Икона - Нил Олсон

— Я еще не совсем в маразме.

— Короче говоря, они считают, что в этом может быть замешан Каров. Они уже раньше пытались его потрясти, но тогда им ничего узнать не удалось. На этот раз ему сказали, что Антон раскололся, что, конечно же, было полным враньем, но они, видимо, кое о чем догадались. Понадобились два адвоката и восемь часов, чтобы он согласился рассказать все. История во многом совпадает с твоими предположениями. Драгумис и Каров все обстряпали между собой. Они не собирались убивать того другого русского, но он, не зная о плане, заявился не вовремя и полез в драку. Икону должен получить Драгумис, Карову же достаются три другие картины, которые предполагалось украсть одновременно с иконой. Однако Каров заявляет, что Драгумис его надул и приготовил для кражи не ту икону. Поэтому, по мнению Карова, теперь он сам может надуть Драгумиса и продать эту фальшивую икону новому покупателю.

— Похоже, ты не веришь в эту историю.

— Зачем Драгумису задумывать весь этот спектакль с кражей, если он решает подменить икону? И какая разница Карову, если икона, по условиям сделки, все равно не его? Просто он ищет причины, чтобы дважды кинуть твоего приятеля.

— А как зовут нового покупателя?

— Дель Риос или что-то в этом роде. Имя скорее всего вымышленное. Его сейчас разыскивает полиция.

— Каров не сказал, сколько тот заплатил?

— По-моему, сто пятьдесят.

Маловато. Возможно, русский где-то и приврал, но в основном все было похоже на правду. Дель Каррос — наверняка именно это имя пытался вспомнить Моррисон — был готов заплатить Ане Кесслер полтора миллиона. Однако Каров вряд ли согласился бы продать икону так дешево, если он, конечно, не последний дурак.

— А когда он продал икону?

— Четыре дня назад.

До того, как дель Каррос пытался схватить Анну. Однако судя по тому, как прошла встреча, дель Каррос все еще охотится за иконой. Он купил подделку, зная, что это подделка. Почему? Чтобы сбить с толку Фотиса? Значит, икона по-прежнему у Фотиса. Он и не расставался с ней, Андреас был абсолютно в этом уверен.

Перейдя Вторую авеню, они некоторое время шли молча. Андреас понимал, что настало время поделиться тем, что он знал о дель Карросе, и своими предположениями относительно Драгумиса. Пора освободиться от последних секретов и покончить со всем этим. И все-таки он колебался. Моррисон тронул его за плечо:

— И еще одно. Пять дней назад некто Феликс Мартин прилетел в Ньюарк из Мехико. Гражданин Аргентины. Вполне возможно, что это ни о чем не говорит. В одном только Буэнос-Айресе наверняка есть сотня людей, носящих эти имя и фамилию. Но это одно из имен, которые когда-то использовал твой немец. Я решил, что тебе следует об этом знать.

Андреас ничего не ответил. Он только что отмел предположения Бенни, и сейчас ему хотелось оставаться человеком, который не верит в случайные совпадения. Моррисон снова заговорил. Андреас шел позади него. Они вышли на Первую авеню. Яркое полуденное солнце отражалось в черно-белом здании ООН. Огромный серый пароход полз по Ист Ривер.

— Всего в одном квартале отсюда есть отличный греческий ресторан. Как-нибудь туда сходим. Ладно, Энди, у тебя есть для меня что-нибудь еще? О чем это ты так напряженно думаешь?

— Пытаюсь сопоставить кое-какие факты.

— Сообщи, если сопоставишь. Мне надо бежать.

— Спасибо, Роберт. Буду держать тебя в курсе.

— Отлично.

…привезенное из Святой земли Еленой, матерью Константина. На одеянии были пятна святой крови нашего Спасителя, попавшей туда, когда он лежал на руках у Матери. Он был мертв, но ему суждено было воскреснуть. Кусок материи со следами святой крови был отрезан и положен между двумя кипарисовыми досками. На них Матиас, монах, запечатлел образ Пресвятой Богородицы, какой она явилась ему в видении, чтобы каждый, кто взглянет на этот образ, запомнил истинное лицо ее. Образ поместили в церковь Блачернайскую, над серебряной сокровищницей, в которой хранилось само одеяние, и он творил многие чудеса, излечивал страждущих из семьи императора и его последователей. В лихие времена образ выносили из церкви и торжественно обносили вокруг ее стен, чтобы вселить мужество в сердца защитников города…

В злосчастный день 1453 года от Рождества Христова неверные турки, воспользовавшись усталостью защитников и вероломством их союзников, захватили великий Константинополь, разорили церковь Блачернайскую, уничтожили святыни церкви. Монах по имени Лазарь, рискуя жизнью, вошел в церковь и вынул Пресвятую Богородицу, сотворенную Матиасом, из золотого оклада. Охраняемый Девой, он прошел через пламя, покинул покоренный Константинополь и унес святой образ на запад. Долгие годы он ходил по землям исчезнувшей империи, охраняемый Девой, и где бы он ни проходил, страждущие исцелялись, возмущенные духом обретали успокоение. Одни говорят, что он ушел в Тессалонику, другие — в Иоаннину в Эпиросе, но и по сегодняшний день никто не знает судьбу Пресвятой Богородицы.

