Я тебя искал. Я тебя нашла - Наталья Литтера

«Мимоза»! – поддержала мать Таня и плюхнула гостю на тарелку щедрую порцию этой самой «Мимозы». Такой оживленной трескотне Иван был даже рад – можно перевести дух и осмыслить «важнее, кто держит». Но Ивану такой возможности не дали.

– Илья замечательный музыкант, папа. Уникальный, – произнесла Танечка с легким придыханием.

– Спасибо. Таня, ты преувеличиваешь, – вежливо отозвался гость, так и не решившись приступить к салату.

– В самом деле? – Иван крутил в руках бокал. Скромность украшает юношей. Только у этого взгляд не юноши, но мужа. И в скромность оттого не верится.

– Реально крутой, – с энтузиазмом вступил в разговор Иня. – Он недавно конкурс выиграл в этой… – повернулся к гостю. – В Вене, да? Он Шопена с закрытыми глазами!

Мать Ивана очень часто прикрывала глаза, когда играла дома, для себя. И очень любила Шопена. Так что, значит, не флейтист? А укротитель прямо противоположного по габаритам инструмента? Иван бросил краткий взгляд на руки гостя – и понял, что прав в своих предположениях. Это руки пианиста.

– Вот как… – собственные наблюдения слегка озадачили и без того озадаченного Ивана. И он неожиданно для себя взял пустой бокал и налил туда коньяку – на два пальца. Поставил перед сыном. – Это тебе детская доза. – Иня издал одобрительный возглас, а Иван вздохнул. – Как жаль… как жаль, что наш семейный рояль в ремонте.

Тобол почувствовал, как под столом его пнули в ногу. Слева. Со стороны жены. Да что он такого особенного сказал? Но ответил ему не гость, а Дуня. Прижимая его ногу к полу.

– Я думаю, что Илья пришел к нам не для того, чтобы играть, – голос Дуни звучал как-то непривычно для нее скованно – а ведь его жена привыкла говорить много, и она всегда подшучивала над Иваном и его нелюбовью к публичным выступлениям. А сейчас словно через силу говорила. И смотрела на гостя так же странно. – Как вы познакомились с Таней?

Таня и ее кавалер обменялись быстрыми взглядами. На лице молодого человека промелькнула быстрая улыбка, совершенно его вдруг преобразившая. А дочь, на лице которой появился легкий румянец, ответила за него:

– Илья позвонил на радио!

– А потом Таня брала у меня интервью – тоже на радио, – дополнил ответ Илья. – Я не очень хороший собеседник, но Таня сотворила чудо. У вас очень умная, талантливая и находчивая дочь.

А затем он вдруг встал. И без перехода сказал, обращаясь к Ивану и глядя ему прямо в глаза, все тем же ровным и спокойным голосом:

– Иван Иванович, я люблю вашу дочь и прошу ее руки.

Кто-то сдавленно ахнул – но Иван не понял, жена или дочь. Он так же не отрываясь смотрел на человека… Который пришел забрать его дочь.

Так. Приплыли. Что в таких случаях принято говорить? «Я против, пошел вон!» Так ведь уйдет же вместе с Таней. «Благословляю вас, дети мои». Ага, сейчас прямо! С другой стороны, сам он… не спрашивал ведь никого, когда полюбил. Это право каждого человека – быть с тем, кого он любит. Просто теперь его дочь любит не его, не мать, не брата. Теперь в ее жизни другой человек занимает первое место. Так ведь, доченька?

Тобол перевел взгляд на дочь. И первое, что увидел, – две переплетенные руки на столе – ее и его. Можно уже не спрашивать. Но он спросил:

– Это твой выбор?

Если две сплетенные руки не были ответом – то ответом стала бы улыбка. Широкая, счастливая, яркая. И потом только, на одном выдохе, сияя улыбкой и глазами:

– Да!

Ну что тут сделаешь? Шах и мат. Нельзя противостоять этим сияющим глазам. Даже если они теперь так смотрят на другого мужчину. В конце концов, рано или поздно это бы произошло… А что он не готов – так это его, Тобольцева, проблемы. Теперь придется свыкаться, как говорится, по факту.

– Кто же руки девушки под минеральную воду просит? – Иван взял еще один пустой бокал, налил в него коньяк и протянул Илье. – Ну и какая фамилия будет у моей дочери?

– Извините, Иван Иванович, это моя вина, – молодой человек взял протянутый ему бокал. – Я не представился полностью. Моя фамилия Королёв. Илья Королёв.

И собственный бокал чуть не выскользнул у Ивана Тобольцева из пальцев.

Королёв?

Королёв?!

Ко-ро-лёв?!

Последнее он произнес вслух. И да, по слогам.

Юноша кивнул, а Тобольцев буквально впился взглядом в лицо, выискивая знакомые черты. Да, оказывается, он до сих пор помнит, как выглядит ТОТ Королёв.

Нет, ничего общего. Просто злая насмешница судьба привела в его жизнь еще одного Илью Королёва. Другого. Не такого. Просто совпадение, дурацкое совпадение.

– Не самая редкая фамилия, – Иван медленно поставил свой бокал с коньяком, так и не отпив. – Я знал когда-то вашего тезку.

– Возможно, это мой отец. Его зовут так же, как меня.

Безмятежным тоном сказанные слова тут же развеяли как дым то иллюзорное самовнушение, которое сотворил себе Иван.

Зовут так же, как меня. Еще один Илья Королёв? Третий?! Как писал Ян Флеминг, один раз случайность, два раза – совпадение, три раза – происки врагов. Очень похоже на то.

Иван перевел взгляд на жену. Он испытывал острое желание спросить, спросить вслух: «Ну это же не может быть правдой?!» Но жена смотрела на него так, будто не видела. А потом взяла свой бокал и выпила коньяк залпом.

И ответ оказался уже не нужен. И все встало на свои места – ее нервозность, как только речь заходила об этом таинственном Танином ухажере, ее осторожные слова. Это действительно Королёв. Сын ТОГО САМОГО Королёва. И Дуня это знала.

Тем же самым жестом Иван опрокинул свой стакан, не чувствуя вкуса коньяка, но чувствуя на себе взгляд дочери. Мягко говоря, недоуменный. А он пододвинул тарелку с мясными нарезками к жене.

– Закусывай.

Сын того самого Ильи Королёва тоже наконец сел на свое место. Но свой коньяк он так и не тронул. Как и еду на тарелке. Повисла тишина, которую Ивану Тобольцеву нарушать совершенно не хотелось. Да он и не знал – чем. Сын его бывшего соперника – в его доме. Посватался к его дочери. И он ему не отказал. Ведь не отказал. Хотя, может быть, еще не поздно сказать «нет»?

Поздно. Уже все – поздно.

– Я думаю, что через две или три недели нам можно будет собраться всем вместе, с моими родителям, – слегка скованно, но все же достаточно твердо начал говорить молодой человек. Теперь Иван его даже мысленно не мог называть