Рассказы о лорде Питере - Дороти Сэйерс

Этого констебля в Итон Соконе никак нельзя было назвать врагом автомобилистов. Он только что оставил свой велосипед, чтобы поздороваться с регулировщиком Автомобильной Ассоциации, стоящим на перекрестке. Но он был справедливый человек и добрый христианин и не мог не вмешаться, увидев двух маньяков, вторгшихся в его владения на скорости семьдесят миль в час, тем более что в эту самую минуту по шоссе в двуколке, запряженной пони, ехал местный судья. Констебль встал в центре дороги, величественно раскинув руки. Водитель на «Нортоне» окинул взглядом дорогу, занятую двуколкой и трактором-тягачом, и не стал сопротивляться неизбежному. Он сбавил газ, резко нажал на взвизгнувшие тормоза и остановился. Владелец «Скотта», получив сигнал остановиться, приблизился к констеблю как-то вкрадчиво, по-кошачьи.

— Вот так, — сказал констебль и стал выговаривать мотоциклистам. Что же вы думаете, здесь можно давать сотню в час? Это вам не Бруклэндс. Никогда не видел ничего подобного. С вашего позволения вынужден записать фамилии и номера. Будьте свидетелем, мистер Нэджетт, что они делали более восьмидесяти в час.

Бросив быстрый взгляд на мотоциклистов и удостоверившись, что паршивые овцы не из его стада, регулировщик Автомобильной Ассоциации бесстрастно уточнил:

— В суде я бы сказал, что скорость была около шестидесяти шести с половиной миль в час.

— Послушай, парень, — возмущенно бросил владелец «Скотта» мотоциклисту с «Нортона», — почему ты не остановился, черт возьми, когда услышал, что я тебе сигналю? Я гнался за тобой с твоей идиотской сумкой почти тридцать миль. Ты что, сам не можешь присмотреть за своим поганым барахлом?

Он показал на маленькую, туго набитую сумку, привязанную к багажнику мотоцикла.

— Эта? — презрительно кинул владелец «Нортона». — О чем ты говоришь? Это не моя сумка. Первый раз ее вижу.

Столь наглая ложь почти лишила первого мотоциклиста дара речи.

— Да какого... — Он задохнулся от возмущения. — Ну знаешь... Я же видел, она упала, как только отъехали от Хэтфилда. Я орал и сигналил как сумасшедший. Думал, твой мотоцикл так тарахтит на скорости, что ты ничего не слышишь. Я не поленился, поднял ее, пытался догнать, но ты несся как сумасшедший, и вот теперь мне еще объясняться с полицейским. Хорошенькая плата за то, что хотел помочь какому-то идиоту на дороге.

— Это к делу не относится, — сказал полицейский. — Пожалуйста, ваши права, сэр.

— Прошу, — владелец «Скотта» яростно хлопнул бумажником. — Моя фамилия Уолтерс, и, будь я проклят, если я еще кому-нибудь сделаю добро.

— «Уолтерс и Симпкинс», — повторил констебль, аккуратно делая запись в блокноте. — Когда надо вас вызовут, где-нибудь через недельку, в понедельник или попозже, вот так.

— Сорок шиллингов выброшены на ветер, — сердито пробормотал мистер Симпкинс, постукивая пальцами по рулю. — Ну что ж, делать нечего.

— Сорок шиллингов? — фыркнул констебль. — Как бы не так! Огромное превышение скорости с угрозой для жизни окружающих, вот что это такое. Считайте, хорошо отделались, если на каждого придется по пять фунтов.

— Проклятье! — сказал Симпкинс и в бешенстве стукнул ногой по стартеру. Мотор ожил и заревел, но мистер Уолтерс ловко загородил дорогу своей машиной.

— О нет, так не пойдет, — сердито сказал он. — Ты все-таки заберешь свою дерьмовую сумку, и без шуток. Говорю тебе, я сам видел, как она упала.

