Нож Туми - Геннадий Ангелов

Геннадий Ангелов

Нож Туми

Большая часть романа авторский вымысел, и совпадения с реальными людьми и событиями не более, чем случайные.

Глава 1

Сквозь узкие щели в старенькой оконной раме доносились с улицы протяжные завывания порывистого ветра. Постоялец одиночной камеры прислушивался к странным звукам, стараясь уловить человеческие голоса. Их не было. Он смотрел на кованую решётку в маленьком окне, понимая всю нелепость теперешнего положения. Сырые стены одиночной камеры давили на пленника суровым молчанием, и затхлый запах тюремной параши раздражал и без того оголённые нервы. Тонкая ткань рабочего костюма, в которую его переодели, прежде чем оставить в СУСе[1] на полгода, не грела. Белого колотила неприятная дрожь от холода и одним спасением от него были отжимания от пола, либо же приседания, от которых мышцы от непривычных нагрузок наливались свинцом. Меряя шагами камеру, узник старался, чтобы подошва кирзовых ботинок не разбудила спящих в коридоре вертухаев. Осторожно, словно дикий камышовый кот, крадущийся по зимнему лесу за своей добычей, Белый ходил от окна к двери и обратно. Усаживаясь на узкие «лыжи» шконки, чтобы перевести дыхание, Белый искоса глядел на окно. Потирая правой рукой затёкшую шею, сплюнул на пол и достал из тайника смятую пачку сигарет «Прима».

«Ну, суки, даже ватник не пропустили», – думал он, вспоминая наглую рожу «хозяина» колонии Лаптева, когда тот лично пришёл упаковать Белого. Сам проверял вещи и не брезговал копошиться в карманах и прощупывать каждый шов старенького, застиранного костюма. Даже самые клятые вертухаи, и те не всегда проводили так тщательно обыск. Им «в западло» было рыться в вещах, и гонять бельевых вшей. Бывали случаи, когда после таких обысков менты приносили вшей домой, награждая жену и детей неприятным сюрпризом. Лаптев наоборот получал удовольствие от этой работы, и пыхтел как пролетарский паровоз времён семнадцатого года. Толстая, мясистая шея Лаптева была красной, и длинные руки, казались нелепой добавкой к плотному маленькому телу. С лицом, как у бульдога, такими же налитыми кровью глазами, впивавшимися намертво в жертву, и вечно плюющий слюнями во время разговора Лаптев был типичный представитель новой власти, для которых смешать человека с лагерной пылью было в порядке вещей. Замысел хозяина колонии был прост, он хотел, чтобы на заключённого повеяло сталинской, леденящей душу жестокостью, от которой человека легко и просто можно поломать, как спичку, заставить харкать кровью, ползать на коленях и лизать подошвы ботинок, уничтожить как личность, и с особым цинизмом и наслаждением топтать, и упиваться лёгкой победой. Весь офицерский состав колонии наблюдал за Лаптевым, выстроившись в ровную шеренгу. Три прапорщика, с дубинками в руках, прохаживались по маленькому дворику СУСа, равнодушно взирая на очередную блажь «хозяина». Когда тот закончил и вытер грязным носовым платком шею, офицеры вытянулись «по струнке» как по команде, внимательно наблюдая за тем, что же будет дальше.

Заключённый стоял в гордом одиночестве возле металлической двери в СУС. Казалось, что он совсем не отягощён предстоящим наказанием. Упираясь плечом в дверь, Белый смотрел на караваны серых туч, плывущих по небу. В его голубых глазах не было даже намёка на страх. Поведение заключённого вывело из себя Лаптева, он вырвал из рук прапорщика резиновую дубинку и нанёс Белому резкий удар в живот, от которого Белый едва не рухнул на землю.

– Не хорошо так, гражданин начальник, исподтишка бить заключённого, – почти шёпотом сказал Белый, согнувшись от боли в три погибели.

– Ты что, мразь воровская, учить меня вздумал?

Лаптев занёс дубинку над головой Белого. Ещё несколько секунд, и он бы проломил голову осуждённому. Спас ситуацию прапорщик Мамонов, он успел перехватить руку Лаптева, и тем самым сохранил жизнь Белому.

