Катрин (Книги 1-7) - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из ее груди вырвался крик ужаса. Наверху, на одной из угловых башен, арбалетчики стали стрелять, чтобы прекратить необузданное Преследование этого безумца. Катрин видела, как ее муж зашатался и тяжело рухнул на землю. Лошадь тоже упала, но тут же поднялась и снова помчалась в сторону деревни, волоча за собой недвижное тело Арно за железный башмак, который остался в стремени.
Катрин хотела броситься вперед, но Дворянчик ее удержал. Она крикнула:
— Остановите лошадь! Она его убьет…
— Он уже наверняка мертв! А сверху лучники еще могут стрелять.
Обезумев от гнева, она замолотила обеими кулаками по его груди, не встречая сопротивления.
— Трус! Вы всего лишь трус!
— Я пойду! — услышала она решительный голос.
И, прежде чем она успела возразить, Готье де Шазеи бросился вперед. Она видела, как он побежал к мосту, на который поднималась обезумевшая лошадь. Ловким прыжком он бросился на шею животного, сумел схватить повод, затормозил изо всех сил. Боевой конь попытался защититься, потащив вдоль насыпи молодого человека, налегавшего всем своим весом на кожаный ремень. Лошадь остановилась. Два человека бросились и схватили коня, всего в пене, с глазами, вылезающими из орбит. На башнях лучники перестали стрелять и с интересом следили за разыгравшимся спектаклем.
Готье встал, вытирая рукавом мокрый от пота лоб, и поспешил к Арно, которому один из солдат только что освободил ногу. Она была сломана.
Катрин, стоявшая как вкопанная, с остановившимся дыханием, тоже бросилась вместе с остальными и с жалобным криком рухнула в пыль на колени перед своим мужем, борясь с головокружением.
— Отойдите, госпожа Катрин! — крикнул студент. — Не смотрите…
Но она не могла не смотреть на это разбитое тело, лицо, покрытое кровью, на страшные раны. В Арно попали две арбалетных стрелы. Одна вонзилась в правую подмышку, в то место, которое не было защищено буйволовой кожей, и прошла сквозь кольчугу. Другая попала капитану прямо в лицо, под левую скулу, и из широкой раны торчало оперение.
— Он умер! — простонала Катрин, не осмеливаясь дотронуться до истерзанного тела, и, согнувшись, закрыла лицо руками.
— Нет еще, — сказал Готье, — но от этого не лучше!..
Он быстро снял налокотник и приложил его к приоткрытому рту раненого. Полированная сталь слегка запотела..
Юноша, глядя на окровавленное тело, покачал головой. Его взгляд, полный сожаления, скользнул в сторону Катрин, рыдавшей возле своего мужа и распростертой в пыли.
— Нужен священник, — пробормотал он. — Но остался ли хоть один в этой несчастной стране?
— Недалеко отсюда есть монастырь, — ответил подошедший к ним Дворянчик. — Но, до того как мы сможем вытащить одну из этих дрожащих крыс, которые там зарылись, Монсальви успеет скончаться. Все, что мы можем сделать, это отнести его в церковь. Он, по крайней мере, сможет умереть на ступенях алтаря… Эй! Четырех человек и носилки!
Умереть! Скончаться! Эти слова как удар ножа подействовали на Катрин. Она подняла лицо, которое представляло собой страдальческую маску, и вцепилась в Готье, старавшегося ее поднять.
— Я не хочу, чтобы он умер! Я не хочу! Это невозможно… Это не может так кончиться для нас двоих. Бог не может этого сделать!.. Он мой!.. Он принадлежит только мне! Я посвятила ему всю мою жизнь… Он не имеет права… Спаси его! Я умоляю тебя… спаси его! Иначе я тоже сейчас умру.
Готье смотрел на нее недоверчиво. Никогда еще он не видел такого обнаженного, душераздирающего отчаяния. Он очень мало знал о жизни этих двух людей, кроме того, что этот агонизирующий человек заставил выстрадать эту женщину все, что только можно придумать на этой земле, и в свои последние часы более чем когда-либо.
Однако, казалось, она все забыла: непримиримое презрение, оскорбления, жестокость. Она была здесь, на коленях, перед ним, в конвульсиях от боли и готовая богохульствовать в пароксизме своего безумия. Неужели это и было любовью, эта пытка, это сумасшествие, эта горячка?
— Госпожа, — прошептал он, нагибаясь к ней, — неужели вы его еще любите после… всего, что он сделал?
Она посмотрела на него растерянно как будто он говорил на неизвестном ей языке.
— Любить?.. Не знаю… но я знаю, что тело мое разбито, что мое плечо горит… что голова в аду… что во мне все кровоточит, .. Я знаю, что умираю.
Она была смертельно бледна, и ее дыхание было таким учащенным, что Готье подумал, что она умрет здесь, у его ног, в ту же самую минуту, когда тот, кого она любила вопреки разуму, перестанет дышать.
С помощью двух длинных щитов солдаты соорудили носилки, на которые положили недвижное тело, и понесли.
С криком раненого животного Катрин, забыв даже подняться, потащилась на коленях и хотела броситься вдогонку.
— Арно! Подожди меня…
Рассвирепев, Готье взял ее под руки и с силой поставил на ноги, потом со всех ног побежал к Роберту де Сарбрюку.
— Не уносите его в церковь, — сказал он. — Положите его в доме, в самом лучшем… там, где можно будет его лечить.
Дворянчик поднял брови:
— Его лечить? Ты бредишь, друг. Юн умирает…
— Я знаю, но я все же хочу бороться до конца., ради нее.
— Зачем? Он уже без сознания. Лечить его — значит подвергать пытке. Дайте ему, по крайней мере, умереть в мире.
— Но он не заслужил умереть в мире, — проворчал Готье. — Он заслужил тысячу смертных мук, и он их вытерпит, если есть только один шанс, один-единственный, вернуть его этой бедной женщине.
Дворянчик пожал плечами, но, тем не менее, приказал своим людям отнести раненого в дом, где разместились они с Монсальви. Он сделал это с неохотой и почти готов был отказать, так как был одним из тех, кто не видел никакого смысла преграждать дорогу к смерти. Ухаживать за тяжело раненным человеком было бы потерянным временем и почти грехом, оскорблением Неба, решившего, что настал его час. Но эта высокомерная женщина, какой она была еще совсем недавно, вдруг преобразилась прямо на его глазах, предстала в страдальческом образе Скорбящей Девы. Ее страдальческое лицо произвело на него впечатление… Кроме того, она подала ему мысль, заставившую его размышлять.
Когда они пришли в дом, ранее принадлежавший герцогскому нотариусу и, естественно, самый удобный из всех, где сейчас главари банды устроили себе жилье, Арно еще дышал.
Солдаты положили его на большой кухонный стол. Катрин шла за ними автоматически. Ее вели искорки надежды, которую дал ей Готье, сказав, что сделает все для спасения ее супруга.
Пока с помощью Буате, неожиданно предложившего свои услуги, Готье расстегивал доспехи и с тысячей