А жизнь продолжается - Кнут Гамсун

Тщательно протерев любимый револьвер, он двинулся дальше.

День клонился к вечеру, рыба начала всплывать кверху и ловить комаров, и не какая-нибудь, а форель, сплошь и рядом она выпрыгивала из воды и делала в воздухе сальто.

Со снеговых вершин в озеро стекалось множество журчащих ручьев, но ни один не убегал из озера к морю.

В шесть вечера Август вышел к большой реке, которая в своем низовье обрушивалась водопадом. Путь ему был перекрыт. В это время года река была не особенно полноводной, но Августу стало ясно, перейти ее он не сможет. Конечно же нет. Он прикинулся, будто знал это с самого начала, но, по правде, для него это было ударом. Вот река. У него есть выбор: вернуться назад той же дорогой, какой пришел, снова обойдя озеро, или же спуститься с горы обок водопада и выбраться таким образом на каменный мост, через который идет проселочная дорога. Что предпочтительнее?

Он сел наземь и стал насвистывать, так просто, для поднятия духа, а потом зашептал про себя: «Я что, собирался перейти реку? Ничего подобного, я же сам говорил, ее даже пароходу не пересечь, разве я не помню? Все мне известно и заранее учтено»…

Он решил попробовать спуститься вдоль реки обок водопада. А ну как получится? Он нередко засматривался на эти горы снизу, они выглядели устрашающе, но разве не случалось ему плыть верхом на перевернутой лодке и висеть на рее, это было бог знает когда, а он по-прежнему худощав и проворен.

Он одолевает один уступ за другим. Водопад все ближе, безудержный гул нарастает, он уже ничего себе не нашептывает, не морочит себя никакими баснями, ему сейчас нужно соблюдать предельную осторожность.

У водопада он останавливается. Нет, ничего не выйдет, перед ним пропасть, и зацепиться не за что. В молодости он висел на рее, все верно, но ему никогда не приходилось висеть на отвесной скале. Не выйдет. Тьфу ты!

Далеко внизу он видел большую заброшенную мельницу Хольменгро, а еще ниже — маленькую заводь, в которой недавно крестился. Он уже и позабыл, что крестился, ну да, вон там, а Корнелия стояла и на него смотрела! Его обдает испарениями, поднимающимися от водопада. Надо карабкаться обратно. Ничего не поделаешь. На половине подъема он присаживается передохнуть. Водопад утих.

— Я же говорил, что не выйдет! — сказал он шепотом.

Но нет худа без добра. Решив изменить маршрут, он разом поднялся на ноги. Если держать восточнее, он спустится по отложью на овечье пастбище, а оттуда запросто дойдет до Южного селения. Во всяком случае, это ближе, чем снова давать круголя, к тому же он вовсе не против еще раз наведаться в Южное.

Часа через два он набрел на свое собственное стадо и пастухов. Овцы, толстые и сытые, уже отошли ко сну, Йорн Матильдесен с женой сидели под нависшей скалой и вечеряли, запивая еду черным кофе. Они неплохо устроились, у них была готовая крыша над головой, за спиной у них, в глубине укрытия, виднелись соломенная подстилка и шкура. Свой дом в горах, лучше и не придумаешь. Вальборг была хорошей хозяйкой, а Йорн, тот прямо переродился с тех пор, как они перестали терпеть голод и холод.

Сегодня им привели тридцать одну овцу, сказали они, вместе с двадцатью семью давешними теперь их пятьдесят восемь. Чтобы не напрягать свои слабые головы, счет они вели на двадцатки, пятьдесят восемь у них называлось: три по двадцать без двух.

Жалко, овцы уже улеглись и Август не увидит, до чего они раздобрели! У Вальборг рука не поднимается будить их, раз они уже улеглись, зато она рассказала, сколько в стаде славных ягняток, да еще парочка здоровущих большерогих баранов.

— А что за овцы, убойные или шерстные? — спросил Август.

Вот об этом они не имели никакого понятия, и Август не стал их допытывать. Да и на что ему! Он даже не посмотрел толком на сбившихся в кучки овец, его занимало количество, численность. Для первого дня Александер потрудился на славу, когда он развернется, то будет скупать по сотне голов на дню.

Августу предложили кофе и ломоть хлеба со свиным салом, как водится, не обошлось и без уговоров. Он сказал: «Да мне совестно вас объедать», а они ему: «Господь с вами! Уж не побрезгайте!»

Они разделили с ним нехитрый свой ужин, поев и попив, голодный старик заметно взбодрился. В день Вальборг с Йорном получали пять крон на двоих, это были большие деньги, они никогда еще столько не зарабатывали. Покидая овечье пастбище, Август дал им еще десятку «напополам».

Южное селение уже погрузилось в глубокий сон. Он подгадал так, чтобы выйти прямехонько к дому Тобиаса, но дом как вымер, даже собака и та не подала голос. А пришел он узнать, понравилась ли Маттису новая гармонь, что ж в этом странного?

