Рабы любви (1898, пер. А. Блока) - Кнут Гамсун

Рабы любви

I

Написала всё это я, написала сегодня, чтобы облегчить сердце. Я потеряла место в кафе и с ним вместе все мои весёлые дни. Всё я потеряла. А кафе это называлось «Максимилиан».

Молодой господин в сером каждый вечер приходил в кафе и садился с двумя друзьями за один из моих столиков. Столько их приходило, и все были со мной ласковы, все, кроме него. Он был высок и строен, у него волосы чёрные и пушистые, глаза синие, — иногда они останавливались на мне; над губой лёгкий пушок.

Сначала я ему, пожалуй, чем-то не нравилась, этому господину.

Приходил он целую неделю подряд. Я к нему привыкла, и когда он раз вечером не пришёл, мне стало без него тоскливо. Я пошла бродить по всему кафе и всё его искала; наконец увидала в другом конце, у большой колонны; он сидел с наездницей из цирка. На ней было жёлтое платье и длинные перчатки до плеч. Она была молодая, и глаза у неё были красивые, тёмные, а у меня — голубые.

Я постояла минутку и слышала, о чём они говорили: она упрекала его в чём-то, он надоел ей, она гнала его прочь. Сердце во мне закричало: «Святая дева, почему он не придёт ко мне!»

На следующий вечер он опять пришёл со своими друзьями и сел за мой столик. Я не подошла сразу, как всегда, но покраснела и притворилась, что не вижу, его. Когда он подозвал меня, я сказала, подойдя к столу:

— Вас не было здесь вчера.

— Как прекрасно сложена наша кельнерша, — сказал он своим друзьям.

— Пива? — спросила я.

— Да, — отвечал он.

Я убежала за кружками.

II

Прошло несколько дней.

Он дал мне карточку и сказал:

— Отнесите это…

Я взяла карточку, не дав ему кончить, и отнесла жёлтой даме. По дороге я прочитала имя: Владимир Т***.

Когда я вернулась, он посмотрел на меня вопросительно.

— Я передала, — сказала я.

— Вам не дали ответа?

— Нет.

Он дал мне, крону и сказал улыбаясь:

— Можно понять и без слов.

Весь вечер просидел он, упорно глядя на жёлтую даму и её спутников. В одиннадцать часов он встал и подошёл к её столику. Она холодно встретила его, а оба её кавалера болтали с ним и, кажется, дразнили его. Он пробыл там всего несколько минут, а когда вернулся, я обратила его внимание на то, что в карман его лёгкого пальто налито пиво. Он снял пальто, быстро обернулся и посмотрел в сторону столика наездницы. Я вытерла пальто, и он сказал мне улыбаясь:

— Спасибо, раба.

Я помогла ему надеть пальто и потихоньку погладила его по спине.

Он рассеянно сел. Один из его друзей велел принести ещё пива, я хотела захватить и кружку Владимира Т***.

— Нет, — сказал он и положил свою руку на мою.

От этого прикосновения рука моя беспомощно опустилась, он это заметил и сразу отнял свою руку.

Вечером я два раза молилась за него на коленях у кровати. И целовала правую руку, которой он коснулся. Я была счастлива.

III

Однажды он подарил мне цветы, массу цветов. Он купил их у входа, у цветочницы; они были свежие, красные — почти вся корзина. Он положил их перед собой на стол. Никто из его друзей не пришёл. Как только у меня было время, я стояла за колонной, смотрела на него и думала: «Его зовут Владимир Т***».

Прошло около часа. Он всё смотрел на часы. Я спросила его:

— Вы ждёте кого-нибудь?

Он взглянул на меня рассеянно и вдруг сказал:

— Нет, я никого не жду. Кого мне ждать?

— Я подумала просто, может быть, вы кого-нибудь ждёте, — сказала я опять.

— Подите сюда, — ответил он. — Это вам.

И дал мне все эти цветы.

Я поблагодарила его, но голос мне изменил, я могла только шептать. Кровь бросилась мне в голову, задыхаясь от счастья, я остановилась у буфета, чтобы передать заказ.

— Что вам надо? — спросила буфетчица.

— А как вы думаете, что? — спросила я в ответ.

— Как я думаю! — сказала буфетчица. — Вы что, с ума сошли?

— Отгадайте, кто подарил мне эти цветы, — сказала я.

Обер-кельнер прошёл мимо.

— Вы не подали пиво господину с деревянной ногой, — услышала я его слова.

— Мне подарил их Владимир, — сказала я и поспешила за пивом.

Т*** ещё не ушёл. Когда он поднялся, я ещё раз поблагодарила его. Он удивился и сказал:

— Собственно, я купил их для другой.

Ну да, может быть, он купил их для другой. Но подарил мне. Подарил мне, а не той, для которой купил. И ещё позволил поблагодарить его за них. Покойной ночи, Владимир.

