Рассказы о лорде Питере - Дороти Сэйерс

— Об этом никто и не мечтает, невежа! — радостно провозгласил он, входя. — Теперь, насмотревшись вдоволь, вы можете побегать и поиграть на свежем воздухе. — Он решительно подтолкнул папашу к двери. — Отправляйтесь в постель, — благожелательно напутствовал он его. — На вас нет лица.

— Со мной все в прядке, — возразил Питер. — Я ведь ничего не делал. И скажите этим своим сестрам, — он воинственно указал пальцем на соседнюю комнату, — что если мне понадобится взять моего сына на руки, то я так и поступлю. Если его матери захочется его поцеловать, она не преминет это сделать. В моем доме вашей дьявольской гигиене не будет места.

— Сколько угодно, — отвечал доктор, — как вам заблагорассудится. Спокойствие прежде всего. Я и сам не против парочки-другой полезных микробов. Иначе откуда взяться сопротивляемости? Нет, благодарю, я не стану пить. Меня ждет следующая пациентка, и запах спиртного не вызовет у нее доверия.

— Следующая?... — ошеломленно переспросил Питер.

— Роженица в больнице. Вы — далеко не единственная рыбешка в океане. Каждую минуту рождается по новому человеку.

— Боже! Ну и жизнь!

Они спустились по широкой извилистой лестнице. Лакей в холле широко зевал на своем посту.

— Можете быть свободны, Уилльям, — обрадовал его Питер. — Я сам затворю дверь. — Он проводил доктора до выхода. — Доброй ночи. И большое спасибо, старина. Простите, что я был с вами груб.

— Без этого никто не обходится, — философски отозвался доктор. — Ладно, бывайте, Флим. Я загляну попозже, но только ради заработка: уверен, что я вам не понадоблюсь. Вы женились на представительнице крепкой семейки, с чем вас и поздравляю.

Автомобиль, обиженно поворчав после долгого ожидания на холоде, укатил, оставив Питера на ступеньках дома в одиночестве. Теперь, когда волнения остались позади и можно было отправляться на боковую, он чувствовал себя удивительно бодро. Вот бы сходить куда-нибудь развеяться... Он оперся на стальные перила и зажег сигарету, уставившись невидящим взглядом в сумерки, слегка подсвеченные фонарями на площади. Тут ему на глаза и попался полицейский.

Силуэт в синем мундире двигался в его направлении со стороны Саут-Одли-стрит. Полицейский тоже покуривал, однако выступал он не твердой походкой констебля, обходящего свой участок, а нерешительным шагом человека, очутившегося в плохо знакомом ему месте. Подойдя ближе, он сдвинул шлем на затылок и озадаченно почесал в голове. Профессиональная привычка заставила его подозрительно взглянуть на джентльмена без головного убора, застывшего в три часа утра на ступеньках дома в вечернем костюме. Однако джентльмен был трезв и как будто не собирался совершать противозаконных деяний, поэтому полисмен опустил глаза и собрался было пройти мимо.

— Доброе утро! — приветствовал джентльмен полисмена, стоило тому приблизиться.

— Доброе утро! — откликнулся полисмен.

— Как рано вы идете со службы! — продолжал Питер, обрадовавшись собеседнику. — Заходите, пропустим по рюмочке.

Приглашение пробудило в полисмене профессиональную подозрительность.

— Сейчас не время, сэр, благодарю вас, — настороженно ответил он.

— Нет, именно сейчас. В том-то все и дело! — с жаром произнес Питер и отшвырнул окурок. Красная точка описала в темноте дугу и, упав на тротуар, рассыпалась искрами. — У меня родился сын.

— Вот оно что! — с облегчением протянул полисмен. — Первый?

— И последний, если я вправе решать подобные вещи.

— Мой братец всякий раз говорит то же самое, — сообщил полисмен. — «Теперь-то все!» — заявляет он. А у самого их уже одиннадцать душ... Что ж, желаю счастья. Я понимаю, в каком вы состоянии, и весьма вам благодарен, но после того, что я услыхал от сержанта, я просто не знаю, как мне быть. Хотя, умри я сейчас на этом самом месте, я не проглотил больше ни капли с тех пор, как опрокинул кружечку пива за ужином.

Питер склонил голову набок и поразмыслил над услышанным.

— Сержант предположил, что вы пьяны?

— Вот именно, сэр.

— Хотя вы были трезвы?

— Трезв, сэр. Я рассказал ему все, что видел; что там творится сейчас — этого я сказать не могу. Но я не был пьян, сэр, — не больше, чем сейчас.

— В таком случае, как заметил мистер Джозеф Серфис в разговоре с леди Тизл, вы страдаете угрызениями совести из-за собственной невинности. Он обвинил вас в тяге к красному вину — так зайдите и поступите согласно своему побуждению. Вам сразу полегчает.

