Корабль судьбы (Том II) - Робин Хобб

Еще Рэйн думал о том, удалось ли народу Удачного достичь единогласия и единства или горожане все-таки передрались. И пытались ли калсидийцы еще на них нападать. Вряд ли: больно уж жестокую трепку задала Тинталья их кораблям. Чего доброго, тень дракона, защищающего город, станет для них достаточным пугалом. Летая над Внутренним Проходом, они с Тинтальей видели великое множество калсидийских кораблей. И больших парусников, и галер. Это количество поневоле наводило на мысль, что на уме у врагов были планы более значительные, нежели просто захват Удачного. К тому же корабли двигались к югу, держась так, как было принято у калсидийских воинственных кланов. Один громадный парусник — этакий корабль-матка — и при нем несколько галер для набегов и морских сражений. Эти последние явно не теряли времени по пути. Рэйну разок довелось рассмотреть дымящиеся развалины какой-то деревни. Наверное, это было пиратское поселение, походя разгромленное захватчиками.

Минуя калсидийские корабли, Тинталья не упускала случая порезвиться. Угрожающе пикировала на них — и явно наслаждалась той паникой, которая воцарялась на палубах, тем, как от хищного посвиста ее крыльев теряли ритм весла и принимались бестолково бить по воде. Гребцы закрывали лица руками и прятались под скамьи, а матросы на мачтах кувырком скатывались по снастям. Разок Рэйн видел даже, как насмерть перепуганный человек попросту сиганул с мачты — и пропал в пучине морской.

И каждый без исключения корабль, мимо которого они вот так проносились, отравлял душу Рэйна мучительными сомнениями. Может, именно на этом судне держали в плену его Малту? Тинталья, правда, высокомерно заявила ему, что если она вправду приблизится к месту Малтиного заточения, то непременно ощутит ее присутствие.

«Ты не наделен этим чувством, у тебя даже органа для него нет, ну так как же я тебе объясню? — добавила она снисходительно. — Сам подумай: как ты расскажешь о запахах лишенному обоняния? Так с какой стати это мое чувство представляется тебе, самое мягкое, сомнительным, если не откровенно мистическим? По мне, это почти то же, что унюхать в кромешной темноте цветущие яблони…»

Помнится, пробудившаяся надежда едва не разорвала ему сердце. Однако сомнения и беспокойство никуда не исчезли. Каждый новый день был в первую очередь еще одним днем без нее. И, что гораздо хуже, еще одним днем для нее в калсидийском плену. Рэйн успел тысячу раз проклясть неуемное воображение, без конца рисовавшее ему беспомощную Малту в чьих-то грубых и жестоких руках. А укладываясь у костра, молился, чтобы ночь миновала без снов. Ибо если он видел сон, то о Малте, и почти каждый превращался в кошмар. Тем не менее перестать думать о ней было для него все равно что перестать дышать. Он вспоминал о том, как в последний раз увидел ее. Они с нею уединились, забыв думать о какой-либо благопристойности, и он обнял ее. Она пожелала увидеть его лицо, а он ей отказал в этом. «Ты увидишь меня, когда пообещаешь выйти за меня замуж», — вот как он выразился тогда. А теперь, наверное в наказание, ему снилось, будто он наконец-то обрел ее и прижал к сердцу… и сдуру позволил приподнять вуаль. И всякий раз в этих снах она в ужасе отшатывалась прочь и рвалась из его объятий.

Нет, так не пойдет. С подобными мыслями ему никогда не уснуть! И Рэйн начал представлять себе Малту у окна: она стоит там и глядит с высоты на Трехог, а он, Рэйн, расчесывает гребешком ее роскошные черные волосы. Ее пряди — словно тяжелый шелк в его руках, и он чувствует их аромат. Да, так оно и было, и они были вместе, и им ничто не грозило. Воспоминание о том чудесном дне показалось Рэйну медовой конфетой. Он улыбнулся.

Он уже уплывал в сон, когда вернулась Тинталья. Она часто будила его так, как сейчас: брала и подкидывала в костер сразу слишком много хвороста. А потом — и это тоже успело войти в привычку — укладывалась, как и теперь, рядом с ним, отгораживая его своим телом от ночного холода. Обширный бок драконицы не давал улетучиваться теплу. Когда же бревна, сваленные Тинтальей в огонь, задымились и дружно начали разгораться, Рэйн наконец-то согрелся как следует — и уснул спокойно и глубоко.

Во сне он снова расчесывал густые, блестящие волосы. Только теперь Малта смотрела вдаль не из окна, а с носовой палубы корабля. Ночь была ясная и холодная. Ярко горели звезды, отчетливые на темном небе. Рэйн услышал, как на ветру хлопал перекладываемый парус. А на горизонте звезды затемнялись вырастающими из воды силуэтами островов. Рэйн присмотрелся к звездам, и вдруг они расплылись у него перед глазами… то есть у нее перед глазами. Глаза Малты были полны слез.

