Голос Незримого. Том 2 - Любовь Столица

(Взволнованно и вдохновенно)

Москву, на ней не бывши давно уж, – вечность целую! —Увидела намедни я с Воробьевых горСтоль сказочно-прекрасной – и яркою, и белою,Что замерло дыханье, слезой застлался взор!..Уж августа ли солнце не хладно ли, не скупо ли?Она же вся сияла! Там – шпилем, там – крестом,И золотом потусклым, что на Успенском куполе,И мрамором ротонды, вершащей Пашков дом…Как бархат кармазинный, плыл звон Иван-Великого,Куранты Спасской башни играли серебром…Ах!.. Пушкина родившей, взлелеявшей Языкова,Москве ль страшиться ломки, содеянной Петром?!Москва на стенах мшистых растит сирень цветущую,Москва, как птица-Феникс, встает, сгорев дотла…В ней – вольность и заветы! Былое и грядущее!В тот миг, о незабвенный! я это поняла.А что я? Шалый листик, оторванный от дерева…Страны своей беглянка… Вы ж, русские волхвыВостока и заката, и веря, и не веря, выВсе тайно единитесь под сению Москвы!Всё общество – в сильнейшем и, действительно, объединившем всех волне —нии… Кое-кто поднимается с места, другие же, наоборот, словно прикованык нему, не движутся.

Чудесно молвили вы, Софья Львовна!

В первопрестольной каждый дом и дворМне дорог, словно я слагал их бревна!

И я, быв юным, с Воробьевых горЕй любовался… И пылал, как кратер!Да, и в реакции вольней здесь дух!Здесь – университет наш…

Alma mater!

(Внезапно АРСЕНИЮ)

А что, не помириться ли нам, друг?

А вы поссорились?..

Слегка. С любовью.

(АРСЕНИЮ)

Что ж, извинишь ли?

От души готов.

Жмут друг другу руки.

Так за Москву!

За третий Рим!

Московью!

Все чокаются. К тонкому звону хрусталя примешивается густой колокольный звон.

Ишь, как распелись сорок сороков!

Вот весело!.. Сплясать бы…

(Робко, матери)

Неприлично?

Нет, душенька.

Играйте ж, крестный… Ну!

Страх как она у вас своеобычна!

(Садится за клавесин.)

Чур, подпевать мне!

Ладно. Подтяну.

(Играет мелодию русской песни, удалой и нежной)

Уродилась я вольным-вольна,Словно синя Окиян-моря волна!Шлет сватов к нам старый стольничий…«Как ты, батюшка, ни вольничай, —Не пойду я в тесный терем под замок,Где лишь видят красно-солнце да Бог!»

(Пляшет всё бойчее и задорнее, сохраняя при этом всю плавность и подлинность русских плясовых движений)

Уродилась я вольным-вольна,Словно ласковая Ладушка-весна!Шлет сватов младой сокольничий…Тут, как я сама ни вольничай,А пошла в его цветистый теремок,Где нас видят лишь злат-месяц да Бог!

(Останавливается, разрумяненная и запыхавшаяся)

Да-с… Вот так барышня!

Что? Царь-девица!

Вся русская!

И голосок какой!

МИЛУША, застыдясь, убегает.

Однако не пора ли расходиться?

Да, надо и хозяйке дать покой.

Все, кроме АРСЕНИЯ, незаметно удалившегося в оставшийся неосвещенным кабинет, целуют руку СОФЬИ ЛЬВОВНЫ и удаляются. Она провожает их до дверей. Затем возвращается, медленно, полная затаенной светлой думы, берет из вазы розу, вдыхает долго аромат ее и прикалывает к груди своей.

Потом вынимает из канделябра свечу, направившись в кабинет, видит АРСЕНИЯ, стоящего, скрестив руки, у колонны и освященного ярким сиянием месяца.

Как? Вы всё здесь?..

