Аукцион невинности. Двойная ставка - Ольга Дашкова

Чернов сидел бледный с посиневшими губами, хватался за сердце, Сафронов корчился от боли зажимая рану на плече из которой хлестала кровь, а Тимур направлял в его голову холодное дуло.

Это был совсем другой Тимур.

Тогда это был ТТ.

Ни капли иронии и насмешки, наглости и понтов. Это был киллер, знающий свое дело, убивающий одним выстрелом, и то, что сейчас Чернов и его соратник еще живы, это не случайность.

Он пощадил их.

Дальше была суета, много разговоров, крики, угрозы. Я просто стояла в стороне и хотела исчезнуть, оказаться в любом другом месте. В своей маленькой старой квартирке, с бабушкой и дочкой, в отеле, убирая номера, но только не здесь.

Это не мой мир, он не для меня.

И эти мужчины — они чужие, между нами ничего не может быть серьезного.

Никогда.

С ними опасно, им нельзя иметь слабость, потому что вот так каждый может похитить, надавить, сделать больно. И самое страшное, что в тот момент могут не помочь и не спасти.

А если их убьют? Нет, я не хотела об этом даже думать. Я не хочу терять любимых.

— С тобой все хорошо? Саша, посмотри на меня, — Захар задал вопрос, взял мою руку.

— Я не хочу вас видеть. Никого не хочу видеть. Никогда.

— Что ты говоришь?

— Я хочу домой, к себе домой. Я не могу и не хочу жить в той грязи, к которой привыкли вы. Вокруг вас убивают и предают. Господа, да мы все могли тут погибнуть. Почему нельзя все решить миром? Зачем он взял оружие?

— Я не понимаю. Грязи? О чем ты говоришь? Саша, это стресс, ТТ напугал нас всех, но все в порядке, — он действительно не понимал и не верил моим словам. Захар был растерян, в глазах тревога, но он продолжал сжимать мою руку.

— Наша сделка расторгнута. Мне не нужны деньги. Я еду домой. Спасибо за все.

— Уверена? — Взгляд изменился, но меня им уже не напугать.

Надо было рубить сплеча, сразу. Пусть будет больно, но чем дольше я была с ними, тем сильнее привыкала и влюблялась. Это недопустимо, у меня ребенок, бабушка, я не могу подвергать их опасности, и думать мне нужно не только о себе и своих желания.

Тимур присев на корточки что-то говорил Сафронову, даже не смотрел в мою сторону, но я благодарна ему за это. Не знаю, смогла бы я быть такой же уверенной в своих действиях, если бы они были рядом оба.

Мне вернули сумку, верхнюю одежду, вышла на улицу, старалась не плакать и не передумать. Все равно ничего бы не вышло, жить с двумя мужчинами, спать с ними по очереди, что за бред? Как можно любить двоих? Что я скажу дочке о наших отношениях?

В тот момент во мне были только страхи, а еще неуверенность. Неуверенность не в себе, а в этих мужчинах. Что они могут мне дать кроме достатка и секса? А когда наиграются, куда выкинут, найдя себе новую игрушку?

Один купил меня на аукционе, другому все было игрой. О какой любви с их стороны может быть речь? Я не хочу жить в иллюзиях и ждать того, чего никогда не будет.

Нет, я точно не рождена для любви и счастья.

А когда на улицу вышел Тимур в пальто нараспашку и начал говорить, не хотела его слушать

— Саша…

— Нет, нет, ничего не говори! Я хочу уйти! Оставь меня в покое! Я не хочу иметь ничего общего с тобой. Ничего общего с вами! Все что происходит вокруг вас, это не мой мир. Ложь, интриги, шантаж, оружие. Не подходи ко мне!

Говорила громко, срываясь на крик, глотая морозный воздух. Тимур долго смотрел, сжав бледные губы, во взгляде было столько эмоций, от которых я задыхалась.

Он ушел.

Они оба оставили меня в покое, как я и просила. Как я кричала той ветреной снежной ночью.

Ни слова, ни звонка за три недели.

Мужчина, которого все называли Игнатом, приказал одному из водителей отвезти меня куда надо. Я уехала в мой город. Хорошо, что ключи и паспорт с небольшой суммой денег были с собой. Меня ничего не держало больше здесь.

Потом вернулась Ангелина, моему счастью не было предела, она задавала вопросы о Захаре и Тимуре. На которые я врала, отвечая, а сама плакала, но убеждала себя в том, что поступила правильно.

А любовь, она пройдет. Все пройдет.

Пальцами в кармане кофты сжала тонкий картон с двумя полосками.

Я все-таки имею с ними очень важное общее.

В дверь позвонили, быстро вытерла слезы, это, наверное. Ангелина вернулась за игрушкой. В детском центре сегодня новогодний утренник, мы собрались именно туда.

А когда открыла дверь, замерла, глядя в родные глаза мужчины. Понимая, как я сильно люблю его и как безумно скучала.

— Ты? Зачем? Зачем ты здесь?

— А ты думала, котенок, я так просто тебя оставлю? Даже не думай и не дождешься.

— Но…

— Никаких «но», скучал как собака по своей любимой девочке. Волком выл, чуть не вздернулся.

— Любимой?

Тимур переступает порог, от него веет морозом в волосах снежинки, сжимает сильными руками талию, целует. Так умеет целовать только он: нагло, кусая и облизывая губы.

— Ты плакала? Кто обидел котенка?

— Никто.

Я точно сошла с ума, потому что только сегодня утром думала, как хочу его видеть.

— Я столько тогда наговорила ужасных слов, прости…

— Нет, не проси прощения, я виноват, напугал тебя. Так больше никогда не повторится. Если бы ты знала, как я люблю тебя. Но я тебе об этом еще скажу миллион раз, собирайся пошли быстрее, надо спасать Шумилова, твоя бабуля устроила ему допрос.

— Захар? Он здесь?

— Конечно, его оставлять без присмотра опасно, сама знаешь. Ну что такое? Что случилось?

— Я просто не ждала.

— Конечно, не ждала, ты отшила нас, как пацанов сопливых, мол, идите нафиг, мне и без вас хорошо. Думала, что так просто тебя отпустим?

— Вы невыносимы! Оба! Но мог хоть позвонить, написать за три недели. Я решила, что совсем вам не нужна. Что все сделала правильно, что так невозможно любить.

— Тогда бы это был не сюрприз.

Слезы текут по щекам ручьями, Тимур их стирает пальцами, прижимая к себе, целуя в глаза. А меня накрывают эмоции, но уже от радости и счастья, что просто рядом.

— Любить? Котенок, повтори.

Снова звонок в дверь, но она распахивается сама, Захар смотрит с тревогой.

— Что