Последнее убийство в конце времен - Стюарт Тёртон

«Теперь это не трудно, – думает Эмори. – Черная стена подошла уже так близко к острову, что, куда ни поверни голову, все равно будешь видеть ее краем глаза».

По утесу зигзагами поднимается к маяку металлическая лестница. Она такая старая и ржавая, что, кажется, держится скорее на честном слове, чем на вбитых в породу костылях. Отдышавшись, Эмори подходит к лестнице и, вцепившись обеими руками в ступеньку, хорошенько встряхивает ее. Лестница отвечает ей возмущенным скрипом. Эмори поднимает голову – вершина утеса представляется ей несказанно далекой, учитывая, какой ненадежный путь туда ведет.

– Ладно, – говорит Эмори и делает первый шаг.

Удивительно, но наверх все трое взбираются достаточно быстро и без приключений. Скоро они уже стоят на вершине утеса, в последних лучах дневного солнца, и смотрят на маяк. Перед ним в огромном количестве растут цветы, а среди них мирно спит олень. В воздухе полно пыльцы, пчелы перелетают с цветка на цветок. Их так много, что их жужжание почти перекрывает ритмичные удары волн внизу.

Эмори окидывает маяк оценивающим взглядом, словно думает выкопать его и унести с собой.

Клара, шурша подсохшей травой, подходит к цветам, окружающим маяк. Их два вида – розовые и фиолетовые, с толстыми зелеными стеблями высотой ей до колена и парой сочных листьев на каждом. Каждый стебель завершается коронкой из абсолютно симметричных лепестков, среди которых не видать испорченных или привядших. Все растения, сколько их есть на поле, ритмично раскачиваются из стороны в сторону.

Слишком ритмично, прямо гипнотически.

«Причем совершенно независимо от ветра», – замечает Эмори.

– Какие красивые, – выдыхает Клара, закрывает глаза и нагибается, чтобы понюхать цветок.

Четыре ближайших растения тут же поворачивают к ней свои головки, отводят лепестки, и на свет показываются колючки, с которых капает прозрачная жидкость. Листья тоже топорщатся, нацеливая свои острия на Клару.

– Папа! – вскрикивает Эмори – ее отец стоит совсем рядом с Кларой.

Сет стремительно наклоняется, хватает внучку за плечи и оттаскивает ее от цветов. В ту же секунду листья выпускают в воздух облачко спор.

Эмори и ее родные жмутся друг к другу, с ужасом глядя на цветы, которые тянутся к ним, хищно шурша лепестками и листьями.

– Что это такое? – спрашивает Клара дрожащим голосом. – Я все время хожу мимо таких цветов и никогда ничего подобного не видела. Всегда считала, что аллергия – это самый большой вред, который они могут причинить.

Эмори показывает на спящего оленя, чьи ребра мерно поднимаются и опускаются в такт дыханию. К бокам зверя пиявками присосались около трех десятков цветов и тянут из него кровь. Ноги оленя судорожно подергиваются, сердце бьется все тише. Животное погружается в смертный сон.

Клара покидает надежную гавань дедовых рук и осторожно приближается к краю цветочной поляны. Уловив движение, цветы возбуждаются снова.

– Что ты делаешь? – шипит за ее спиной Сет.

– Хочу рассмотреть их поближе, – отвечает Клара.

– Зачем они тебе?

– Так, любопытно просто.

– Твое любопытство к этим… – сообразив, что он даже не знает, как их назвать, Сет в досаде ударяет себя кулаком в раскрытую ладонь.

– Я никогда раньше таких не видела, – продолжает Клара. – А все новое так чудесно.

Пока Сет подбирает слова, чтобы выразить свой протест, Клара опускается перед цветами на колени, не приближая к ним, однако, лицо. Она медленно вытягивает вперед указательный палец, пока он не оказывается в дюйме от лепестков. Розовый цветок тут же поворачивает к ней головку, опускает лепестки и ощетинивается. С его шипов капает прозрачная жидкость.

– Осторожно, милая, – тихо подсказывает ей Эмори, приближаясь к дочери со спины, чтобы оттащить ее в сторону, если что.

Клара, не обращая внимания на мать, передвигает палец влево, к фиолетовому цветку.

– А этот не реагирует, – шепчет она и взволнованно переглядывается с матерью.

Клара тычет пальцем в чашечку фиолетового цветка и тут же отдергивает руку, опасаясь нападения, но цветок остается неподвижным.

– Фиолетовые цветы безобидны, – объявляет Клара, переводя дух. – Я сразу заметила, что ко мне потянулись только розовые.

Эмори весело смеется, восхищенная сообразительностью дочери.

– Здесь дорожка из одних фиолетовых цветов, она ведет прямо к маяку, – делится она своим наблюдением. – Она не прямая, поэтому не бросается в глаза, но она есть. Ниема оставила ее для себя.

– И для нас, – добавляет Клара.

58

Несколько минут уходит у Клары, Сета и Эмори на то, чтобы пробраться между плотоядными цветами к маяку, хотя им кажется, что прошли годы. Им столько раз приходилось замирать, едва розовые цветы поворачивали к ним свои головки, ожидая, когда кто-то из них оступится, что к концу пути у них ноют все мышцы, ответственные за вертикальное положение тела.

Оставив поляну позади, семья ускоряет шаг и припускает к маяку.

– Давайте больше не пойдем через них, – слабым голосом говорит Сет. – Одного такого приключения за жизнь вполне достаточно.

– Двух в твоем случае, папа, – поправляет его Эмори, показывая на его забинтованную лодыжку. – Круглая ранка у тебя на ноге точно такая же по форме и размеру, как то кольцо из шипов, которые цветы вонзают в жертву.

Сет наклоняется и осторожно притрагивается к повязке над раной.

– Значит, я проходил тут с Ниемой в ночь, когда она умерла, – говорит он смущенно. – Но зачем? Она всегда приказывала мне ждать ее в лодке.

Клара стирает со лба пот и подходит к маяку.

К его башне пристроен небольшой квадратный коттедж с арочными окнами. Переплеты в окнах железные, ручной ковки. Ставни голубые, стены белые. От них исходит такой жар, что хоть лепешки пеки. Предзакатное солнце окрашивает розовым верхушку маяка, одинокую в голубом небе. Кругом такое уединение и тишь, что кажется, будто даже облака приходят сюда не иначе как по приглашению.

– Он совсем не такой, как другие доапокалиптические дома на острове, – говорит Клара, проводя рукой по кирпичной кладке коттеджа. – Стены не крошатся, плюща на них нет. Ставни блестят, будто вчера покрашенные.

– Здесь дверь, – говорит Эмори и открывает ее.

Клара входит следом за матерью. Как она думала, в сырую пустую комнату, но оказалась в ярко освещенной лаборатории. На столах, расположенных в три ряда, выставлены девять приборов, по черным экранам которых льются бесконечные потоки информации, выраженной в словах, символах, уравнениях и графиках.

Клара бродит меж ними, жадно вглядываясь в чудеса.

В воздухе плавает странная белая жидкость, ее растягивают и деформируют невидимые силы. Фиолетовая пыль сгущается в мышь и змею, но мышь тут же