Против всех - Анатолий Афанасьев

…После третьей-четвертой чарки, когда мужики оттаяли от встречи, разговор потек резвее и вернулся в деловое русло. Мышкин больше расспрашивал, гости отвечали. Ему прежде всего хотелось узнать, какое новое Господне наказание посетило мирный Федулинск.

— Опыт, — пояснил Никодимов. — Очередной опыт по управлению человеческим стадом с привлечением новейших психотропных технологий и химических средств. Проводится в соответствии с мировой глобальной программой. Конечная цель — полный контроль за жизнедеятельностью россиян, которые останутся в живых. Это не мои слова, так Хакасский уверяет.

— И опыт удался? — спросил Мышкин.

— В Федулинске — да. Сам же видел. Население превратилось в единый, слаженно функционирующий биологический организм. Однако вопрос стоит шире. Требуется перенести результаты опыта на всю территорию России. Получится, нет ли — никому пока не известно.

Кряхтя от боли, смягченной водкой, Палыч вставил словцо:

— Я не такой умный, как вы, Степан Степанович, но все, что вы говорите, — это ерунда.

— Почему?

— Потому, что вы в народ не ходите, а я среди народа живу. Половина только прикидывается, что чокнутые, на самом деле давно очухались.

— Ишь ты!

— Я правду говорю. Дурь-то — она не всесильная. На нее противоядие имеется.

— Какое же?

— Ну вроде как рассол против похмелья. Травки всякие, заклятия. Сами же объясняли, не помните разве?

— Пей лучше, умник… Нет, Харитон, это очень серьезно. Взялись ребята крепко. Большой капитал под ними.

— Кто сейчас в городе верховодит?

— В натуре — Саня Хакасский. Но это так, пустое место, интеллектуальный сопляк. Есть и покруче. К примеру, Гога Рашидов. Практик. Навроде бетономешалки. Ты его, может, знал по прежним годам. Он из Орехова, из банды Китайчика. Гриша Бобок его звали. Помнишь?

— Нет, не помню.

— Стрижет наголо, но тоже мелочевка. Головка у них то ли в Москве, то ли за бугром. Кто — понятия не имею. К Сане подход есть, подкармливаю его, с руки поил, но выведать не удалось.

— Жаль.

Мышкин произнес это слово каким-то неожиданно ядовитым тоном, и Розе Васильевне издалека вдруг почудилось, что он совершенно не верит этому самому Колдуну, хотя встретились они по-братски. Чудно!

Колдун выпил водки, нанизал на вилку соленый груздок, отправил в рот. Смачно похрустел.

— Жить, однако, можно, Харитон. Не так свободно, но можно. Примерно как при бровастом… Ежели ты, Харитоша, переворотик задумал учудить, то напрасно. Головку не достанешь, а здешнюю шушеру косить — несолидно.

Мышкин насупился, сверкнул бельмом.

— Они Тарасовну убили, а я за нее перед Богом ответчик.

— Молодец, Сапожок! — загорелся Палыч. — Я такой же. Нипочем не прощу, коли обидят. Характер паскудный.

— Питона помнишь, Степан? — спросил Мышкин.

— Что значит — помнишь? Брат мой нареченный. Богатырь. Который год зовет в гости, порыбачить, кабана промыслить. Разве с ним случилось чего?

— Я к нему посылал мальчонку в науку, Егорку Жемчужникова, сынка Тарасовны. Скоро вернется. На него у меня большая надежда.

Колдун заподозрил неладное:

— Ты о чем, Харитон? Какой мальчонка? Ты, часом, не болен?

Мышкин хитро сощурился:

— Э-э, товарищи милые, мальчонка вырос удалой, необыкновенный. Я и прежде догадывался, Федор подтвердил. У него во лбу звезда горит. Спаситель натуральный. Вот он нам тут и поможет.

Хомяков добавил всем водки, глубокомысленно изрек:

— А что? Очень может быть. Почему нет?

— Слыхал я все эти байки, — недовольно заметил Колдун. — Про спасителей, про молодых витязей. Уши вянут. Где они, ваши витязи? Чего-то, кроме урок, никого не видно, да и те не в законе. Питон мудрый человек, не спорю, но на этой почве у него давно умственный пробел. Чего скрывать, Харитоша? Он, на казне сидючи, одичал маленько. Вот ему и мерещутся спасители. А их не бывает. Никто нас не спасет, кроме нас самих. Лучше бы я от тебя про это не слышал, Харитон. Не роняй себя. Спаситель!

— Ну почему, — возразил Палыч. — Издалека видней, чем вблизи. Должен же кто-то прийти откуда-то. Хотя бы с гор.

Неслышно подтянулась со стаканом Роза Васильевна. Колдун обратился к ней:

— Ты женщина таинственная, восточная. Веришь в ангелов небесных? Есть они или нет?

— Есть, — твердо сказала татарка. — От них весь свет на земле, без них — мгла.

— Ишь ты! Как, однако, быстро тебя Харитон обтесал… Ладно, посиди с нами, ты же не в гареме.