Он побрел на выгон. Не переставая щипать траву, кобыла прижала уши и покосилась на Августа. Норовистая, с припадками, черт бы ее побрал! Чтоб завтра же ее в усадьбе не было! Он решил пойти постучаться в дом и распорядиться насчет кобылы. Он прекрасно знал, куда выходит окошко Корнелии, оно было не завешено, но не все ли равно?

Однако стучаться в окошко — с непривычки оно непросто, у него даже начали подергиваться усы.

— Корнелия! — позвал он тихонько.

Ответа нет.

— Корнелия, тебе нужна другая лошадь!

Ни звука.

Черт подери, у него к ней важное дело, пусть изволит выслушать, лошадь необходимо срочно сменить.

— Корнелия! — позвал он громким и властным голосом.

Без толку.

Он побарабанил пальцем по стеклу.

Без толку.

Приставив руку козырьком, он заглянул вовнутрь и увидел спящих детей, Маттис лежал в обнимку с гармонью. А Корнелии не было.

Значит, не дома. Бог знает, где ее носит, может, она в городе, а может, в Северном, в любом случае не дома…

Ему слышно, как в доме закопошились. Во двор вышел Тобиас, босиком, в исподнем. Именно что вышел — не выскочил.

— Что, разве Корнелии там нету? — говорит он.

Август слегка смешался:

— Похоже, что нет.

— Значит, ушла куда-то.

— Просто я хотел предупредить насчет лошади, — объясняет Август.

— Понятно.

— Ей тут больше не место, я ее пристрелю.

Тобиас против того, чтобы прибегать к крайностям.

— Мы отведем ее к жеребцу, — говорит он.

Августу это как-то не приходило в голову, он спрашивает, поможет ли.

— В одночасье! — заверяет Тобиас.

— Что б тебе сделать это раньше!

— Вот-вот, ну прямо золотые слова! Только мне было недосуг, мы ж убирали сено.

Август нетерпеливо:

— Так ты отведешь ее завтра?

— Нет, лучше, знаете ли, маленечко обождать, она сейчас вроде как успокоилась. И Корнелии с ней ничего не стоит управиться.

— Вот зараза! — выпалил Август. — Я сходил ее проведать, так она на меня чуть не бросилась.

— Это потому, что вы чужой.

— Да ладно тебе, чужой не чужой, а укорот ты ей сделать должен!

Тобиас снова занимает примирительную позицию:

— Сдается мне, недельки через три на нее снова накатит, вот тогда Корнелия ее и отведет.

— Ага, Корнелия! — хмыкнув, говорит Август. — Корнелия поведет смертоубийственную кобылу, да еще через всю округу!

— Дак ежели она больше никому не дается.

— Вот что, где сейчас Корнелия? — строго спросил Август.

— Если б я знал или мог вам растолковать.

— Потому что я намерен запретить ей отводить эту кобылу куда бы то ни было.

— Я разве что говорю, — стушевался Тобиас.

— Черт возьми, да где же ее по ночам носит?

— И не говорите!

Август покинул усадьбу Тобиаса с горечью в сердце, позабыв спросить Маттиса про гармонь. И какого рожна понадобилось ему тащиться домой через Южное? Если бы он спустился к мосту, то давно бы уже был дома, пропасть глубиной в пятьсот метров ему нипочем. Будто ему не приводилось стоять на краю самых что ни на есть головокружительных пропастей в мире и благополучно спускаться вниз!

XXVI

Как Август думал, так оно и вышло, несколько дней подряд Александер скупал до ста овец на дню, и стадо в горах сразу же увеличилось. Пролили обещанные дожди, взошла вторая трава, овцы отъедались, и нагуливались, и обрастали шерстью, ни одна не пропала и не покалечилась.

Потом в торговле наступила маленькая заминка. Александеру надо было выйти проверить сеть, ведь он по-прежнему работал на консула. Однако он не желал забрасывать новое поприще, благодаря своему рвению и способностям он зарабатывал поденно немалые деньги, всякий раз, снаряжая его в путь, Август выдавал ему по пачке купюр. Два дня Александер выбирал сеть и трудился в коптильне, наконец ящики с лососиной были готовы к отгрузке, и он мог снова идти покупать овец.

Август был доволен, стадо его умножалось, цыган Александер перед ним каждый вечер отчитывался, все было без обмана. Лучшего и желать нельзя! Август снова выбился на большую дорогу, только на сей раз он не стеснялся в средствах. Деньги текли у него рекой, тысяча за тысячей, он не мог нарадоваться тому, как бойко идет торговля, и был готов отдать за овец все до последнего. Казалось, он покоя не находил, если не затевал коммерцию и спекуляции. Не начни он по чистой случайности покупать овец, ему подвернулось бы что-то другое. Получал он барыш — отлично, терпел убытки — не из-за чего тужить. Это называлось товарооборотом, в этом-то и заключалась настоящая жизнь, а вдалеке маячила мировая торговля, биржи и банки — вехи самого времени.