— Перестаньте выражаться, — начал было констебль и вдруг заметил, что регулировщик делает ему знаки, как-то странно поглядывая на сумку. — Так что с этой... дерьмовой сумкой, вы сказали? — потребовал он. — Если не возражаете, сэр, пожалуй, сам взгляну.

— Я никакого отношения к ней не имею, — сказал мистер Уолтерс, протягивая ему сумку. — Я видел, как она упала и... — Он, казалось, лишился голоса, уставясь на потемневший, влажный угол сумки, скрывавшей какой-то страшный предмет.

— Вы обратили внимание на этот угол, когда подбирали ее? — спросил констебль. Он осторожно потрогал влажное место и посмотрел на пальцы.

— Не знаю... не особенно... — промямлил Уолтерс. — Я ничего такого не заметил. Я... я думаю, там что-то разбилось, когда ударилось о дорогу.

Констебль внимательно осмотрел порвавшийся шов и вдруг обернулся, чтобы отогнать прочь двух молодых женщин, остановившихся поглазеть. Регулировщик тоже с любопытством пригляделся, затем отшатнулся с выражением отвращения на лице.

— О Боже! — воскликнул он. — Она кудрявая! Женская!

— Это не я! — закричал Симпкинс. — Богом клянусь, не я. Он хочет навесить это на меня.

— Навесить? — с трудом выдавил из себя Уолтерс. — Я? Ты, ублюдок, убийца, говори, я видел, как она упала с твоего багажника. Понятно, почему ты задал стрекоча, когда заметил меня. Арестуйте его, констебль. Посадите его в тюрьму...

— Здравствуйте, господин офицер, — сказал кто-то за ними. — Почему такой шум? Не видели ли вы мотоциклиста с маленькой сумкой на багажнике?

Голос принадлежал владельцу большой открытой машины с неестественно длинным капотом, которая плавно остановилась рядом с ними. Она появилась бесшумно как сова. Вся взволнованная компания, как по команде, повернулась к шоферу.

— Не эта ли, сэр?

Автомобилист снял большие очки. У него был длинный, тонкий нос и пара серых, довольно циничных глаз.

— Похоже, что... — начал он, а затем, увидев через разорванный угол сумки ее ужасное содержимое, спросил: «Боже, что это?»

— Именно это мы и хотели бы знать, сэр, — мрачно ответил констебль.

— Гм... — протянул автомобилист. — Кажется, я выбрал не самый подходящий момент, чтобы интересоваться своей сумкой. Бестактно, с моей стороны. Проще простого сказать сейчас, что сумка — не моя, но ведь это будет не очень убедительно. Она на самом деле не моя, и, смею вас заверить, будь она моей, ни за что на свете я не стал бы гнаться за ней.

Констебль почесал в затылке.

— Оба эти джентльмена... — начал было он. Но два мотоциклиста, горячась, наперебой стали уверять всех, что не имеют никакого отношения к сумке. К этому времени вокруг уже собралась небольшая толпа, которую регулировщик изо всех сил пытался разогнать.

— Все должны поехать со мной в участок, — устало заключил констебль. — Нельзя стоять здесь, загораживая дорогу. И без всяких фокусов. Вы поедете на мотоциклах, а я сяду вместе с вами, сэр.

— А что если я прибавлю скорость и умыкну вас? — усмехнулся владелец машины. — Что тогда? — Он обернулся к регулировщику: — Эй, послушайте! Вы сможете вести ее?

— Спрашиваете, — ответил тот, любуясь красивыми удлиненными формами машины.

— Отлично. Садитесь. Итак, господин офицер, вы можете ехать бок о бок с подозреваемыми и наблюдать за ними. Здорово я придумал. Кстати, здесь довольно мощный ножной тормоз. Не жмите на него сильно — будете неприятно удивлены.

