Фаза 3 - Оса Эриксдоттер

Адаму вдруг стало не по себе, словно его поймали на чем-то постыдном. Вспомнил родителей с их грандиозными приемами, с их не менее грандиозными знакомыми… с их безграничным самомнением. В их мире любая ерунда во сто крат важнее, чем сама жизнь.

– А твой отец? Он что, плохо к тебе относился?

Вопрос застал Адама врасплох. Он опустил глаза.

– Не могу сказать… Боюсь, он не понимал…

– Мой бедный американец, – повторил Матьё. Глаза его лихорадочно блеснули. – Иди ко мне, я тебя убаюкаю. – И вытянул руку так, чтобы Адам мог на нее прилечь.

Температура, очевидно, поднялась. Рука сухая и горячая.

– Заразиться не боишься?

– Плевать…

– А тебе на работу не надо?

– Меня там никто не ждет. Наверняка решили, что я уже в Нью-Йорке.

Оба помолчали.

– А я бы поехал… – неожиданно мечтательно протянул Матьё.

– Куда?

– Куда, куда… в Нью-Йорк. Поедешь со мной?

– Никогда в жизни.

– Я тебя уговорю… – Матьё нежно провел рукой по животу и по бедру Адама. – А теперь?

– Поеду куда угодно, – весело и решительно сказал Адам и зажмурился.

* * *

Палата небольшая – кровать, раковина и туалет. Стул. Крошечный письменный стол. У Теда Йенсена появилось ощущение, что он угодил в какой-то полицейский сериал. Скоро явится адвокат. Я должен объяснить вам ваши права. А потом придет Селия, заплатит выкуп или что-то в этом роде – он понятия не имел, как все это устроено в нынешние времена. Но что-то пошло не так – он уже сто раз просил дать ему возможность позвонить.

– Есть здесь кто-то? – негромко крикнул он в полуоткрытую дверь.

Выйти не решился – сразу было приказано: оставаться на месте. Но дверь не заперта, это хороший знак. В конце коридора заметил чью-то спину. Коротко стриженный блондин, толстый, с широченными плечами. Судя по форме и увешанному какими-то причиндалами поясу, служба безопасности.

– Сэр? Я тут…

К полицейским полагается обращаться “сэр”. Нет, наоборот, это полицейские должны так обращаться к обычным людям. У Теда был постоянный клиент – шеф полиции в Деннисе. Как-то он пригласил Теда пожить летом на своей даче у моря и привести в порядок участок. У него были ручные кролики, Тед мгновенно с ними подружился. Нет, ничего против полиции он не имел.

Парень в форме обернулся, направился к Теду и остановился в двух метрах. Круглая угреватая физиономия.

– В чем дело?

– Где я? Это какая-то тюрьма?

Собственно, он хотел задать совсем другой вопрос, но и этот сойдет – неплохо бы для начала узнать, где ты находишься.

– Мы находимся в медицинском центре Портленд Бейсайд.

– Вот оно что… – Хотел было добавить “сэр”, но сообразил, что это обращение принято только у полицейских. Подчеркнутое уважение, даже к подозреваемому. – А как вас зовут?

Охранник помолчал – должно быть, взвешивал, стоит ли доверять такой важный секрет этому, как ему сказали, ненормальному и даже опасному старику. Наклонил голову, и кожа на горле собралась в складки, как у петуха.

– Клинт.

Тед доброжелательно улыбнулся.

– Не Иствуд, случайно? – Выпрямился, выдвинул подбородок и прищурил глаза. – В этом мире два типа людей, мой друг, – сказал с хрипотцой, подражая интонации знаменитого актера. – Одни следят, чтобы пистолет был заряжен, другие копают.

Охранник улыбнулся.

Тед немного загордился – можно договориться с кем угодно, важно найти подход.

– Вы Клинт, а я Тед. – Он протянул руку. – Очень приятно.

Охранник замялся – вероятно, получил приказ избегать физического контакта.

Тед выждал пару секунд и опустил руку.

– Послушайте, Клинт. Мне нужен телефон – позвонить дочери.

– Я не имею права вас выпустить. Пока.

– Пока?

– Мы должны собрать всех. Потом можно будет немного прогуляться.

– И сколько их – всех?

– Две тысячи.

– Две? Тысячи?

– Да, сэр.

Наконец-то обратился как полагается. Сэр.

– А кто ваш шеф?

– Американское государство.

Тед пристально посмотрел Клинту в глаза – непохоже, что шутит. Белобрысый ежик, неулыбчивая физиономия – такие шутить не умеют.

– А вы служили в армии?

– Да. В Ираке.

– Жутковатое место.

– Мне повезло. Вернулся.

– Послушайте… мне и в самом деле очень нужно позвонить.

– Ничего не могу сделать, сэр.

Необъяснимо – дверь распахнута настежь, а ощущение, что он в клетке.

– Мне нужен адвокат. – Тед вспомнил, что говорят в таких случаях герои сериалов.

– Уже скоро принесут ланч, – криво улыбнулся охранник, – вы наверняка почувствуете себя куда лучше.

– Я и так неплохо себя чувствую. Я же не больной.

– Будем надеяться, что так и есть.

– В каком смысле?

– Все под наблюдением. Но я могу передать, чтобы ваше заявление отметили в журнале.

– Я ничего не заявлял.

– Как не заявляли? Вы заявили, что вы не больной.

Тед Йенсен считал себя знатоком человеческой природы. Он сидел за рулем газонокосилки со школьных лет, хозяева качались в гамаках или в плавках и купальниках потягивали на краю бассейна сладкий розовый лимонад. Нормальные люди на отдыхе. Он ничего не имел ни против полицейских, ни против так называемых плохих парней, которые часто оказывались вовсе не такими уж плохими. И этот парень такой же, как все, ни лучше ни хуже. Людей Тед понимал, но совершенно не мог взять в толк, что происходит.

Охранник вежливо попрощался, пошел по длинному коридору и вскоре исчез за углом. Тед не успел ни о чем его расспросить – где, например, можно купить еды. Или как открыть окно, на котором он не нашел ни одного привычного шпингалета. Единственное, что успел заметить, – циклопические размеры светлого кирпичного здания.

В который раз ругнул себя, что забыл телефон. Вообще-то неудивительно – совершенно растерялся, когда за ним приехали. Он знал, что ему это предстоит, но почему-то был уверен, что его отвезет Селия. Она же работает со всей этой историей.

Ничего. Тыквочка – девочка умная, наверняка найдет способ, как с ним связаться.

И вообще – никаких оснований для беспокойства. Чистота идеальная, дверь никто не запирает. Бывает хуже. Например, остаться на Земле одному, как в том апокалиптическом фильме. Или заболеть раком.

Тед присел на край койки.

Надо на все смотреть с хорошей стороны. Скоро принесут что-нибудь поесть. Уже неплохо. А главное, он чувствует себя совершенно здоровым. С удивлением вспомнил, как скверно было зимой, когда он почти не мог читать, переставал узнавать буквы, раздражался на печатников. Как он просыпался по утрам, и ему казалось, что лужица на полу, которую он сам же и сделал, в темноте наливая стакан, – не вода, а его собственный мозг. Как пытался преодолеть это бессилие, как напрягал память, а результат все тот же: мир