Роза Васильевна кивнула, прилепилась сбоку к своему суженому.

Застолье затянулось далеко за полночь, и потихоньку, слово за слово, в разговорах начали проступать контуры некоего замысла. Нынешним языком говоря, некоего бизнес-плана.

Поселился он в престижнейшем «Гардиан-отеле», как инструктировал Жакин. Жакин сказал: понюхаешь, как живут миллионеры, пригодится. После на нарах слаще спать будет.

Адрес не искал, в отель доставил таксист. Малый попался ушлый, приглядистый. Егор стоял в стороне от общей вокзальной толчеи, в своем подбитом ветром пальтеце с жакинского плеча, с кирзовым чемоданом, больше похожий на молодого бомжа, чем на богатого столичного гостя, но таксист его вычислил: подкатил, любезно отворил дверцу.

— Куда прикажете, господин?

Егор впихнул чемодан на заднее сиденье, туда же и м влез.

— Хотелось бы в приличном месте приземлиться.

— На частный постой? Официально? — у мужика глаза как два окуляра.

— В гостиницу.

— «Палац» подойдет? Или «Метрополитен»?

— Что-нибудь поукромнее. Но не хуже.

— Сделаем.

Приехали в «Гардиан», что на Юго-Западе. Новый пятиэтажный особняк в готическом стиле, как красный чирей на набережной. Окруженный множеством подсобных строений, со свежеразбитым парком с нежно-зелеными площадками для гольфа. От этого места за версту воняло крупным долларом.

Таксист проводил до входа, норовя поднести чемодан, но Егор сам справился. Заплатил водиле триста целковых. Тот остался доволен.

— Моя визитка… Коли что понадобится… Можем помочь в любом направлении. То есть полностью по желанию клиента.

Этот человек был первым измененным, которого Егор встретил в Москве.

Швейцар в золотых галунах оглядел его подозрительно, молча указал на окошко администратора. Кабинка напоминала сказочный теремок из черного дерева, перевитого гроздьями дикого винограда. Но внутри сидела обыкновенная женщина, скромно подгримированная, с гладкой прической. Кроме них двоих в огромном вестибюле никого не было, если не считать трех темных фигур в разных углах, трех коренастых истуканов — охранников.

Егор приготовил паспорт, но документ не понадобился.

— Вы надолго к нам? — любезно поинтересовалась женщина, совершенно не обращая внимания на его вызывающе бедняцкую одежонку.

— Как получится. Это имеет какое-то значение?

— Абсолютно никакого. — Женщина улыбнулась ему доброй материнской улыбкой. — Какой номер желаете?

— Что-нибудь пристойное.

— Есть люкс, полулюксы. Некоторые предпочитают спецномера. С личной вертолетной площадкой и прочими удобствами.

— Это, пожалуй, чересчур. — Егор поставил ногу на чемодан. — Давайте люкс.

— Вы путешествуете один или с сопровождением?

— Возможно, кое-кто подъедет денька через два.

Женщина положила перед ним плотную розовую карточку, которую он заполнил. Всего пять пунктов: имя, отчество, фамилия, адрес и группа крови. В четвертой и пятой графах он поставил жирный прочерк.

— Вы не знаете своей группы крови?

— Откуда же?

— К вашему сведению, Егор Петрович. На цокольном этаже у нас прекрасная медицинская лаборатория. Новейшая аппаратура. Можно провести любое обследование. Оплата входит в счет.

— Спасибо…

Женщина вручила ему два ключа на позолоченном брелке.

— Маленький ключик от сейфа. Коридорный поможет вам разобраться с сигнализацией… Приятного отдыха, Егор Петрович.

— Взаимно, — ответил Егор.

Тут же, словно выкатившийся из воздуха, подлетел юноша-негр в ливрее и буквально вырвал у него чемодан из рук. При этом так жизнерадостно, многообещающе скалился, что Егор сразу почувствовал к нему расположение.

На четвертом этаже ливрейный негр прямо из лифта передал гостя и чемодан коридорному служке, пожилому, благонравного вида мужчине, обряженному в какое-то подобие смокинга. Тот проводил его до номера, своим ключом открыл дубовую дверь и с поклоном пропустил внутрь. Попытался сам войти следом, но Егор его остановил:

— Ничего, ничего… Если что-то понадобится, позову.

С гримасой сожаления и одновременно глубочайшего почтения коридорный принял чаевые — сто рублей.

В апартаментах Егору понадобилось с полчаса, чтобы оглядеться. Просторная гостиная, кабинет, библиотека, ванная с бассейном метра три на четыре и спальня наверху, куда вела хитроумная витая лестница с пластиковыми перилами. В такой роскоши ему еще не доводилось бывать. Один ярко-оранжевый ковер в гостиной стоил, вероятно, столько, сколько он сумел истратить за всю предыдущую жизнь. Егор не удержался, скинул ботинки и прошелся по ковру босиком — ноги утопали по щиколотку.