Сумка была вскрыта в полицейском участке в обстановке всеобщего возбуждения, не имевшего аналогов за всю историю Итон Сокона, и страшное содержимое извлечено и с благоговейным ужасом положено на стол. Никаких других улик, кроме качества марли, в которую были завернуты останки, найдено не было.

— Итак, джентльмены, что вы об этом знаете, — спросил старший полицейский.

— Абсолютно ничего, — ответил мистер Симпкинс, бледный от ужаса, — кроме того, что этот человек пытался подсунуть ее мне.

— Я видел, как сумка упала с багажника этого типа сразу после Хэтфилда, — стоял на своем мистер Уолтерс. — Я ехал за ним тридцать миль, чтобы остановить его. Это все, что я знаю, и, видит Бог, если вернуть все назад, я бы и пальцем не тронул эту чертову сумку.

— Полной уверенности у меня нет, — сказал владелец машины, — но, мне кажется, я догадываюсь, что это.

— Так что же? — резко спросил старший полицейский.

— Я думаю, это голова жертвы убийства на Финсбори Парк, хотя, конечно, это всего лишь догадка.

— Я и сам так думаю, — согласился старший полицейский, бросив взгляд на ежедневную газету, которая лежала перед ним. Ее заголовки пестрели ужасающими подробностями этого страшного преступления. — И если это так, вас надо поздравить, констебль, с очень важной уликой.

— Спасибо, сэр, — отсалютовал польщенный полицейский.

— Теперь я, пожалуй, запишу ваши показания, — сказал старший полицейский. — Нет, нет, сначала я выслушаю констебля. Итак, Бригс?

Выслушав констебля, регулировщика и двух мотоциклистов, старший полицейский чин повернулся к владельцу машины.

— А вы что скажете об этом? — спросил он. — Но сначала — ваша фамилия и адрес.

Тот протянул ему визитную карточку, которую старший полицейский переписал и почтительно вернул владельцу.

— Вчера на Пиккадилли у меня из машины украли сумку, в которой было несколько ценных украшений, — начал свой рассказ автомобилист. — Моя сумка очень напоминает эту, но на ней замок с кодом. Я заявил о пропаже в Скотланд Ярд, и сегодня мне сообщили, что похожую сумку вчера днем сдали в камеру хранения на главной линии Паддингтона[95]. Я быстро поехал, но оказалось, что незадолго до того, как пришел полицейский запрос, сумку забрал какой-то мотоциклист. Носильщик видел, как он уходил с вокзала, а один из зевак заметил, что он сел на мотоцикл и уехал. Это было примерно за час до того, как я добрался до вокзала. Дело казалось совершенно безнадежным, никто, конечно, не заметил марки мотоцикла, не говоря уже о номере. Но, к счастью, рядом оказалась сообразительная маленькая девочка. Она гуляла около вокзала и слышала, как мотоциклист спросил шофера такси, как быстрее добраться до Финчли; там мне удалось поговорить со смышленым мальчишкой — скаутом. Он видел мотоциклиста с сумкой на багажнике и даже махал ему рукой и крикнул, что ремешок, привязывающий сумку, ослабел. Мотоциклист слез с машины, поправил ремешок и поехал по направлению к Чиппинг Барнет. Мотоцикл был довольно далеко от мальчика, и он не сможет опознать его, единственное, в чем он был уверен, что это — не «Дуглас», он хорошо знает эту марку — такой мотоцикл есть у его брата. Приехав в Барнет, я услышал небольшую историю о странном посетителе в спортивной куртке, с бледным как смерть лицом, который, пошатываясь, вошел в паб, выпил два двойных бренди, вышел, сел на мотоцикл и с бешеной скоростью понесся дальше. «Номер? Конечно не запомнила», — сказала мне барменша и тут же поведала о сумасшедших гонщиках на дороге. — После Хэтфилда я услышал еще раз рассказ об этих мотоциклетных гонках. И вот — мы все здесь.