Я тебя искал. Я тебя нашла - Наталья Литтера

паузу. Возможно, это и в самом деле было слишком… шокирующее известие. Может быть, стоило как-то подготовить. Но теперь уже сделанного не воротишь. И оставалось только ждать, когда время все расставит по своим местам.

Но ждать было непросто. Встреча с Таней после полуторамесячной разлуки на какое-то время заставила его забыть обо всех тревогах и волнениях. Но вот Таня убежала, снова опаздывая, на утренний эфир, а Илья остался один на один с роялем и своими… мыслями.

Через три дня после того разговора Илья позвонил отцу. И на душе немного отлегло. Да что там немного – камень упал. Илья знал, что папа… папа может все, что угодно. Включая самое трудное – осушить мамины слезы и заставить ее снова улыбаться. После этого разговора Илья прислал маме фото партитуры на рояле.

Сын: Взялся за Кейджа.

Мама: Разучиваешь 4’33?[8]

Сын:))) Это пока слишком сложно. Начну с чего-нибудь попроще.

Мама: Надеюсь, ты не собираешься делать из Модеста Ильича препарированное фортепиано[9].

Сын: Нет, что ты. Это же папин подарок.

Мама: Хорошо. Буду ждать Кейджа в твоем исполнении. Может быть, я начну понимать такую музыку.

Этот разговор снял еще один камень с души. Диалоги с мамой на профессиональные темы были важной частью жизни Ильи. С ней он говорил о том, о чем не мог с другими. Восстановление пошатнувшегося равновесия в их отношениях очень Илью обрадовало. Поэтому о том, что в субботу он идет знакомиться с родителями своей невесты, Илья маме говорить не стал. Отец сказал, что даст знать, когда будет можно. Раз не сказал – значит, пока этой темы касаться не будем.

Знакомство это растрепало его только-только обретенное внутреннее равновесие до практически полного хаоса. В какой-то момент Илье показалось, что два разговора, произошедшие за разными столами и с интервалом почти в неделю, накладываются один на другой. Он не понимал реакции своей мамы. Он не понимал реакции родителей Тани. Они явно умные, образованные, интеллигентные люди. Они должны все видеть и понимать. Но Илью не оставляло какое-то иррациональное ощущение… с трудом поддающееся формулировке. Словно их будущий брак с Таней – дикий мезальянс, что его в этом доме едва терпят и… и еще какая-то такая же совершенно мелодраматическая чушь. И это странное липкое ощущение не перебили даже слова Таниной матери – статной женщины с мудрыми и добрыми глазами. Она сказала очень хорошие слова. Но в памяти остался тяжелый испытующий взгляд Ивана Ивановича Тобольцева. Такой взгляд, будто Илья чем-то перед ним очень сильно виноват. Да только никакой вины Илья Королёв за собой не знал. Уж тем более перед человеком, которого видел в первый раз в жизни. Перед умным, интеллигентным, талантливым человеком, который его не пойми с чего с первого же взгляда невзлюбил.

Судя по Тане, чувства растрепали им обоим. Она была растеряна и искала в Илье поддержку. И он ей давал. Однако говорить у них не получалось. Только касанием рук, объятьями, поцелуями поддерживали друг друга в этот странный вечер, от которого они ждали так много. Особенно Таня.

Он проехал примерно половину дороги до дома, когда она позвонила. И в ее нарочито спокойно звучащем голосе слышался такой надрыв, что спортивный «мерседес» совершенно неожиданно для себя выполнил полицейский разворот. И помчался обратно.

Они снова молчали. Слушали радио – Танину радиостанцию. А дома он заварил ей чаю, усадил на диван. И час играл Шопена. А потом любил ее в спальне – медленно, неторопливо, минорно.

А утро началось мажорно – с вкуснейшего сытного завтрака, смеха и предложения пойти в кино. Даже не предложения – настоятельного требования. Илья ему уступил. Кейдж подождет.

Про что был фильм, он категорически не помнил. Помнил только Танин шепот на ухо, поцелуи украдкой и сплетенные руки. И фигурку какого-то совершенно фантасмагорического на вид существа, одного из героев фильма, купленную Таней ему в подарок. Которая дома была помещена на рояль и гордо наречена Модест Ильич – младший.

Это их дурачество прервал звонок матери.

Илья еще не успел принять звонок, как Таня перестала улыбаться и встала.

– Я на кухню, поставлю чайник, – прочел он по губам. Кивнул. И к лучшему это. Илья был не готов говорить с мамой в Танином присутствии. Без объяснения причин – просто не мог.

– Через неделю я намерен искушать тебя Кейджем, – произнес он вместо приветствия.

– Ты полагаешь, это именно то, что интересует меня в данный момент? – поинтересовалась мама. Голос ее звучал как всегда – ласково и одновременно иронично. Но, кажется, все же чуточку иначе.

– А что тебя сейчас больше всего интересует?

– Когда мой сын познакомит меня со своей невестой.

Илья не отвечал. После того крайне неловкого и странного разговора с родителями о предстоящей женитьбе этот обманчиво легким тоном заданный вопрос значил многое.

– А когда ты хочешь с ней познакомиться?

– Я думаю, смогу ли удержать свое любопытство до Татьяниного дня. Это было бы красиво, согласись?

– И как – сможешь? – Илья начал улыбаться.

– Боюсь, что нет! – рассмеялась мама. – Но, с другой стороны, что мешает нам встретиться еще раз, в Татьянин день? Итак, в пятницу, в пять, вам будет удобно?

Расписание Таниных эфиров Илья выучил еще не вполне, но насчет пятницы был уверен. Если не надо будет никого опять срочно подменять.

– Да.

– Ну вот и отлично! Ждем.

Илья положил телефон на стол и задумчиво на него посмотрел. Гроза миновала? Судя по всему, да. И он пошел на кухню. Там Таня занималась любимым делом – делала красиво и вкусно. Даже если речь шла о чае.

– Мои родители хотят познакомиться с тобой. В пятницу тебе будет удобно?

Таня вздрогнула. Нервным движением переставила сахарницу и молочник. Заправила прядь за ухо. И тихо ответила:

– Да.

Илья подошел и обнял ее. Не бойся, девочка моя. Все будет хорошо. У меня очень мудрая и понимающая мама. И папе ты обязательно понравишься.

* * *

Иня окончательно запутался. Ему казалось, что жизнь, наполненная музыкой, друзьями, тусовками, поездками, вдруг куда-то делась. Будто идущий по своему веселому молодому пути Ваня Тобольцев натолкнулся вдруг на высокую глухую кирпичную стену. Причем со всей силы, не сбавляя скорости. И куда теперь идти дальше – не знал. Вроде должен где-то быть поворот, чтобы эту стену обойти, но как Ваня ни осматривался по сторонам – не видел. Только кирпичная стена.

Клубы потеряли свою привлекательность, на тусовках, куда он ходил за компанию с Эдиком, было