Бумер-2 - Андрей Троицкий

От сторожки до закусочной «Ветерок» на доброй тачке — рукой подать. Колька рассказывал, что сестра работает официанткой. Хорошо бы девчонка оказалась на месте.

Слева на обочине Кот увидел табличку на покосившемся столбе "Добро пожаловать в «Ветерок». Но вместо закусочной лишь железный остов, да еще головешки плавают в лужах воды. Значит, пожарные подоспели вовремя. Кот вывернул руль и тромознул в пяти метрах от мужика в грязном костюме, сидевшего на ведре.

Наверное, это и есть дядя Миша.

Шубин встретил проезжего молодца настороженно, показалось, вот вылезет этот деятель из машины, скажет, что долг Шубина давно заржавел. И шарахнет по балде монтировкой. А что это за ухарь, откуда он взялся, и о каком долге речь — поди потом разберись. Пожалуй, месяц в больнице проваляешься, но так и не поймешь.

— Доброго вам здоровичка, — начал Шубин. Монтировки или бутылки в руках мужчины не оказалось, дядя Миша подавил вздох облегчения, но смутное беспокойство в душе осталось. Ясно, что парень на крутой тачке тормознул тут не из праздного любопытства. Наверное, воровской положенец или новый компаньон Постного.

— И вам доброго.

— Только вы учтите — это не мое, — дядя Миша показал пальцем на мокрые обгоревшие купюры, разложенные на листе фанеры. — Я бы отдал вам деньги. Я и не знал, что они в закусочной спрятаны. Вы же знаете, что…

— Знаем, знаем. Все знаем, что положено знать. А что не положено, увы.

Кот механически кивнул головой, выудил из кармана фотографию и сунул старику под нос.

— Это ее бабки, — сказал дядя Миша. — Дашкины. Она их тут прятала.

— Где мне ее найти?

— Уехала, — покачал головой дядя Миша. — Только что тут была и уехала с концами. Приезжала взглянуть на погорельца, да… Такие дела.

— А друзей ее каких-нибудь знаешь? На какой тачке она ездит? Где время проводит?

— Ну и вопросов у тебя, как у мента. Вагон и вагонетка. Дашка мне о своей жизни не рассказывает.

Дядя Миша успокоился, решив, что этот добрый молодец ничего плохого не сделает. Потому что самое худшее уже сделали до него: все, что дядя Миша нажил, сгорело этой ночью. А жизнь Шубина… Она задаром никому не нужна.

— Ну, и все-таки, — не сдавался Кот. — Где мне ее разыскать?

Шубин гадал про себя, какой интерес у этого, судя по костюму и тачке, богатого фраера к бедной девчонке.

— Машина у нее — старая «хонда», двухдверка, а вот номер не помню, — промямлил Шубин.

— А цвет какой?

— Был бордовый, — Шубин озадачено почесал голову. — А сегодня приезжала на той же тачке, но она почему-то серая. Значит, перекрасила. Дашка вам по делу нужна? Или как?

— По делу. Исключительно по делу, — ответил Кот.

— Ну, в своей комнате на улице Пионера Дегтярева она редко показывается. Туда вам ездить — только время попусту тратить. В городе у нее лучшая подружка Оксанка. Вот у нее Дашка вроде бы и живет. Ах, вот чего… Ты в киношках ее поищи. Или как его там… В Интернет-кафе. Сидит с компьютером часами, балуется. Это не Москва, тут человека найти можно.

— А мобильник у нее есть?

— Был. Только номера я не помню. Если ей надо, Дашка сама позвонит и нарисуется.

Кот окинул пожарище взглядом и, отвечая на какие-то свои мысли, сказал:

— Да, дядя Миша, нехорошо получилось.

— Это все ее, не мое, — снова забеспокоился Шубин, услышав свое имя, которого мужчина никак не должен знать. — Родная племянница меня бомжом оставила.

— Да какой же ты бомж? — искренне удивился Кот. — Иди вон сдай в банк деньги, на которых номера сохранились. Тебе их на новые обменяют. В обязательном порядке, по закону.

— А что, примут? — воспрянул душой Шубин. — Они же сгоревшие.

— Примут, — пообещал Кот. — Если очень попросишь.

— Я уж попрошу, — Шубин потер ладони, будто они замерзли. — От меня они просто так не отделаются. Раз по закону положено — меняй.

— Ну, прощай, дядя Миша.

Кот сел за руль, хлопнул дверцей и погнал бумер к городу. Он бросил прощальный взгляд на пепелище и одинокую фигуру бывшего хозяина закусочной, — и стало грустно.

Дядя Миша, присел на корточки, стал перебирать купюры. И вправду: номера и серии банкнот кое-где сохранились. Если этот ухарь не врет, а врать ему без надобности, тут наскребается… Тут набирается… Шубин ворошил пальцем обгоревшие деньги и никак не мог сообразить, сколько же ему перепало. Как бы сказал в этом случае мент Старостин, любитель пословиц и поговорок: не было ни гроша, да вдруг алтын.