– Успокойтесь товарищ полковник. Возьмите себя в руки.

Голос Мамонова строгий и в тоже время раскатистый, как удар грома, отрезвил Лаптева. Тот посмотрел на своего подчинённого мутными, бульдожьими глазами и опустил дубинку.

– Забери, – после секундной паузы сказал Лаптев и ткнул дубинку в руки Мамонову. Собравшись с духом, Лаптев приблизился к Белому и взял его за горло.

– Ты знаешь, Белый, по какой причине оказался на полгода в СУСе?

Белый кивнул и сжал кулаки. В гнетущей тишине послышался едва заметный хруст костяшек пальцев. Ещё бы чуть – чуть и он бы обрушил кулаки на голову Лаптева, однако сдержался и не выказывал накатившей волны гнева.

– У нас здесь нет воров, и не будет, во всяком случае до тех пор, пока я начальник этого учреждения. Уяснил? Если ты не будешь нарушать режим содержания и не станешь добавлять мне хлопот, вполне возможно, что я через полгодика выпущу тебя в лагерь. Срок твой всего три года, и мне не составит труда, держать вплоть до звонка тебя здесь. Прокурор с лёгкостью подпишет бумаги, и ты останешься сидеть под замком. Это для тебя хороший вариант, поверь мне на слово.

– Плохой какой? – спросил Белый, улыбаясь краешками губ так, чтобы не заметил Лаптев.

– Плохой, плохой, – усмехнулся Лаптев, и показал рукой на северо – восток. – Знаешь, что там находится? Далеко, правда, но это не беда. Там отменное место для неисправимых супчиков, которым кажется, что их нельзя раздавить. Ваше воровское племя для страны всего лишь маленький прыщик, нарыв. И стоит надавить на него как следует, он тут же лопнет и гной вытечет наружу.

– «Чёрный дельфин»[2], если я правильно понял?

– Конечно, – с нескрываемой радостью в голосе выпалил Лаптев и потёр мясистые, пухлые руки. – Открою тебе не большой секрет, у меня есть указание из Москвы по поводу тебя. Рассказать какое? Не догадываешься?

– Не – а, откуда мне знать?

Белый пожал в недоумении плечами и задержал дыхание. Он уже понимал, к чему клонит этот жирный боров.

– В стране идёт жёсткая борьба с преступностью, и таким как ты не место в нашем обществе. Мне дали указание, в случае если осуждённый не завязывает с преступным прошлым, выписывать ему бесплатную путёвку в «Чёрный дельфин». В знак, так сказать, особого расположения органов МВД, и прочих государственных структур России. А ты, как всем давно известно, не тот человек, который станет на путь исправления, так что готовься. Я лично отвезу тебя туда, и с превеликим удовольствием отдам на растерзание. Рассказывать не нужно, что из себя представляет «Чёрный дельфин»? Думай Белый сам, хотя это пустой номер. Лично я не верю таким как ты, и сам бы лично ставил к стенке и расстреливал. Помнишь из истории, как после войны расправлялись с криминалом? Не церемонились. А сейчас… И то вам и это, и всё равно продолжаете грабить народ. Тьфу, сволота.

Лаптев плюнул на землю и тщательно растёр плевок туфлями.

– В камеру его! И глаз не спускать, – рявкнул он, развернулся и отправился восвояси. За ним, словно стадо овец, потянулись вереницей офицеры, некоторые бросали жалостливые взгляды в сторону приговорённого начальником колонии осуждённого.

Глава 2

Девушка с сумочкой в руках, модных джинсах, шла по пустынной дороге. Слёзы заливали её лицо, и чёрная тушь оставляла на щёчках ровные полоски. Её каблуки стучали в такт начинавшему лить осеннему дождю. Он барабанил по желтеющим листьям, и грозился превратиться в град. Дорога вела в город и Лена, так звали девушку, беспечно шла к себе домой. Обернувшись назад, она увидела, как исчез за поворотом особняк Белого. В нём она жила с владельцем не один месяц. И любила… Звёзды проглядывали сквозь чёрные облака, и Лена смотрела на небо, стараясь найти ответы на вопросы, мучавшие её уже не один день. «Ну почему я такая несчастная, – твердила она и растирала тушь по щёкам. – Говорила мама, и отец предупреждал, чтобы я не связывалась с Сашкой, и на тебе, не послушалась».

