Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

— До чего же сей мир огромен и дик. Я не мог вполне осмыслить эту огромность, пока не выехал из Джамелии!

Малта тихо отозвалась:

— Думается, государь, твои вельможи и в особенности твой почтенный отец почитали за лучшее всячески оберегать наследника Жемчужного Трона.

— Было дело когда-то, — начал он неуверенно, и морщина прорезала его лоб. — Знаешь, это все равно что какую-то другую жизнь вспоминать. Когда я был мальчишкой, я часто ездил охотиться с соколом и неплохо держался в седле. Мне было лет восемь, когда я вызвал массу разговоров, приняв участие в летних скачках. Я соревновался с другими мальчиками и юношами Джамелии. Я не одержал победы. Помню, мой отец все равно хвалил меня, но я-то сам как расстроился! Видишь ли, до того дня я и понятия не имел, что могу проиграть. — Он умолк, и Малта прямо-таки чувствовала, как напряженно работала его мысль. — Понимаешь, никто не позаботился меня этому научить. Я бы сам, наверное, до всего дошел, но мои воспитатели тотчас отставляли любое занятие, если видели, что я в нем не преуспеваю. Зато всякий мой успех восхвалялся просто до небес, словно чудо какое. Учителя и наставники хором уверяли меня, что я — исключительное дарование во всех областях. И я верил им. Вот только во взгляде отца все чаще мелькало разочарование. Когда мне исполнилось одиннадцать, я приступил к постижению мужских удовольствий. Изысканные вина, необыкновенные смеси курительных трав, умелые женщины. Я то и дело получал их в подарок от придворных вельмож и чужеземных посланников и, конечно, ко всему приобщился. Да, вот уж в чем я преуспел так преуспел! Верно подобранное вино, верно составленное зелье для трубки, подходящая женщина — и мужчина чувствует себя владыкой вселенной. Известно ли тебе это? Ну а я в то время — не знал. Я думал: да, так оно и есть, вот он я какой замечательный! Блистательный, словно коронные драгоценности Джамелии. — И резким движением сатрап повернулся спиной к морскому простору. — Веди меня назад. Ты была не права: здесь, наверху, царит отвратительная холодная сырость!

— Слушаюсь, государь, — пробормотала Малта. Предложила ему руку — и он оперся на нее, трясясь всем телом от холода. Он в самом деле замерз. Он так и шел с ней до самой каюты.

Когда они вошли, он бросил плащ на пол, забрался в постель и плотно закутался в одеяла.

— Жаль, Кикки здесь нет, — простучал он зубами. — Она всегда так славно согревала меня. Она умела пробудить мою страсть даже тогда, когда прочим женщинам это не удавалось.

— Отдыхай, государь сатрап, — с некоторой поспешностью откланялась Малта. — Не буду больше беспокоить тебя.

Его голос настиг ее у двери.

— Что будет со мной, Малта? Как ты думаешь?

Жалобный тон заставил ее обернуться. Она смиренно потупилась:

— Откуда же мне знать, господин мой.

— Но тебе же известно больше, чем мне. Я ведь только сейчас, впервые с тех самых пор, как стал сатрапом, начал понимать, для чего на самом деле предназначены Сердечные Подруги. Мои, правда, в большинстве своем не очень-то для этого годились. А они должны ведать все те мелочи и детали, которые я в своих государственных делах могу не знать или попросту упустить. А еще они должны всегда отстаивать истину. Не льстить, даже не бояться задеть мои чувства — просто говорить правду прямо в глаза. Вот и ты должна сказать мне горькую правду. Каково мое положение? И что ты можешь мне посоветовать?

— Но ведь я не ношу звания твоей Сердечной Подруги, мой государь.

— Совершенно верно подмечено. И никогда не будешь носить. Тем не менее придется тебе и в этом качестве мне послужить. Давай говори. Так в каком я сейчас положении?

Малта набрала полную грудь воздуха. Вот он и пришел — миг, к которому она так долго готовилась.

— Ты должен стать подарком Кенниту, королю Пиратских островов. Капитан Рыжик полагает, что Кеннит отдаст тебя за выкуп тому, кто предложит большую сумму, но это лишь его догадки. Если Кеннит в самом деле надумает так поступить, если он решит, что ты можешь принести ему лишь денежную выгоду, то, принимая выкуп, он меньше всего задумается, кому тебя отдает, союзнику или врагу. Капитан Рыжик даже поручил мне выяснить, кто из твоих придворных с наибольшей охотой расстегнет ради тебя кошелек!

Сатрап горько улыбнулся.

— Видимо, — сказал он, — сие означает, что подобные сведения о моих врагах у них и без того есть.