— И как только я дошла до жизни такой? — тихо спросила она у ночного моря. — Я одна. Совсем одна.

Она опустила голову, и Рэйн ощутил, как скатились по щекам теплые соленые слезы. У него сердце перевернулось в груди. Но лишь для того, чтобы в следующий миг гордо забиться: Малта вновь вскинула голову и сжала зубы, запрещая себе распускать нюни. Она была полна решимости и не подпускала отчаяние к душе. И Рэйн стоял с ней на палубе корабля, гордясь милой подругой.

В этот миг у него не было большего желания, нежели оказаться там, подле нее. Малта не какая-нибудь тихая, смирная девушка-голубка, только ждущая, чтобы мужчина защищал ее и укрывал от всех зол мира. Нет! Это истинная тигрица, внутренне сильная и неукротимая, точно ветер, что вздымал ее волосы. Достойная подруга и надежная опора в тяжкий час мужчине из Дождевых Чащоб. Рэйну даже показалось, будто сила его чувства изошла туда, к ней, и окутала ее, словно теплым плащом.

— Малта, любимая, пусть поддержит тебя моя сила, — прошептал он. — Ибо сама ты — надежда моего сердца и оплот моего духа.

Она так и крутанулась при этих словах.

— Рэйн? — вырвалось у нее. — Рэйн, это ты?

И ее голос был полон такой надежды, что Рэйн вздрогнул и проснулся. У него за спиной, скрипя галькой, зашевелилась Тинталья.

— Так-так, — сонным голосом протянула она. — Вот уж удивил ты меня! Я-то полагала, только Старшие были способны к самостоятельным сновидческим путешествиям.

Рэйн хватал ртом воздух.

— Это напомнило мне наш с ней опыт со сновидческой шкатулкой, — выговорил он затем. — Сейчас все было так реально. Было ведь, правда? Я стоял там с ней, как наяву!

— Да, ты вправду разделил ее восприятие мира, и все было взаправду, — подтвердила драконица. — А что такое сновидческая шкатулка?

— Это изобретение моего народа. Им иногда пользуются возлюбленные, когда находятся в разлуке. — Тут Рэйн запоздало прикусил язык. Ему не хотелось упоминать, что шкатулки работали в основном благодаря тонко измельченному диводреву, перемешанному с сонными зельями. Он продолжал после некоторой запинки: — Однако при пользовании шкатулкой влюбленные обычно разделяют некую сообща придуманную реальность. А сегодня мне показалось, что Малта бодрствовала — но я был с ней, я посетил ее разум!

— Посетил, — самодовольно заметила драконица. — Жаль, ты пока еще плохо владеешь искусством путешествий во сне. Будь ты опытнее, ты сумел бы обратить на себя ее внимание. Тогда она рассказала бы тебе, куда же ее все-таки занесло!

Рэйн усмехнулся.

— Я видел расположение звезд и теперь могу судить, каким курсом идет ее судно. И — самое главное — я узнал, что ее не держат взаперти и не мучают. Ах, драконица, ты представить не можешь, как это окрылило меня.

— Да прямо, не могу, — негромко засмеялась она. — Рэйн, Рэйн, чем дольше мы с тобой путешествуем бок о бок, тем тоньше становятся между нами все стены. Все те Старшие, кто умел путешествовать во сне, были близкими друзьями драконов. И я подозреваю, что твоя новообретенная способность имеет тот же источник. Да видел бы ты себя в зеркале! Ты же день ото дня становишься все больше похож на меня. Ты что, родился с такими медными глазами? И светились они у тебя так ярко, как светятся сейчас? Вот уж сомневаюсь! У тебя недаром побаливает спина: твое тело меняется, ты растешь. Присмотрись к своим рукам: ногти становятся толще, они начинают напоминать когти. А свет костра переливается в чешуях, украсивших твой лоб. Мой народ налагал отметины на твое племя, даже лежа замурованным в коконах. А уж теперь, когда драконы вновь пробудились и вышли под солнце, все те, кто пожелает с нами дружить, станут носить зримые свидетельства этой связи. Так что, Рэйн, если ты найдешь себе самку и вы с ней зачнете детей — эти дети станут новым поколением возродившихся Старших!

Рэйн задохнулся и рывком сел, глядя на свою могучую спутницу. Тинталья же распахнула жуткие челюсти в сладком зевке. И обратилась к нему без слов.

Да открой же ты наконец свои мысли! Я тоже хочу увидеть звезды и острова, которые ты успел заметить. Чего доброго, сумею что-то узнать… Завтра на рассвете мы полетим на поиски женщины, достойной сделаться матерью Старших!