IV

На следующее утро шёл дождь.

«Какое же платье мне надеть: чёрное или зелёное? — думала я. — Конечно, зелёное, оно новее, надену зелёное». Мне было так радостно.

Подойдя к остановке конки, я увидела, что стоит какая-то дама, ждёт под дождём. Зонтика у неё не было. Я предложила ей встать под мой зонтик, но она поблагодарила и отказалась. Тогда и я закрыла зонтик: пусть дама не одна мокнет, дожидаясь, так я подумала.

Вечером Владимир пришёл в кафе.

— Спасибо за цветы, — гордо сказала я.

— Какие цветы? — спросил он. — Не говорите вы об этих цветах.

— Я только хотела поблагодарить вас за них, — сказала я.

Он пожал плечами и отвечал:

— Я не вас люблю, раба.

Нет, не меня он любит, нет. Я и не ждала этого, его слова меня не разочаровали. Но я могу видеть его каждый вечер, он садится только за мой столик, и я подаю ему пиво. Приходи снова, Владимир.

На следующий вечер он пришёл очень поздно. Он сказал:

— Много у вас денег, раба?

— Нет, к сожалению, — отвечала я. — Я бедная девушка.

Он посмотрел на меня и, улыбаясь, сказал:

— Вы не так меня поняли. Мне надо немного денег до завтра.

— Кое-что у меня есть, дома у меня есть сто тридцать крон.

— Дома, не здесь? Я отвечала:

— Подождите четверть часика и пойдёмте со мной, когда здесь закроют.

Он подождал четверть часа и пошёл со мной. «Ровно сто крон», — сказал он. Он шёл всё время рядом со мной, а не впереди или позади, как это часто делают важные господа.

— У меня всего лишь каморка, — сказала я, когда мы остановились у моего дома.

— Я не пойду с вами, — отвечал он. — Я подожду здесь.

Он остался ждать.

Когда я спустилась, он сосчитал деньги и сказал:

— Здесь больше ста крон. Десять крон я даю вам на чай. Да, да, слышите, непременно десять крон на чай.

Он протянул мне деньги, пожелал покойной ночи и ушёл. Я видела, как он остановился на углу и подал монету старой хромой нищенке.

V

На следующий вечер он сожалел, что не может заплатить мне долг. Я благодарила его за то, что он не может этого сделать. Он прямо признался, что прокутил их.

— Что поделаешь, раба! — говорил он улыбаясь. — Сами знаете: жёлтая дама!

— Почему ты зовёшь нашу кельнершу рабой? — спросил один из его друзей. — Сам ты больше раб, чем она,

— Пива? — спросила я, прервав их.

Скоро явилась жёлтая дама. Т*** встал и поклонился. Он поклонился так низко, что волосы упали ему на лицо. Она прошла мимо, села за пустой столик, но прислонила к нему два повёрнутых стула. Т*** сейчас же подошёл к ней, взял один из стульев и сел. Минуты через две он встал и сказал громко:

— Хорошо, я уйду. И никогда не приду больше.

— Благодарю вас, — отвечала она.

Я не чуяла под собой ног от радости, побежала к буфету, что-то там говорила. Должно быть, рассказывала, что он к ней никогда больше не вернётся. Обер-кельнер проходил мимо, он сделал мне строгий выговор, но мне было всё равно.

Когда кафе в двенадцать часов закрылось, Т*** проводил меня до дому.

— Дайте мне пять из тех десяти крон, что я дал вам вчера, — сказал он.

Я хотела отдать ему все десять, и он взял их, но сейчас же дал пять на чай, несмотря на моё сопротивление.

— Я сегодня так счастлива, — сказала я. — Если бы я смела просить вас зайти ко мне… Но у меня всего лишь каморка.

— Я не пойду к вам, — отвечал он. — Спокойной ночи.

Он ушёл. Опять он прошёл мимо старой нищенки, но забыл подать ей, хотя она сделала ему книксен. Я подбежала к ней, дала ей мелочи и сказала:

— Это от господина, который сейчас прошёл, от господина в сером.

— От господина в сером? — спросила старуха.

— Да, у которого чёрные волосы. От Владимира.

— Вы его жена?

Я ответила:

— Нет. Я его раба.

VI

Несколько вечеров подряд он говорил с сожалением, что не может отдать мне деньги. Я просила его не огорчать меня так; он говорил это так громко, что все слышали и многие смеялись над ним.

— Я негодяй и мошенник, — говорил он. — Я занял у вас деньги и не могу вернуть их вам. За пятьдесят крон я бы дал отрубить себе правую руку.

Мне было больно слышать эти слова, и я всё думала, как бы достать денег, но достать было негде.

Ещё он говорил мне: