Честь - Трити Умригар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Позади раздались крики. Кричали братья Мины и несколько мужчин, которые пришли с ними. Они скандировали какие-то слова. Анджали раньше Смиты узнала их и тихо выругалась. Потом их расслышала и Смита: «Джай Хинд, Джай Хинд». Слава Индии. В устах этих животных патриотический лозунг звучал грубой дразнилкой.
— Ваша честь! — воскликнула Анджали. — Это недопустимо. Ответчики должны…
— Какие ответчики? — крикнул Рупал. — Это невинные люди, которых оклеветали эти шлюхи.
— К порядку! — прогремел судья и повернулся к стоявшему рядом констеблю. — Выведите этих людей. Следующее дело. Номер 21630.
На этом все и закончилось. Они вышли из здания суда; Мина висела на руке Смиты, и Смите казалось, что она вот-вот упадет.
Бездна разверзлась в сердце Смиты, когда они вышли на дневной свет. Она беспомощно взглянула на Анджали. Увидев ее потрясенное лицо, она пожалела о своем недавнем срыве. Поняла, что даже выдвинуть обвинения против братьев было невероятно сложно.
— Что будет дальше? — прошептала она.
— Дальше? Ничего. Мы проиграли. — Анджали была в полном унынии. — И этот судья еще не худший. Не такой продажный, как остальные. Я думала, у нас есть шанс — хоть и небольшой, но есть.
— Это он-то не такой продажный?
— Ладно, я этого не говорила. — Она покусала ноготь. — Возможно, вы правы и зря я взялась за это дело. Я-то думала, громкая статья в иностранной газете сделает свое дело. Видимо, я ошиблась. — Она хотела сказать что-то еще, но ее голос заглушил барабанный бой. Они повернулись и увидели небольшую группу ликующих мужчин, которые отплясывали, как на свадьбе. Не веря своим глазам, они увидели, как Говинда и Арвинда подняли и понесли на руках, как героев или победителей спортивного чемпионата. Рупал раздавал прохожим конфеты. Смита поняла, что они и не рассчитывали на иной исход, кроме победы. Иначе не притащили бы с собой барабаны и конфеты.
— Бесстыжие ублюдки, — пробормотала Анджали и встревоженно взглянула на Мину, которая вся съежилась и, казалось, хотела исчезнуть и стать невидимкой. Но Говинд ее заметил.
— Эй, шлюха! — выкрикнул он. — Ты правда думала, что выиграешь суд против собственных братьев?
Анджали шагнула к нему, но ее помощница преградила ей дорогу.
— Не надо, мадам. Вы же видите, они нас провоцируют.
— Пойдем, Мина, — Анджали взяла Мину за локоть. — Не слушай этот бред.
— Ничего, — ответила Мина безжизненным, тусклым голосом, от которого Смите стало жутко. — Теперь уже ничего не поделать.
— Неправда, — ответила Анджали, но голос ее дрогнул, и ей никто не поверил.
— Как она доберется до дома? — спросил Мохан, который, как всегда, думал о практической стороне вопроса.
— Мы отвезем ее, — сказала Анджали. — Но сначала надо заехать в контору. Доделать кое-какие дела.
— А ты? — спросил он Смиту. — Что будешь делать?
Она подумала. Взять интервью у Мины, пока та находится в ступоре, точно не получится. Но ей нужно написать короткую заметку о вердикте. Большую статью можно сдать позже, когда она еще раз поговорит с Миной. Она повернулась к ней и спросила:
— Можно заехать к тебе сегодня вечером? Поговорить еще раз. И навестить Абру и амми, конечно.
— Амми, — повторила Мина, и Смита услышала страх в ее голосе. Удастся ли им с Моханом убедить амми быть с невесткой помягче следующие несколько дней?
— Диди, — сказала Мина, — а ты можешь поехать со мной сейчас?
— Но ты не домой едешь, Мина, — сказала Смита и повернулась к Анджали. — Долго вы пробудете в конторе?
— Дайте подумать. Пока мы доедем, пока оформим все документы и отвезем ее домой, пройдет часов пять-шесть. Но вы можете поехать с нами.
Смита почувствовала, как подступает мигрень. Намного проще поехать к Мохану, написать заметку и отправить ее оттуда. Она мечтала выпить ибупрофен, несколько часов спокойно поработать, принять душ и поехать на встречу с Миной уже потом.
— Давай мы заедем сегодня чуть позже? — сказала она. — Часов в шесть.
— Тик хай, — ответила Мина и безразлично отвернулась. — Как скажешь.
Глава тридцать третья
Как только Мохан отъехал от здания суда, Смита не выдержала.
— Не понимаю, не понимаю, не понимаю! — повторяла она и снова.
— А что тут понимать? — сердито ответил Мохан. — Все просто: они подкупили судью, и тот взял деньги.
— Но почему Анджали этого не предусмотрела? Почему не…
— Не вини ее. Наверняка она ведет пятьдесят дел одновременно. Иногда выигрывает. Но чаще проигрывает. Как в азартных играх. Всегда побеждает казино.
«Но в этом суть, — подумала Смита. — Система правосудия не должна быть устроена как казино! И пострадавшие не должны всегда проигрывать».
Смита встряхнулась. «Что с тобой не так? — накинулась она на себя. — Как будто в первый раз столкнулась с несправедливым вердиктом. Сколько раз полицейским сходили с рук нападения на безоружных чернокожих в Америке?»
— Я тут подумал, — сказал Мохан, — я могу попросить отца взять Мину на работу. Пусть выполняет разные мелкие поручения по хозяйству, а взамен дадим ей крышу над головой. Абру отправим учиться в школу.
— Думаешь, он согласится? — с надеждой произнесла Смита.
— У них есть повариха с проживанием. А уборкой занимается Рамдас. Будет немного неловко. Повариха никого не пускает на кухню. Но мы что-нибудь придумаем.
— Мохан, это было бы идеально.
— Это будет непросто, — ответил он. — К тому же Мина может и не захотеть переезжать.
— Что значит «может не захотеть»? Почему не захочет? Ты же сам видел, как ей одиноко.
— Амми. Ты забыла про амми. Думаешь, Мина так легко ее бросит?
— Бросит? Мохан, амми ненавидит Мину. И винит в том, что случилось.
— Именно. Мина тоже себя винит. Она согласна с амми и считает, что Абдул умер из-за нее. Поэтому она может считать себя обязанной остаться. К тому же мои родители вернутся лишь через несколько месяцев.
Надежда вспыхнула и погасла. А как было бы здорово сегодня подарить Мине этот лучик надежды. Смита не сомневалась, что родители Мохана отнеслись бы к Мине по-доброму. Но она также знала, что Мохан верно оценил характер Мины и ее почти вассальную преданность свекрови.
Она вспомнила, как рассердилась мама, узнав, что Асиф подкупил Сушила, чтобы тот помог им продать квартиру. Зенобия обвинила его в сотрудничестве с человеком, который преследовал их и запугал их детей. «Где твое самоуважение, Асиф? Или мне звать тебя Ракешем? — издевательски произнесла она. — Сначала ты продал свою религию.
