Как велит бог - Никколо Амманити

"Я могу подождать пару дней. Посмотрим, что там с Рино. Так Кристиано хотя бы сможет побыть рядом с отцом".

Беппе мог бы на время переехать жить к ним.

У него загорелись глаза.

"Гениально! Там Ида меня никогда не найдет".

Из динамика тихонько лилась знакомая песенка. Он чуть прибавил громкости. Хриплый голос пел: "Maybe tomorrow I'll find my way home..."

Может быть, завтра я найду дорогу домой. Да, может быть.

А если ему все приснилось? Если Рамоны никогда не существовало? Или она существовала только в фильме?

Тогда откуда эта боль, эти синяки, эта рана в плече?

Но почему там больше не было тел Рино и Рамоны?

"Кто-то их стащил".

— На что они вам, сукины дети? Ну, скажите мне! На что они вам? — Стоя на коленях, Четыресыра заливался слезами и колотил кулаком об землю. Потом, как актриса в дешевом сериале, он поднял лицо к заслонявшим небо ветвям деревьев и обратился прямиком к Всевышнему: — Куда Ты их дел? Скажи мне. Прошу Тебя... Скажи хотя бы, было ли это на самом деле. Ты не можешь так со мной поступить... Ведь это Ты мне помог. — Голова его упала на грудь, и он зарыдал. — Так нечестно... Нечестно...

"У тебя есть кольцо"

Он вспомнил, как снимал с руки Рамоны серебряное колечко с черепом и потом...

"Я его проглотил. Вернулся домой и проглотил".

Он положил руки на живот. Кольцо было там. Он чувствовал, как оно горячим угольком жжется внутри.

"Ступай домой".

Прихрамывая, Четыресыра выбежал из леса, поднял "боксер" и, пустив облачко дыма, понесся домой.

Будь он чуточку поспокойнее, остановись и пораскинь мозгами, то вспомнил бы, что оставил мотороллер Фабианы Понтичелли за трансформаторной будкой.

В комиссариате полицейский объяснил Алессио Понтичелли, что, прежде чем подавать заявление об исчезновении человека, принято ждать как минимум двадцать четыре часа. Особенно в случаях с подростками.

Каждый год в розыск передаются данные примерно о трех тысячах несовершеннолетних, но в восьмидесяти процентах случаев поиски завершаются несколько часов спустя, когда пропавшие сами возвращаются домой.

Полицейский задал ему кучу вопросов: есть ли проблемы в семье, есть ли у девушки жених, бывает ли она в сомнительных компаниях, не выражала ли когда-нибудь желания уехать в путешествие, строптивый ли у нее характер, принимает ли она наркотики и уходила ли из дому раньше.

На все эти вопросы Алессио Понтичелли ответил "нет", "нет" и еще раз "нет".

С недавних пор у них в отделении полиции работает психолог, который в таких случаях может действительно очень помочь, и если синьор хочет...

Алессио Понтичелли пулей вылетел из комиссариата и поехал прочесывать дорогу, которая вела от дома Эсмеральды Гуэрры к "Джардино Фьорито".

Сначала он поехал длинным путем, по окружной. Двигался он со скоростью двадцать километров в час, не переставая ругаться про себя и повторять: "Будь проклят день, когда я купил ей мотороллер. Это я виноват. Ее и на экзамене-то первый раз завалили! — Потом, словно обращаясь к жене: — Нет, это ты виновата, что уговорила меня купить ей мотороллер..."

Он поверить не мог, что эта дурында наглоталась снотворного и отправилась спать, не дожидаясь, когда Фабиана вернется домой. Особенно в наше время, когда повсюду разгуливают марокканцы и албанцы и насилуют девушек на каждом шагу. А иногда похищают людей.

— Ты мне за это заплатишь, Бог свидетель... — Он оставил жену дома, вдруг будут звонить.

На всякий случай он решил проверить дорогу, идущую лесом Сан-Рокко. Хотя он не верил, что дочь по ней поехала. Он тысячу раз говорил ей не делать этого.

Петляя, машина взобралась вверх по холму и проехала по дороге через лес. Выехав из леса, отец Фабианы решил проделать этот путь еще разок. Он припарковал свой "БМВ" на площадке рядом с трансформаторной будкой и вышел из машины.

До конца своих дней Алессио Понтичелли продолжал задаваться вопросом, что заставило его остановиться именно там, но ответа не находил. Согласно исследованиям американских ученых, некоторые животные чувствуют запах боли. У боли свой запах, сильный и резкий. Он въедливый и долго выветривается. Возможно, Алессио Понтичелли как-то почувствовал страдание, которое пережила его дочь перед смертью.

