Всегда говори «всегда» – 3 - Татьяна Устинова

– Сильно противный? – спросила Ленка.

– Да нет… – Оксана засмеялась, вспомнив пузатого лысого Сомбуна. – У него масса достоинств, но есть и недостатки.

– Женат! – догадалась Серегина.

– Да мне без разницы. Бабки, как икру, для меня мечет, и ладно.

– А как же Барышев?

– Да чего ты заладила – Барышев, Барышев! – разозлилась Оксана. – Ты ж знаешь, я не люблю проигрывать…

– Значит… будешь его еще доставать?!

– Да плевать мне на него! – закричала Оксана. – Плевать! Ну, все! Жарища жуткая, поеду на море!

– Оксан… – Ленка перестала жевать, затихнув на том конце.

– Ну что еще?!

– Я тут… с человеком одним познакомилась, случайно, в метро.

– Влюбилась, что ли? – хмыкнула Оксана, представив «человека», который мог клюнуть на Ленку.

– Ну да… И он, кажется, тоже.

Оксана, не сдержавшись, громко захохотала.

– Ой, не могу! Надеюсь, он не гастарбайтер? Смотри, Ленка, а то квартиру оттяпает, глазом моргнуть не успеешь.

– Да нет, Оксан… То есть да, гастарбайтер, только американский. Очень богатый. У него несколько ферм своих, куриных. А в метро он для прикола катался. Замуж зовет и в Америку. Как думаешь, соглашаться? Боюсь я миллионеров этих…

– Дура ты, Ленка.

Оксана бросила трубку и швырнула стакан с виски в стену.

«Боюсь я миллионеров этих…»

Это был плевок в душу.

С особой жестокостью.

Неужели не врет?!

Или Ленка не так проста, как кажется, или у миллионеров поехали крыши…

Во всяком случае, если все это правда, подруги у нее больше нет.

Грозовский объяснял по телефону Дунаеву, как проехать в типографию, когда в кабинет ввалился вдрызг пьяный Барышев.

– Слушай, я перезвоню тебе, – быстро свернул разговор Дима, уставившись на Сергея.

– Где моя жена?! – обдал его перегаром Барышев и, пошатнувшись, схватился за стул с таким видом, будто собирался бросить его в Грозовского.

– Это вместо «здравствуй»? – усмехнулся Дима.

– Вместо всего! – заорал Сергей. – Ответь мне, я задал вопрос!

– Может быть, сядешь?

– Напрасно ты считаешь, что это что-то изменит. Пожалуйста, я сяду. – Барышев с грохотом переставил стул поближе к столу и картинно уселся, закинув ногу на ногу и сцепив руки на коленке. – А теперь спрашиваю еще раз – где моя жена?

– Я тебе этого сказать не могу, – сдержанно ответил Грозовский, чувствуя себя последней сволочью и предателем.

– Не знаешь, да? – пьяно ухмыльнулся Сергей.

– Знаю, – тяжело вздохнул Дима.

– Тогда в чем дело?

– Ты прекрасно понимаешь, в чем дело. Ольга не хочет, чтобы ты это знал.

– Ольга не хочет. Она не желает! – Барышев взял со стола карандаш и сломал его пополам. – А ты, как я посмотрю, прекрасно осведомлен насчет желаний моей жены!

– Успокойся…

– А ты меня не успокаивай! – Барышев швырнул обломки карандаша в Грозовского и вскочил с явным намерением кинуться в рукопашную.

Вот и поговорили…

Даже с учетом выпитого приступ ревности был так неуместен, что у Димы в глазах потемнело от злости.

– А ты на меня голос не повышай! – заорал он. – Тоже мне, супермен! Тебе такая баба досталась, а ты!.. Дурак, вот ты кто!

– А ты все успокоиться не можешь, что она не тебе досталась, да?! Что она меня выбрала? А сейчас своего часа дождался?! – Барышев глыбой наступал на Грозовского, готовый ударить.

– Что ты несешь, идиот?!

– Да я тебя насквозь вижу! Кусок свой урвать хочешь! Ну, и как?! Получается?! Получил уже свое? Как тебе мое место в постели? Впору пришлось?!

Грозовский ударил первым, потому что слушать этот бред не было сил. Врезал по челюсти так, что захрустели пальцы.

– Значит, так разговаривать будем? – Барышев будто и не заметил удара, не пошатнулся, кажется, не моргнул даже. – Хорошо. Я не против.

Он скинул пиджак и закатал рукава рубашки. Дима предусмотрительно убрал с полки рекламный образец дорогого коньяка и встал в боевую стойку.

Надя влетела в «Солнечный ветер», словно на крыльях, и сразу побежала к художникам.

– Вот! – бухнула она на стол Кате стопку эскизов. – Результат долгих раздумий и сомнений!

– Что, выбрала наконец? – улыбнувшись, поинтересовалась Катя.

– Выбрала, – счастливо выдохнула Надя, усаживаясь в глубокое кресло. – До чего уж выбирать не люблю, ужас прям! – пожаловалась она. – Если, например, висит в магазине одна кофточка, синенькая, я ее возьму, куплю и со спокойной душой уйду. А если, не дай бог, еще и красненькая, то тут я изведусь вся!

– Мне бы твои заботы! – засмеялась Катя.

– Ой! Ну ты скажешь тоже! У меня этих забот счас полон рот! Помещение пока нашла для бюро – думала, помру. Теперь это… народ набираю. Тоже с ума сойти! – Надя схватила со стола пару эскизов и начала ими обмахиваться – как бы она ни устала, но состояние окрыленности было вызвано именно этими хлопотами по организации бюро.

– И по какому принципу ты народ набираешь? – заинтересовалась Катя.

– Да я без принципов. Кто работать умеет, того и беру. С этим, правда, тоже морока! Я ж их на вшивость проверяю старым казацким способом – окна предлагаю помыть в бюро. Ну, не целиком, а так, частями. Первый-то раз окна грязные были, а теперь приходится их специально пачкать. Смех один! Вот! – Она протянула Кате эскизы, которыми обмахивалась. – Эти выбрала. Ольга сделала. По дружбе…

– Ольга? – Катя посмотрела на изящный профиль Золушки и вернула эскизы Наде. – Как у нее там дела? С мужем не помирилась?

Надя вздохнула и не ответила – меньше всего ей хотелось кидать сотрудникам агентства такую тему для обсуждения, как отношения Ольги с Барышевым.

– Он, кстати, здесь, – усмехнулась Катя, правильно расценив Надино молчание. – У Димочки твоего уже полчаса в кабинете сидит.

– Кто?! – Надя вскочила. – Барышев?!

– А что, у нее есть какой-то другой муж? – съязвила художница.

Барышев был очень мощным, но Грозовский – трезвым.

Поэтому бой шел с переменным успехом. Его результатом стали сломанный стул, набухающий под глазом фингал у Грозовского и все-таки разбитая бутылка рекламного коньяка.

Димка готовился ответить хуком справа, когда в кабинет ворвалась Надя и бросилась между ним и Сергеем.

– Дима! Сережа! – закричала она, встав в позу рефери – с разведенными в стороны руками – и не давая им подойти друг к другу. – Вы с ума сошли, что ли?!

Грозовский закурил, чувствуя, как саднит кулак и пульсирует боль в висках.

– Дураки! Дураки оба! – всхлипнула Надя.

– Ладно! Я с тобой еще поговорю, – мрачно бросил Барышев и вышел, шибанув дверью так, что с полки слетела какая-то папка…

– Идиот! – фыркнул Грозовский. – К Ольге приревновал меня, представляешь?