток, которую придумали, чтобы мучить доброту и искажать красоту.

Г а р а (с участием). Нельзя принимать близко к сердцу такие вещи, Петерке.

П е т е р. Штучки моего отца? Мой отец негодяй. Но если б он отказался от своего высокомерия, мы с ним вполне бы ужились… допустим… ходили бы к одной и той же женщине. А то, что я принимаю это близко к сердцу… (Внезапно, матери.) Скажи, почему я… (с горечью) какой-то Петерке, должен осуществлять свои желания в этой жидкой кашице, состоящей из болезненных нервных окончаний твоего мученичества, моих угрызений совести и ярости, исходящей из моей мнимой озлобленности? Желания, осуществление которых для другого дико эгоистичного ребенка столь же естественны, как дыхание? Только потому, что над нами питает этот идефикс?

Л и д и. О каком идефиксе вы говорите?

К а т а. Не понимаешь? О том, что мы все еще семья! Но будь осторожен, как бы я не поверила твоим разглагольствованиям. Знаешь, что самое противное в вашей безответственности, в этом шалберничестве? То, что вы так говорите, надеясь, что сколько бы вы ни разрывали, найдется кому соединить… для вашего же спасения.

П е т е р. Ты думаешь? Попробуй! Выгони отсюда и меня, не только отца. В конце концов то, что ты выносила именно эту группу клеток, из которых получился я, тебя ни к чему не обязывает. Что означает само по себе то, что ты припудривала мою попку?

К а т а. Действительно, что?

П е т е р. Рабочее общежитие в тысячу раз лучше, чем эта…

С и л а ш и. Не вернуться ли нам к отвлеченным вопросам?

Г а р а. Я тоже так считаю. (Петеру.) Но предположим, молодежь права. Чем бы вы заменили семью?

П е т е р. Чем? Что я, Солон{42}?

Г а р а. Чтобы каждый жил сам по себе, беспризорно?

П е т е р. Жил? Живет! В семье ли, вне семьи — все мы так живем. А чем бы я ее заменил?..

С и л а ш и. Да, чем? Это и мне интересно.

П е т е р. Во всяком случае, чем-то более духовным. При нынешнем половинчатом решении две столь несовместимые вещи, как голова и нижняя часть тела, вынуждены гармонировать.

К а р ч и. А все же, точнее?

П е т е р. Ну, например, тем, что могло бы быть создано в Сегхате вокруг господина учителя Силаши. Если бы его тоже не поглотило это плотоядное растение — я имею в виду его брак. Или то, что могло бы возникнуть сегодня здесь, если б мы спорили не о таких глупостях, а об учебной программе нового университета или по меньшей мере о детском саде товарища Гара.

Г а р а (Вере). В этом что-то есть. Был у нас в тридцатых годах один руководитель семинара…

С и л а ш и. Как лично задетому, разрешите заметить, что я все же приверженец матриархата. Женщина, которая…

П е т е р. Женщина! Где она, эта женщина?

В е р а. И это спрашиваете именно вы?

Тишина.

К л а р а (которая, уже какое-то время стоит со щетками в руках в дверях передней). А теперь я попросила бы вас хулить семью в другом месте. Я хочу закончить уборку.

Г а р а. Верно. А я отнесу общественную собственность… в небольшой ремонт. (Идет к выходу.)

С и л а ш и. Со своей стороны, предлагаю продолжить спор в парке. Мой зять будет счастлив, если сможет принять в нем участие.

Все встают и направляются к передней.

Г а р а (уходя). Вот этого нам не хватает! Этого страстного, откровенного тона!

Гости прощаются с Катой.

К а т а (Карчи). В таком случае завтра, после работы… Мы к этому времени подготовим комнату.

К а р ч и (с робкой улыбкой). Комнату? (Уходит с Лиди.)

К а т а (кричит Лиди). Привет твоим родителям, Лиди. Может, летом я сдержу свое слово и навещу их. (Вере.) Бедняжка! Вы думали, здесь психиатрический диспансер, а попали в настоящий сумасшедший дом.

В е р а. О, мне и так было очень хорошо!

К а т а (задерживая ее). Останьтесь на минуту. Нужно договориться. (Вслед уходящему Силаши.) Только не пропадайте, дядя Банди!.. Я вам не прощу, что вы меня оставили здесь на произвол судьбы.

С и л а ш и (чтобы не слышал Петер). Одобрить было невозможно… поэтому я молчал.

К а т а. Что? Этот припадок бешенства!

С и л а ш и. Правду можно говорить и страстно… После обеда я вам позвоню. (Уходит.)

К а т а (ищет глазами Веру, которая тем временем выскользнула из комнаты. Кларе, которая стоит в дверях со щетками и воском). Эта девушка ушла?

К л а р а (угрюмо, больше про себя). Ушла… бесстыжая.

К а т а (смотрит на Петера, который стоит против матери в пустом холле и колеблется, не сказать ли ему что-нибудь примирительное). Ну, а ты не идешь… спорить?

П е т е р (вспыхнув, упрямо). Нет! (Уходит в свою комнату.)

К л а р а (натирая щетку воском). Тяжело на сердце у бедняги.

К а т а (садится на стул; когда Клара начинает натирать пол). Не завидую я вашему богу, сестра Клара!

К л а р а (не расслышав, прекращает уборку). Что?

К а т а. Зная заранее, в чем наше благо, взирать на наше безумство. (Запальчиво.) Но он по крайней мере, как говорят, может покинуть нас!

Звонок. К а т а  открывает дверь. В дверях стоит  м о л о д о й  ч е л о в е к  с потертым чемоданчиком в руках. К л а р а  уходит.

Ш а н д о р. Извините, пожалуйста… Здесь сдается комната?

К а т а. К сожалению, вы опоздали. (Извиняющимся тоном.) Уже сдана.

Ш а н д о р (изумленно). Уже?

К а т а. Извините, но вы пришли поздно. Минут десять как сдали. Мы еще не успели снять объявление.

Ш а н д о р. Десять минут назад? А кому? Уж не тому ли немного конопатому парню с большими зубами? (Поскольку Ката смотрит на него с недоверием.) Не пугайтесь, пожалуйста. Я ведь не комнату ищу, а самого жильца, если только это он.

К а т а (впускает его в квартиру). Вы из милиции?

Ш а н д о р (входя). Я? (Смеется.) Я его друг. Я ждал с чемоданом внизу, пока решалось: сено или солома.

К а т а (тоже смеется). Ах, вот как! А то он тут сказал кое-что, на основании чего… (Испуганно замолкает —