Как бы то ни было, когда он увидел мотороллер дочери, кинутый за трансформаторной будкой, что-то в нем дрогнуло и умерло. В эту секунду он с ясностью осознал, что Фабианы на свете больше нет.

Он слышал свое неровное дыхание. Вселенная сжалась до кучки разрозненных мыслей, на которые тенью опустилась боль — боль, которая, как верный пес, будет сопровождать его до конца дней.

Четыресыра уселся на толчок и с рокотом и хлюпаньем спустил струю зловонного поноса. Потом с болью и блаженством он ощутил, как твердый, словно камень, предмет спускается вниз по прямой кишке.

"Это оно!"

Он начал корчиться и пыжиться, словно в родовых муках, и в конце концов выдавил из себя что-то, звонко дзинькнувшее о фаянс.

Четыресыра поднялся и поглядел в унитаз.

Стенки затянуты известковым налетом и пленкой темной грязи. В черной, как гудрон, жидкости на дне унитаза отражалось его бледное лицо.

Свисающая с потолка голая лампочка подсвечивала его шевелюру, создавая вокруг головы светящийся ореол, как у святых в церкви.

Четыресыра погрузил руку в свое дерьмо и вытащил ее обратно зажатой в кулак. Подставив руку под струю воды, он раскрыл ладонь.

Там лежало массивное серебряное кольцо с черепом. Довольный, он принялся его промывать. "Вот оно. Видишь? Видишь, я не ошибался! Я убил ее, и вот доказательство"

Он улыбнулся, открыл рот и снова проглотил кольцо.

Теперь предстояло выяснить, что случилось с телами блондинки и Рино.

"Ты смотри, я ведь и сама могу его спросить. Думаешь, струшу? Да мне раз плюнуть!" Так сказала ему Фабиана тогда в торговом центре.

Была суббота. Той ночью Кристиано с отцом отправились искать Теккена и вернулись домой. Все воскресенье они провели вместе.

"У них не было времени познакомиться".

"Да мне раз плюнуть!"

"Если ей было раз плюнуть, значит, они уже были знакомы", — рассудил Кристиано.

Они поехали трахаться в лес, чтобы их никто не засек.

"В такую дождину? Да среди ночи?

А потом у него случилось кровоизлияние, и он впал в кому. А она.."

Кристиано потер ноги одна об другую. Озноб все не проходил, несмотря на обжигающе горячий душ и несколько слоев одеял, под которыми он зарылся.

Трекка обосновался внизу и включил телик на полную громкость. Сломанные жалюзи хлопали на ветру, будильник продолжал мигать. Все переменилось, но этот идиотский будильник продолжал отмерять время, а жалюзи — хлопать, как будто ничего не произошло.

Кристиано сунул голову под подушку.

"И мой отец раскроил ей камнем голову".

Почему — вот чего он не мог понять.

"Потому что она пообещала всем рассказать, что он ее трахал. Она несовершеннолетняя. Они поругались, он вышел из себя и убил ее".

Бред собачий. Быть такого не может.

"Должна быть какая-то другая причина".

Что могло заставить отца сделать такую ужасную вещь?

"Хватит, — сказал себе Кристиано, обхватив руками коленки. — Сейчас мне надо поспать. Я не должен думать об этом".

Он закрыл глаза и вспомнил книгу, которую нашел, когда ему было десять лет, — кто-то оставил ее на лавке на автобусной остановке. Книга была потертая, с пожелтелыми страницами, словно ее читали и перечитывали тысячу раз. В центре неприметной серой обложки красными буквами было напечатано название: "Мария взбунтовалась''.

На первой странице черно-белая иллюстрация. Посередине — девочка в больших круглых очках, с косичками и в передничке, из-под которого торчали тоненькие, как спицы, ножки. Справа — толстомясый священник с зачесанными назад волосами, двойным подбородком и безжалостной линейкой в руке, слева — дородная тетка с пучком и противным вздернутым носом. В книжке рассказывалось о Марии, девочке в очках, которая была сиротой (ее богатые родители погибли в аварии на железной дороге) и жила на огромной английской вилле (из кухни в спальню она ездила на велосипеде) с противной теткой и жирдяем священником, который был у нее учителем и колотил ее за каждый неправильный ответ. Эта парочка разбазаривала ее наследство и уже прибрала к рукам виллу, которая разваливалась на глазах, так что по дому гулял ветер. Мария была одна-одинешенька, без друзей, даже без собаки. Когда эти двое оставляли ее ненадолго в покое, она уходила исследовать превратившийся в джунгли сад.

Однажды она играла в заросшей дикими розами и плющом беседке, стоящей на островке посреди темного озера. И тут она заметила какое-то движение. Мышь, подумала Мария. Она подошла и увидела двух человечков и крохотную женщину, которые пасли корову высотой в два сантиметра.