— Этого я не знаю. — Малта напряженно соображала. — Полагаю, тебе следовало бы подумать, который из твоих союзников готов выложить достаточно солидную сумму за твою жизнь. Со временем тебе придется писать этому человеку письмо с просьбой о выкупе.

— Наивное дитя! — фыркнул Касго. — Подобные дела делаются не так. Я сам обсужу с Кеннитом свой выкуп, дам ему соответствующую расписку и потребую, чтобы меня подобающим образом препроводили в Джамелию. Не забывай — я же сатрап!

— Государь… — начала она несколько неуверенно. Однако потом придала своему голосу твердость. «Ты требовал от меня правду в глаза? Ну так получи. А я посмотрю, что ты с ней делать-то будешь…» — Для меня ты по-прежнему государь, но другие люди склонны смотреть на дело иначе. Кеннит не примет никаких расписок — ни от тебя, ни от кого другого. Ему нужен выкуп в звонкой монете. И он захочет позвенеть этими монетами прежде, чем куда-либо отпустит тебя. И ему не будет ни малейшего дела до источника денег, будь то твои вернейшие сподвижники или же люди, вовсе не желающие твоего возвращения в столицу. «Новые купчики», калсидийцы, кто там еще — ему полностью наплевать, если даже ты снова окажешься в заложниках. Вот причина, по которой тебе следует подумать, и очень усердно, о том, чья верность представляется тебе действительно нерушимой. Кто наделен и должной преданностью тебе, и богатством, достаточным, чтобы заплатить за твое освобождение.

Сатрап рассмеялся.

— Ответ столь же прост, сколь и страшен, — сказал он. — Таких людей нет. Я не назову ни единого вельможи, чья верность была бы вне подозрений. Что же касается богатства, то как раз богатейшие больше всех выиграют, если я не вернусь. Погибни я, кто-то должен будет стать новым сатрапом. Так чего ради тратить деньги, выкупая нынешнего обладателя трона, если чуть погодя можно будет заполучить сам трон?

Малта помолчала. Потом тихо спросила:

— Значит, никто не станет платить за тебя выкуп?

Он снова рассмеялся — еще горше прежнего.

— Да нет, меня конечно выкупят, и тебя вместе со мной. Нас выкупят те, кто больше всех жаждет моего исчезновения — причем без свидетелей! — И он отвернулся лицом к стене. — Те, кто больше всех радовался при отплытии из Джамелии моего корабля. Те, чьи тонко продуманные советы и подтолкнули меня к этому сумасбродному путешествию. Я же не совсем дурак, Малта. Старинные торговцы Удачного не ошиблись: я пал жертвой заговора. Заговора, в котором замешано высшее дворянство Джамелии, калсидийские посланники и даже «новые купчики». Они таки укусили руку, кормившую их. Они решили: не станет этой руки — и каждый урвет для себя львиную долю всех благ.

— Значит, можно предположить, что прямо сейчас они передрались из-за дележки, — предположила Малта. — То есть опять все упирается в переговоры и торг. Как всегда говорит бабушка: «Подумай, кому это больше всех выгодно?» — Малта напряженно сдвинула брови, хотя это болезненно натянуло кожу кругом рубца. — Еще бабушка говорила так: «Если хочешь влезть в сделку, которую заключают другие, присмотрись, кого от нее ожидает наименьшая выгода. Потом сделай так, чтобы его интерес возрос — и он рад будет взять тебя в партнеры!» Вот так-то. Скажи, кто меньше других заинтересован в том, чтобы убрать тебя с трона?

— Бабушкина премудрость… — отмахнулся сатрап. Но все-таки снова повернулся к ней лицом. — Ты хоть понимаешь, насколько это унизительно? Ты желаешь рассуждать о моей жизни и о судьбе джамелийского трона в терминах ничтожной купеческой сделки! — И он с отвращением фыркнул. — Впрочем, чего еще ждать от дочери торговца? Ваша жизнь только и состоит из купли-продажи. Чему удивляться, если мать с бабушкой даже твое мгновение красоты рассматривали всего лишь как товар на витрине. Во всяком случае, торговец Рестар именно так к делу и подходил!

Малта выпрямилась так, что даже сделалась выше ростом. Она не произносила ни слова до тех пор, пока не уверилась, что полностью владеет собой. «Пора обрастать броней, — сказала она себе. — Подобные мелкие гадости от меня должны просто отскакивать!»

— Торговцы заняты выгодным размещением товара и денег, — проговорила она затем. — Сатрап и вельможи делают то же самое, но только с властью. И ты, благородный государь, впадаешь в заблуждение, полагая, будто эти два рода занятий так уж различаются между собой!

На него эта тирада особого впечатления не произвела. Впрочем, и оспаривать ее умозаключения он не стал.