Полисмен все еще колебался.

— Вот уж не знаю, сэр... — промямлил он. — Мне и впрямь не по себе.

— Как и мне. Заходите же, Бога ради, составьте мне компанию.

— Прямо не знаю, сэр, — повторил полисмен и стал медленно подниматься по ступенькам.

Дрова в камине вестибюля успели подернуться пеплом. Питер разбросал их, оживив пламя.

— Присаживайтесь, — бросил он, — я сейчас.

Полисмен уселся, снял шлем и завертел головой, пытаясь вспомнить, кому принадлежит этот огромный дом на углу площади. Герб на серебряном сосуде, возвышающемся на каминной полке, не оживил его память, хотя он был красочно воспроизведен на спинках двух обитых материей кресел: три белые мыши на черном фоне. Питер, бесшумно появившийся из тени, отбрасываемой лестницей, увидел, как полисмен водит по гербу пальцем.

— Изучаете геральдику? Семнадцатый век, но не очень-то тонкая работа. Вы на нашем участке новенький? Моя фамилия Уимзи. — Он поставил на стол поднос. — Если вы предпочитаете пиво или виски, не стесняйтесь предупредить меня. Я выбрал именно эти бутылки, исходя из собственного настроения.

Полисмен с любопытством уставился на длинные горлышки, заткнутые толстыми пробками, завернутыми в серебряную фольгу.

— Шампанское? — спросил он. — Вот чего никогда не пробовал, сэр. А всегда хотелось!

— Оно покажется вам некрепким, — предупредил Питер, — но, выпив как следует, вы расскажете мне все о своей жизни, как на духу.

Пробка вылетела вон, пенная жидкость хлынула в широкие фужеры.

— Итак, — провозгласил полисмен, — за леди, вашу супругу, сэр, и за новорожденного джентльмена! Долгой жизни и всего наилучшего! Похоже на сидр, а, сэр?

— Самую малость. Вот выпьете третий фужер, тогда и расскажете о своем впечатлении, если только у вас не начнет заплетаться язык. Благодарю за пожелания. Вы женаты?

— Пока нет, сэр. Надеюсь жениться, когда получу повышение по службе. Если только сержант не... Ладно, здесь не место об этом говорить. Могу я спросить, давно ли вы женаты, сэр?

— Всего-навсего год с небольшим.

— Вот оно что! И как ваше самочувствие, сэр?

Питер рассмеялся:

— Я уже целые сутки спрашиваю себя, зачем, раз мне так повезло с супругой, я свалял дурака и пошел на рискованный эксперимент, грозящий полным крахом?

Полисмен с симпатией кивнул.

— Отлично вас понимаю, сэр. Но, по-моему, в жизни всегда так. Если не рисковать, то ничего не добьешься. Но риск — на то и риск, что все может обернуться боком, и вам останется только жалеть о содеянном. Кроме того, в половине случаев события сперва происходят, а уж потом у вас появляется возможность их осмыслить.

— Вполне справедливо, — согласился Питер, снова наполняя фужеры. Общество полисмена действовало на него оздоравливающе. Верный полученному воспитанию и правилам своего класса, он в моменты сильных переживаний всегда искал компании простых людей. В последний раз, когда его нервной системе угрожал очередной домашний кризис, он, доверившись инстинкту наподобие голубя, всегда находящего дорогу домой, обрел убежище в буфетной, где к нему отнеслись в высшей степени гуманно и позволили вычистить столовое серебро.

Шампанское прочистило ему мозги и прогнало остатки сонливости. Он с интересом следил, как действует на констебля «Пол Роджер» 1926 года: первый фужер настроил гостя на философский лад, второй напомнил о необходимости представиться — констебля звали Альфред Берт — и снова погрузил его в воспоминания о загадочных неладах с сержантом из их отделения; за третьим же, как и предполагалось, последовал рассказ:

— Вы совершенно правильно отметили, сэр, что я — новенький на этом участке. Я здесь только с начала недели, поэтому еще не знаком ни с вами, сэр, ни с остальными здешними жителями. Джессоп, скажем, знает здесь любого, Пинкер — тоже, только его перевели. Помните Пинкера? Здоровенный малый, раза в два выше меня, с песочными усами... Так я и знал.

Так вот, сэр, я и говорю, что знаю участок скорее в общих чертах, а не как свои пять пальцев, поэтому я вполне способен свалять дурака, но уж что видел — то видел. Видел, как вас сейчас, но будучи притом трезвым, как стеклышко. Что же до ошибки в счете — ну, это со всяким может приключиться. Во всяком случае, цифру «тринадцать» я видел так же, как вижу сейчас ваш нос.

— Это вы верно подметили, — поддакнул Питер, нос которого действительно было трудно проглядеть.