(Нахмуриваясь)

Зачем вы здесь? Вы видите – устала я…

Отдайте вашу розу мне!

Та медлит, растерявшись.

Да, эту вот, мой друг.Такая она томная, и тяжкая, и алая,Как сердце, что исполнилось до края страстных мук…

СОФЬЯ ЛЬВОВНА покорно подает ему цветок и, пройдя мимо, ставит свечу на стол.

(Тем же тоном)

Свечу ж задуйте! Что она при этом властном месяце?..

СОФЬЯ ЛЬВОВНА столь же покорно гасит свечу.

И сядьте тут!

(Указывает на диван)

СОФЬЯ ЛЬВОВНА садится, он опускается подле.

Поэзия… Совсем Жорж Занд с Мюссэ!

И скажемте то, важное…

Ах, да… немножко бесится,От счастья, видно, Лизанька, ma fille и votre fiancée.[66]

Не то! не то! С Lise кончено, о Lise ни слова более.

СОФЬЯ ЛЬВОВНА смотрит на него пронзительным взглядом.

(Твердо.)

Да, да, теперь я вынужден, обязан с ней порвать.

Арсений Александрович! То слышу, верьте, с болью я…Успела оценить я вас и полюбить, как мать.

Как мать, графиня? Только-то?.. Мне ж верится, мне ж грезится,Что большей удостоен я и… иной любви!Сколь нежное лицо у вас в сиянье дымном месяца!Сколь жажду я вас, милая… любимая… Sophie!

(Приближает к ней лицо свое)

Безумец! Что сказали вы?

Он внезапно целует ее в уста.

Что делаете?.. Боже мой!Оставьте же… Да можно ли?..

А отчего нельзя?Когда мы оба дерзкие?.. Когда хотим того же мы?

Но оба и столь разные!.. Я Вам чужая… Вся.

Неправда! Путь один у нас… И вера та же самаяОт нынешнего вечера!

(Стремительно берет ее за плечи и поворачивает к себе)

Ах, что за красота!Ну отвечай, прелестная, надменная, упрямая, —Ужель всё ненавидишь ты?.. Иль любишь?

Да и да…

АРСЕНИЙ с силой отнимает ее руки от лица и длительно целует их, тогда она говорит с горькой иронией на себя и даже гневом.

Я, «fort esprit»[67] – влюбленная! Да и в кого ж? В Арсения!Соперничаю с дочерью, лишаю жениха…

(АРСЕНИЮ)

А вы-то, вы-то! – Розою пленяючись осеннею,Презрели вешний ландыш вы, чуть глянувший из мха!..Зачем, зачем?

Влекусь я к вам… А почему? Не ведаю.Вы мне по слову русскому – «желанная», она ж…

Гордиться, верно, сладостней нелегкою победою?

Не грех ли вам, любовь моя? А я-то, я не ваш?..Ах, ежели бы знали вы, как много аромата выВ себе таите женского, блестя умом мужским!Вы, чьи уста – малиновы, а плечи – млечно-матовы,Вы – роза, впрямь!.. Куда ж до вас и Lise. и всем другим?

(Горячо обнимает ее)

Но Вы, Sophie, дрожите вся… Колеблетесь? Не верите?

Нет… Чувство, что во мне самой, мне странно и ново.Такая страсть!.. Что ждет меня?

Взгляните, друг мой, в двери те:Не Кремль ли то белеется?.. Так вот в виду егоЯ, как царице, в верности великой присягаю вам,Своей подруге в будущем и… бывшему врагу.Клянусь! Подобно мантиям пурпурно-горностаевым,Вас обожаньем пламенным навек я облеку…(Привлекает ее на грудь к себе и нежнейше целует)

Да, этим вот мгновением вся жизнь моя искуплена.Во мне – одно лишь счастие… Нет воли, нет ума…Арсений, друг сердечный мой, противник и возлюбленный,Смотри: тебя целую я, я, гордая, сама!

ЯВЛЕНИЕ 11