Я тебя искал. Я тебя нашла - Наталья Литтера

вместе со своим учеником. Илья Юльевич в такт не кивал, но он был группой поддержки, поэтому сообщение оставалось непрочитанным до тех пор, пока Мендельсон не сказал все, что хотел, и скрипка под аплодисменты не покинула сцену, уступив место гобою.

Лишь тогда Илья вынул телефон и прочитал:

Сын: Иду просить руки. Пожелай мне удачи, папа.

Не зря только что слушали Мендельсона, не зря… А сын ждет ответа. Ему тоже требуется надежная группа поддержки. Илья Юльевич быстро набрал:

Отец: Отдаю тебе свою удачу и верю, что все пройдет как надо.

Потом была флейта, потом виолончель, потом второй мальчик Май с Бахом. Завершало концерт фортепиано с Рахманиновым. «Вокализ», который очень любил Юня. И, слушая музыку, Илья думал о сыне. И Майя тоже думала о сыне, Илья был в этом уверен.

После концерта они, довольные (потому что скрипки выступили хорошо) и голодные (потому что, кроме завтрака, ничего не ели), поехали в кафе. Пока ждали заказ, Илья сказал:

– Скрипки были прекрасны, но и пианист тоже был неплох.

Май помолчала, глянула многозначительно и не менее многозначительно ответила:

– Неплох был гобой.

Илья улыбнулся. Майя, Майя…

Принесли вино, сомелье разлил его по бокалам и удалился.

Илья поднял бокал:

– Значит, за одних скрипачей?

– Конечно! – Май подняла свой. – Потому что пианисты – вне конкуренции.

– У одного пианиста сегодня очень важное выступление, – он неторопливо пригубил вино.

Майя отставила свой бокал и слегка поморщила лоб.

– Что сегодня делает наш сын?

Вопрос был задан требовательно, а в глазах… Ребенок для родителей всегда остается ребенком, правда, Май?

– Он знакомится с родителями девушки, – Илья тоже отставил бокал и накрыл своей ладонью руку жены. – Он очень похож на тебя, Май. И ты ему очень нужна.

Она тяжело вздохнула и вдруг выдала:

– Надеюсь, ему не дадут пробовать «Мимозу».

Она помнит. Он тоже помнит. Пальцы привычно переплелись.

– Мы об этом не узнаем, пока ты его не спросишь.

* * *

Суббота наступила неотвратимо. Невзирая на желания Ивана.

Хорошо же Дуне – она заняла себя хлопотами. Тобольцеву – хоть из дома беги, чтобы избавиться от этого чувства напряженного ожидания. Дожили. Этот тип еще не явился – а уже выгоняет Ивана из его собственного дома. Нет уж!

Он закрылся в комнате и занялся профилактикой своего многочисленного хозяйства, стараясь не обращать внимания на соблазнительные запахи, тянущиеся с кухни.

Дверной звонок ударил по нервам, и Тобольцев чуть не выронил телевик. Чтоб тебя!

Он убирал аппаратуру в футляр и слушал голоса. Слышно было звонкий, слегка срывающийся голос дочери и гораздо тише и глуше – другой. Мужской.

Пора бы посмотреть на это чудо чудное. И Тобол вышел в гостиную – дивно убранную, с красиво сервированным столом. Дуня умела любое пространство сделать красивым, и от этого жизнь с ней была особенно восхитительной. Портил убранство комнаты только сын – в джинсах, с всего одной дыркой! – а также в белой футболке и бабочке. Неисправим. Но время для родительских нотаций сейчас совершенно неподходящее. Стоящая у окна Дуня немного нервно улыбнулась ему, и он как мог ободряюще улыбнулся ей. И поднял большой палец. Новое платье темного винного цвета чрезвычайно ей шло.

В этот момент в гостиную вошли Татьяна с гостем, и Тобол тут же обернулся к ним и впился в молодого человека взглядом.

Букет. Огромный пижонский букет, который надо ставить как минимум в ведро! Дуня бросила на Ивана еще один беспомощный взгляд, но к гостю уже мчался Иня.

– Привет! Ну ты артист, блин! – затряс ему руку. – Я даже сначала не поверил.

И кто тут артист? И откуда его сын знает этого пижона?! А сын тут же и развеял часть отцовых сомнений. Обернулся к ним с Дуней и радостно провозгласил:

– Это Илюха, очень крутой музыкант. А это наши родители Иван Иваныч и Евдокия Романовна.

– Здравствуй, Ваня, – церемонно ответил пижон. А потом тем же голосом пай-мальчика обратился к хозяевам дома: – Очень приятно познакомиться. Евдокия Романовна, это вам.

Теперь, когда букет не загораживал, можно было рассмотреть подробнее. Тощий какой-то, мелкий. Глаза на пол-лица бесстыжие. Одно слово – музыкант.

Дуня между тем чинно приняла букет. Поблагодарила. И спешно пошла искать вазу – точнее, ведро – под этот веник. Попутно прихватив дочь.

Трое мужчин остались в гостиной одни. Музыкант… на чем он играет, интересно… по виду – никак не иначе, чем на флейте… держался довольно спокойно. Ну мы тоже будем демонстрировать спокойствие – решил Иван Иванович Тобольцев. И согнал сына с кресла.

– Прошу, присаживайтесь.

Иня ничуть не обиженно устроился на подлокотнике кресла, в котором теперь сидел «флейтист». Надо было что-то сказать, но Тобольцев как завороженный смотрел на эту пару. Что общего у его сына с этим… Он, наверное, и спит в костюме!

– Это ваши работы? – между тем поинтересовался гость, глядя на фотопейзаж на стене. «Его зовут Илья», – повторил про себя Тобол. Симпатий это в глазах Тобольцева молодому человеку не прибавило. И он коротко кивнул.

– Очень красиво.

– Спасибо.

И снова молчание. Не подряжался Тобольцев всех подряд развлекать!

Ситуацию спасли жена и дочь, которые вплыли в гостиную с тарелками и вазой – ведром! Ведро заняли букетом и водрузили на подоконник, а тарелки принялись расставлять на столе.

– Илья, что из напитков вы предпочитаете? – тоном образцовой хозяйки поинтересовалась жена.

– Чай! – с непонятным весельем ответил вместо гостя сын.

Дуня посмотрела на Иню укоризненно и перевела взгляд на гостя.

– Воды, пожалуйста.

– С газом или без?

«Из-под крана», – мысленно ответил Тобол, слушая вежливое «Без газа».

– Тогда прошу к столу!

Воду он пьет, надо же. Без газа! Пока Дуня наливала воду, Иван наполнил бокалы коньяком – свой и Дунин. Ине, протянувшему свой, погрозил пальцем. И провозгласил тост:

– Ну, за знакомство!

Пять бокалов. Из них три – с водой. Куда катится Датское королевство… Иван покачал коньяк в бокале и почему-то со вздохом добавил:

– Не знаю, можно ли чокаться минеральной водой…

– Не так важно, что в стакане. Важнее, кто его держит, – невозмутимо парировал «флейтист». От неожиданности пассажа Тобол даже поддержал это продолжение тоста и стукнул стаканом о стакан. Однако… Флейтистам в рот палец на клади – не флейта, поди.

В общем, надо выпить. И пригубил коньяка. И остальные тоже. Сын, отхлебнув воды, горестно вздохнул, обращаясь к гостю:

– Не мог такси взять? Теперь мне весь вечер это пить.

– Тебе полезно, – тут же парировала дочь.

– Что вы любите, Илюша? – вступила в разговор Дуня.

– У мамы замечательная