– Дура! Дура! Дура! – закричала несколько раз она и топнула каблуком об асфальт. Что теперь делать? Мы же с ним не расписались… И хорошо, что не расписались, так бы ты Ленка и осталась женой зэка. Позор, какой позор…

Показались первые дома, и Лена прибавила шаг. Нахлынувшая внезапно волна страха, заставила девушку с ужасом оглядываться по сторонам. Раньше она никогда не гуляла так поздно, и даже не представляла насколько это страшно, оказаться абсолютно беззащитной глухой ночью. Дождь усиливался, и Лена решила перейти на бег. Стук металлических набоек троекратным эхом отражался от высоких домов. Люди уже отдыхали, и в редких квартирах горел свет. «Как страшно, как страшно», – твердила она, машинально втягивая голову в плечи. Ей начинало казаться, что сотни глаз наблюдают за ней из – за холодных и мрачных окон и подъездов. Высокие тени многоэтажек вставали, словно исполинские морские чудовища, готовые проглотить каждого, кто встанет у них на пути. Едва не поскользнувшись и не свалившись в канаву из – за арбузной корки, Лена перешла на бег. На ходу снимая туфельки, она побежала с такой скоростью, что смогла бы выиграть олимпиаду по бегу среди юниоров. «Эх, увидел бы меня сейчас школьный физрук, наверняка бы поставил высший бал в аттестате», – думала она, прижимая к груди, как можно сильнее, туфли и сумочку. Ветер усиливался и хлестал безжалостно по лицу. Ей казалось, что кто – то сверлит ей взглядом спину, и от навязчивых мыслей становилось ещё страшней. До дома оставалась пара кварталов, но страх разжигал, словно ветер костёр хрупкое воображение девушки. Волосы поднялись дыбом, сердце переместилось в пятки, и не собиралось оттуда выходить. И тут она заметила хрупкую тень на другой стороне улицы. Это был мужчина, в одиночестве куривший на остановке. Вокруг больше никого не было. Лена интуитивно прижалась к первому попавшемуся дереву и притаилась. «Хоть бы он меня не заметил, хоть бы не заметил…», – думала она, вытирая мокрое лицо. Ей почему – то почудилось, что этот мужчина ждёт именно её, и никого другого. Она осторожно выглянула из – за своего временного укрытия и с ужасом обнаружила, что он направляется в её сторону. Лена в ту же секунду перестала дышать. Она вжалась всем телом в дерево и длинные ноготки, пронзили толстую кору. И тут случилось то, что меньше всего ожидала несчастная девушка. Её левая босая нога поскользнулась, и она шлёпнулась в огромную лужу, при этом падая, ещё умудрилась залить водой незнакомца. Усевшись посередине лужи, она зарыдала, надеясь, что её рёв сумеет привлечь внимание других прохожих. Однако никого не интересовала одинокая девушка, сидевшая в широком и грязном болоте. Мужчина прошёл мимо, и даже не удосужился помочь. Это разозлило Лену ещё больше, и она, поднимаясь, послала порцию воды ногой в спину равнодушного человека. К сожалению Лены, а может быть к счастью, вода не попала на уходящего в глухую ночь прохожего. От обиды Лена заревела белугой, и поплелась домой. Промокшая до нитки, обессиленная, она вошла в подъезд, и шлёпая босыми ногами по цементу, поднялась на второй этаж. Нажимая на звонок, Лена не заметила, как дверь открылась и на пороге показалось заспанное лицо матери. Оно перекосилось от ужаса, когда увидела, что из – себя представляет собственная дочь. Лена не снимала пальца со звонка до тех пор, пока не проснулся отец. Он суровым взглядом посмотрел на Лену. Извинившись перед соседями за свою непутёвую дочь, которая в час ночи переполошила весь дом, затянул Лену в квартиру и закрыл дверь на замок. Усадив дочь на стул, отец побежал на кухню за стаканом воды. Мать в слезах вытирала дочери лицо полотенцем и гладила по мокрым волосам. Лена тупо молчала, и абсолютно безжизненно смотрела в одну точку на стене.