Не дружи со мной - Ася Лавринович

– Прелесть какая! И я по нему соскучилась, – негромко захохотала я. – Ладно, преподам вам с Вазгенычем мастер-класс. Если он мне винца плеснет.

– Поля! – привычно одернула мама.

– Да шучу я, шучу, – отозвалась я, пропуская маму вперед. – И чего так кричать? Сама ведь сказала, отца разбудим!..

Глава девятнадцатая

Мы с Пашей сидели на пирсе и болтали в воде ногами. Рядом лежали доски для сапсерфинга и весла. Бледно-розовое солнце только взошло над морем.

– Как ощущения перед соревнованиями? – спросила я, искоса поглядывая на Пашку.

С его мокрой темной челки упало несколько капель.

– Герман, гад, нас подвел. Свинтил куда-то перед самым стартом, – ответил Долгих. – Хотя сам громче всех орал, что только он в команде настроен на победу.

– Тебе-то что, – пожала я плечами. – Одним конкурентом меньше.

– В личном первенстве да, – согласился со мной Паша. – А вот в общекомандном зачете… А главное – куда он подевался? Никого из ребят не предупредил. Надеюсь, его не приняли за неведомого «наркошу», которого с фонарями и собаками разыскивают в городе? А то, может, они решили всех пацанов одного возраста перетрясти?

Лицо Долгих стало задумчивым и даже тревожным – переживал за товарища.

– Не беспокойся, там нет никакого криминала, – наконец произнесла я, осматривая пустой пляж, по которому важно разгуливали чайки.

Вот уже несколько дней, как перед сном я больше не думаю о том, что произошло со мной и Пашей. Меня перестали внезапно посещать тревожные чувства страха, слежки… Может, потому, что мне просто некогда об этом думать. Целыми днями мы с мамой торчали на рынке, в перерывах между торговлей болтая обо всем на свете. А теперь и Паша вернулся со сборов…

Единственное, что все же меня в этой мутной истории беспокоило, – Ульяна. Последняя наша встреча оставила на душе осадок. Ясно одно: вляпалась Шацкая во что-то очень страшное и опасное.

– Ты так считаешь? – оторвал меня от мыслей Паша.

– По поводу криминала? Ну конечно! – я расслабленно рассмеялась.

– Просто странно как-то. На Буравчика не похоже. Слиться с соревнований! Он хоть болтун и бабник, но пацан ответственный.

Я огляделась.

– Ладно, могу сообщить тебе кое-какую инсайдерскую информацию. Честно говоря, удивляюсь, что имя Буравина еще не стало достоянием общественности.

– О чем ты? – удивился Пашка.

– Герман ударился в бега с женой мэра.

– Чего? – захохотал Пашка. – Ковалева, ты шутишь?

– Какие шутки? – оскорбилась я. – Ты что, не слышал об этой семейной драме?

– Слышал, что под мэра теперь копают, откуда у них с женой столько бабок… А про драму ничего.

– Эх ты! – укоризненно покачала я головой. Кого волнуют взятки и подлог, когда во главе – история любви, семейная драма? Мне почему-то искренне хотелось верить, что Буравчик состоял в секретных отношениях с той женщиной не только из-за денег.

Я поведала Пашке все, что узнала от мамы. Друг слушал мой рассказ, открыв от удивления рот.

– Вот так бывает! – развела я руками, закончив повествование.

Долгих покачал головой.

– Эх, а ведь он так тебе нравился, – с издевкой произнес друг, внимательно поглядывая на меня.

– Ага, променял свою крошку на кроху побольше, – вздохнула я.

– И опытнее, – подсказал Паша.

– И богаче, – отозвалась я.

– Зачем ему какая-то маленькая хлебная крошка… – начал Пашка.

– …Когда есть такой тертый калач! – закончила я.

Пашка громко захохотал, запрокинув голову назад.

– Аполлинарий, что бы я без тебя делал? – отсмеявшись, спросил Паша. Смотрел на меня, щурясь от утреннего теплого солнца. И от этого внимательного взгляда сердце по привычке гулко застучало об ребра. Я уставилась на спокойное море.

Долгих со шлепком бросил с пирса доску на воду и взялся за весло.

– Прокатимся еще раз? Пока отдыхающие не добрались до пляжа.

Паша греб к скалам. Весло аккуратно, без всплеска, входило в прозрачную воду. Я засмотрелась на широкую загорелую спину друга. Легкий ветер растрепал темные Пашкины кудри. Попутно взглянула на пляж, на котором уже появились отдыхающие. Вот к кромке берега подошли две высокие девушки в купальниках. Забравшись на крутые валуны, подруги фотографировали друг друга в лучах утреннего солнца, принимая при этом соблазнительные позы… Я посмотрела на Пашу. Друг греб дальше, к небольшому скалистому мысу, не глядя на берег. А если бы он обратил внимание на этих девушек? А мне-то что? Кто я Паше? По-прежнему лучшая подруга… Он уехал на сборы, и мы практически не общались. Тем более на тему того, что произошло между нами той опасной ночью и как нам быть дальше. Накануне, вернувшись вечером домой, Паша написал сообщение, в котором предложил встретиться ранним утром на пляже и взять инвентарь для сапсерфинга. Встретились. Но о том, что меня волнует, так и не поговорили.

Долгих тоже посмотрел в сторону пляжа, оглянулся на каменные валуны, где проходила фотосессия. Я, крепко стоя на ногах, сердито вонзила весло в воду. Расслабься, Ковалева! Перестань себя накручивать! Но я продолжала яростно грести вслед за Долгих к мысу, оставляя за собой кучу серебристых брызг. Наверное, со стороны напоминала Ягу, которая бросилась в погоню и махала метлой из ступы.

Если между нами больше ничего не будет, я уйду. Не хочу оставаться. Не могу… Все началось еще с Тарасовой Ленки, из-за которой Паша в девятом классе подрался с Максом Галушиным. А поцелуй Паши и Лены на выпускном? Тогда меня будто смыло грязными холодными потоками… Сколько еще девчонок было рядом с Долгих? Новых я не переживу. Особенно после того, что между нами было. Это как отобрать долгожданный распечатанный подарок, оставив только бесполезную яркую обертку. На память.

Солнце начало припекать, а дурацкие мысли не уходили из головы. Устала грести. Руки и спина от напряжения ныли. Я бросила весло на серф, зажмурилась, зажала пальцами нос и с брызгами, солдатиком, вошла в прохладное море. Пробыв под водой какое-то время, вынырнула и тут же увидела Пашу,