Наконец дядя Миша решил: на первое время денег хватит. А там, если дела в гору пойдут, новую закусочную откроет. Или еще какой бизнес затеет.

Около девяти утра, решив, что Костян Огородников успел убраться не только из их района, но и из области, продавщица сельпо Бударина разорвала на груди ночную рубашку, накинула халат и побежала сначала к соседям, а потом к главе администрации.

Весть о том, что нынешней ночью в доме своей сожительнице был зверски убит подполковник Чугур, облетела весь поселок с космической скоростью. К одиннадцати часам возле всем известного дома собралось полсотни зевак и выстроилось десяток казенных машин. С улицы ничего интересного не увидишь, дом огорожен высоким сплошным забором, но зеваки не скучали, предавая из уст в уста истории одну страшнее и нелепее другой. В полдень люди были вознаграждены за свое терпение: на носилках, накрытых простыней, из дома вынесли тело Чугура. Два здоровых санитара, похожие на мясников, погрузили покойного на труповозку и повезли в судебный морг.

На этом все интересное кончилось, и люди стали потихоньку расходиться. Однако обыск в доме, в бане и дровяном сарае, продолжался до первых сумерек. Одновременно три опытных следователя прокуратуры и опера из убойного отдела РУВД опрашивали единственную свидетельницу убийства и жителей поселка, видевших накануне одинокого грибника с кошелкой в руке.

Наверняка много чего интересного знал попугай Борхес, но сегодня он, недовольный появлением посторонних мужчин, угрюмо молчал.

Процесс шел вяло. Бударина была слишком напугана и угнетена свалившимся на нее горем, ее жизнь прошлой ночью висела на волоске. Но ей повезло. Вопреки логике, преступник оставил свидетельницу в живых.

Майор Игорь Владиславович Терехов из района, под чьим руководством проходило дознание, сидел за столом в горнице, напротив Будариной, он исписал всего-то полторы странички протокола, но так и не получил в свои руки ни одной ниточки, за которую могло бы зацепиться следствие. Одной рукой он теребил пышные усы, другой поглаживал высокий живот, будто страдал желудочной коликой.

Хозяйка смотрела в пол, на котором, между досками, еще оставалась запекшаяся кровь Чугура, промокала глаза платком и тяжело вздыхала. В доме пахло лекарствами и подгоревшей кашей.

— Давайте еще раз все повторим, только помедленнее, — сказал Терехов. — Чтобы я сумел обдумать и взвесить все обстоятельства происшествия. Итак, вы проснулись от шума и криков, которые доносились из соседней комнаты. Правильно?

Бударина молча кивнула головой.

— Потом услышали выстрелы, — продолжил майор. — Испугавшись шальной пули, упали на пол. Полезли в шкаф, чтобы достать ружье бывшего мужа. Вытащили двустволку, зарядили. А потом вошли в комнату, где, уже мертвый, лежал Чугур. И включили верхний свет. Так?

Бударина всхлипнула.

— Вы направили ствол на преступника, хотели его пугнуть, но стрелять не стали. Во-первых, духу не хватило выстрелить в человека. Во-вторых, вы испугались, что патроны, пролежавшие в шкафу около дух лет, уже непригодны. Порох сырой и капсюли заржавели. Да?

Хозяйка смахнула набежавшую слезинку.

— Преступник понял, что вы не уверены в том, что сможете произвести выстрел. Шагнув к вам, он вырвал ружье. Скрутил ваши руки за спиной и связал их веревкой, которую имел при себе. Он привязал вас к радиатору парового отопления. Не взяв из дома ни ценных вещей, ни денег, вышел на крыльцо и был таков. Верно?

Сморгнув глазами, Бударина расправила складки платья.

— Вы смогли освободиться от толстого капронового шнура только утром. Тут же оделись и, убедившись, что Сергей Петрович мертв, бросились за помощью к соседям. А потом к главе поселковой администрации Хомичу. Оттуда позвонили в милицию и начальнику колонии Ефимову. Правильно?

Тяжело вздохнув, Бударина переставила пепельницу, полную окурков, на край стола.

— Вы сумели разглядеть преступника. По вашим словам, это мужчина, выше среднего роста. Небритый, с русыми волосами, высокими залысинами, особых примет, как то — родимых пятен, татуировок и прочее, не имеет. На вид ему лет пятьдесят — пятьдесят пять. Нормального сложения. Плохо одет. Так?

Бударина высморкалась в платок.

— Послушайте, Ирина Степановна, — майор закипел, как огромный самовар. — Ведь это я не сам себя допрашиваю. Понимаете? Не себя. Это я с вас снимаю показания. Очень важные для следствия. Вы — единственный свидетель. Еще две бабы и один пацан видели мужчину в поношенном пиджаке, но они ни черта не помнят. Даже внешность толком не могут описать. Вся надежда на вас. А как мне снимать показания, если вы все время молчите? А я отвечаю на свои же вопросы вместо вас.