Честь - Трити Умригар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Для Асифа эта должность стала возможностью вывезти семью из Индии. Он тут же принял предложение и позвонил агенту по недвижимости. «Найди нового покупателя, — сказал он. — Я готов снизить цену». Он позвал Сушила на ужин. Не в «Тадж-Махал» или «Оберой», чтобы тот не завидовал и не обижался, а в «Кхибер» — скромный, но хороший ресторан (впрочем, и туда Сушил вряд ли когда-нибудь смог бы сходить на зарплату механика). Асиф заказал им пиво и сытный ужин. Когда официант принял заказ и ушел, Асиф достал пухлый конверт и протянул Сушилу.
— Что там? — спросил Сушил.
— Двадцать пять тысяч рупий. — Сушил ахнул. — И это только часть оплаты.
— За что?
— За твою помощь. Нужно уговорить одного моего соседа.
Сушил молчал.
— Открою тебе секрет, — Асиф заставил себя посмотреть Сушилу в глаза, — потому что верю, что ты — честный человек.
У Сушила дернулся глаз. Но он все же ждал.
— Я уезжаю из Индии. И семью с собой забираю. — Он поднял руку и не дал Сушилу заговорить. — Подожди. У жены в Америке брат, — соврал он. — Мы переезжаем.
— Но…
— Мне нужна твоя помощь. Знаешь Дилипа Пандита? Он глава правления нашего жилищного кооператива. Он мешает мне продать квартиру по рыночной цене. — Асиф наклонился к Сушилу. — Хочу, чтобы ты сходил к нему. И убедил не мешать. Я знаю, ты можешь быть очень убедительным. — Он улыбнулся, показывая, что не держит на Сушила зла. — После продажи квартиры получишь еще двадцать пять тысяч. В благодарность.
Сушил так долго смотрел на него, что Асиф испугался, не просчитался ли он. Представил гнев Зенобии, когда та узнает.
— Двести тысяч, — наконец сказал Сушил. — Это будет стоить двести тысяч.
— Арре, Сушил, прояви благоразумие…
— Благоразумие? Хорошо, двести пятьдесят.
Асиф понял, что проиграл. Проглотив неприязнь к бандиту, сидящему напротив, он заставил себя улыбнуться.
— Ты умеешь торговаться, баба. — Он протянул ему руку. — Твоя взяла.
Но Сушил не пожал протянутую руку.
— Есть одно условие.
Асиф ненадолго закрыл глаза, потом снова открыл.
— Говори.
— Пообещай, что не изменишь религию, когда уедешь из Индии. Что до конца жизни останешься индуистом.
Асифу стало искренне любопытно, и он с интересом посмотрел на сидящего напротив Сушила.
— А почему это для тебя так важно?
Тот, кажется, обиделся.
— Потому что это моя дхарма. Моя вера.
— Ясно, — кивнул Асиф. Хотя все равно не понял. Но выбора у него не было, поэтому он сказал: — Ача. Договорились.
— Не надо со мной договариваться. Поклянись.
Что за странное и непостижимое существо человек. Перед ним сидел бандит, который только что выбил у него большую взятку. И тот же бандит всеми силами пытался сделать так, чтобы четверо новообращенных в его веру остались в ее рядах.
Сушил недоверчиво прищурился.
— Ну так что? Клянешься или нет?
— Клянусь.
Но Сушил покачал головой.
— Поклянись жизнью детей. Клянись!
Рука Асифа под столом сжалась в кулак. Но его лицо осталось бесстрастным.
— Клянусь.
Уже после того, как они продали квартиру и почти все свое имущество, улетели из Мумбаи ночью и прилетели в Америку днем, уже после того как они обосновались в Америке и Асиф начал работать в университете, он думал о том, чтобы вновь принять ислам. И понял, что это невозможно. Во-первых, в паспорте стояло новое имя; оно же значилось на визе и в иммиграционных документах. Во-вторых, слишком много у него теперь было забот: он привыкал к новым методам преподавания, устраивал детей в новую школу, учился сам все делать по дому, ведь раньше за них все делали слуги. Да и в его сфере исследований лучше было публиковаться под индуистским именем.
Но все же главной причиной, почему он не стал менять имя второй раз, было обещание, данное Сушилу тогда, в ресторане. Сдержав слово, он почтил религию своих предков, пусть даже Сушил и вынудил его поклясться.
— Вах, — выдохнул Мохан. — Твой отец — замечательный человек. Сдержать слово, данное бандиту! Не каждый на такое способен.
Смита вспомнила, как они с братом злились, что отец сорвал их с насиженного места и заставил переехать в Америку. Как постепенно, когда они привыкли к новой жизни, гнев сменился благодарностью.
— Это правда, — сказала она. — Он лучший из всех, кого я знаю. Кроме присутствующих здесь.
Мохан удивленно взглянул на нее.
— Ого, йар, — сказал он, — это высшая похвала.
— Я серьезно. — Ей стало грустно, когда она это сказала. Мохан с папой никогда не встретятся. — А ты когда-нибудь приедешь в Америку? — спросила она. — Со мной повидаться.
— Обязательно, — без колебаний ответил он. — Иншалла.
— Если будет воля Божья, — перевела она. — Папа всегда говорит «иншалла».
Они замолчали. Проехали еще несколько километров, а потом Мохан поставил диск Кишора Кумара[67] и стал тихо подпевать.
— Зиндаги эк сафар хай сухана. Йахан кал кья хо кисне джаана?
— Красивая песня, — сказала Смита.
— Ты ее не знаешь?
— Кажется, не слышала.
— Очень популярная песня из индийского фильма. Слова такие: «Жизнь — прекрасное путешествие. Кто знает, что будет завтра?»
По дороге в суд они несколько раз послушали песню, чувствуя, что их совместное путешествие скоро закончится.
Глава тридцать вторая
Залюбовавшись зданием суда в готическом стиле, Смита ожидала увидеть внутри нечто столь же величественное. Но в длинном коридоре, ведущем в залы, было столько народу, что осмотреть интерьеры не получилось. Они протиснулись в зал заседаний номер 6В.
— Как на вокзале в час пик, — сказала она. — И как мы найдем Анджали?
Они прошли мимо кладовки, и Смита ахнула. От пола до потолка комната была завалена