Иоаннес аккуратно сложил страницы и поместил их в конверт. Он верил, что они укажут ему дорогу. Вначале было слово. Он не мог знать, куда направят юношу эти слова Теодора, но нельзя же сидеть сложа руки. Один голос сейчас звучал громче, чем остальные, и этот голос все настоятельнее требовал решительных действий. Иоаннес решил последовать его зову.

Изучив карту, он сел в поезд, следовавший из Нью-Джерси. Заблудившись в ярко освещенных тоннелях и магазинах под Пенн-стейшн, он в конце концов нашел платформу, с которой отходил поезд № 1, доставивший его в Коламбус-сёркл. Оттуда он по диагонали направился через Центральный парк к конечной точке своего маршрута. Он сбился с пути, блуждая по извилистым тропинкам и аллеям, но это не расстроило его. Было начало мая, и парк наполнился зеленью: бледно-желтыми нарциссами, начинающими зацветать красными тюльпанами, сладко пахнущими цветами яблони, вишни, сирени. Он не думал, что здесь может быть так красиво. И понимал, что это дано было ему, чтобы радоваться, даже теперь, особенно теперь, в это смутное время. Так было всегда: величайшая красота неразлучна с душевной смутой. Это был подарок, которым не следовало пренебрегать, и Иоаннес глубоко втягивал в себя воздух и улыбался окружающей его красоте.

Он избавился от совершенно бесполезного детектива Джимми, перестал отвечать на звонки епископа Макариоса. Он даже не позвонил секретарю Священного синода Греции. Они окончательно запутали ситуацию. Все занимавшиеся этим делом думали только о себе, предлагая мелкие, нерешительные действия. Здесь же требовался совсем другой подход. Иоаннес имел свое представление о том, что он должен сделать, но не знал, как этого достичь. Но он понимал: ключ ко всему — Мэтью.

На широкой лестнице музея расположились студенты, туристы и бродяги; они курили, пили содовую и наслаждались теплым весенним днем. Обходя их, Иоаннес поднялся по лестнице, вошел через центральный вход и через просторное фойе направился к маленькой нише, которую заметил еще в прошлое свое посещение. Там находился лифт. Чтобы им воспользоваться, нужен был ключ или карточка, поэтому священник с невинным видом стал ждать у дверей. Через десять минут появилась женщина с короткой стрижкой, средних лет, в очках. На шее у нее висела карточка, на которой было указано ее имя: Кэрол Фосс. Она улыбнулась Иоаннесу:

— Вам известно, что это лифт для сотрудников музея?

— Да. — Он знал, что за залами, открытыми для посетителей, скрывается лабиринт коридоров, комнат и подсобных помещений. Как в соборе или монастыре. Святая святых. — У меня назначена встреча с одним из смотрителей.

— Он должен спуститься и проводить вас к себе. С кем вы встречаетесь?

— С Мэтью Спиаром.

— А, Мэтью. Это мой друг. Мы работаем в одном отделе. Но к сожалению, его сегодня нет. Честно говоря, я даже не знаю, когда он должен вернуться.

— Правда? Жаль. Вы говорите, он ваш друг?

— Именно так.

Он уже отказался от услуг частного детектива, и вряд ли ему удастся самому найти Мэтью. Остается только положиться на Господню волю. Ничто в этом мире не происходит случайно. Голос тихо, но настойчиво шептал: «Доверься ей». Иоаннес достал из внутреннего кармана пиджака конверт:

— Не передадите ли ему вот это, когда увидите его?

— Конечно, почему бы нет. — Она взяла конверт.

— Он обязательно должен его получить. Это очень важно. Как можно скорее. И так же важно, чтобы никто, кроме него, не видел этого. Умоляю понять меня.

У нее была добрая душа — такая же, как у него. За его внешним спокойствием она почувствовала волнение.

— Обещаю держать это в тайне. Но я не знаю, когда его увижу.

— Уверен, что он скоро вернется. Я верю в это — и в вас. Благослови вас Господь. — Повернувшись, он пошел к двери, прежде чем она успела ему ответить. Он все уже понял. Эта женщина не из тех, кто может забыть о его поручении.