Познание смыслов. Избранные беседы - Гейдар Джемаль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но тут суть происходит в следующем: почему этот процесс дошёл до этой степени, почему это наступление социума уничтожает человека полностью? Дело в том, что общество – это действительно тень Великого Существа. Но некоторые могут назвать его «богом», другие называют его «сатаной», третьи называют его очень красиво – Люцифером или Аполлоном и так далее. Не будем говорить страшных слов, потому что все образы Великого Существа как этакого карикатурного зла с козлиной бородой, рогами и крыльями, являются, конечно, инфантильными, а образы, допустим, Аполлона, Зевса – это гораздо более близкие образы, потому что «бытие как благо» доступно человеческому сознанию, воображению. Естественный человек стихийно воспринимает, что Бытие и благо – одно и то же. Бытие и Великое Существо – синонимы. В западных языках между «существом» и «бытием» нет разницы. По французски «être» это и «существо», и «бытие». «Быть» и «существо» как монада – это одно и то же. То же самое being: «being» – это и «бытие», и «существо». В немецком и русском языках есть различие в этих словах.
Так вот, это одно и то же – Бытие и существо, – оно проявляется во многих зеркалах, зеркалах миров. А миры множественные. Когда Джордано Бруно рассуждал на тему «множественности миров», то его понимали и сейчас понимают, что он говорил о звёздах, которые сияют всюду, и что там тоже живут какие-то людишки, что эта множественность миров – в нашем пространственно-временном континууме. Но имелось в виду не это, и вообще в Традиции имеется в виду не это. В Традиции имеется в виду, что этот пространственно-временной континуум, который является бездной окоёма[56], в которую помещены галактики, где в околосолнечной системе вращаемся мы, – это просто один из таких листочков в бесконечной стопе листов или одно из зеркал в бесконечной анфиладе зеркал. Потому что таких миров, которые являются этим пространством, этой длительностью, очень много, и там другие пространства, другие длительности, другие закономерности. И вот во всех этих зеркалах отражается одно и то же Великое Существо – немножко различным образом, некоторые зеркала дальше от него, некоторые ближе, – но всюду отражается одно и то же Великое Существо.
И в данном случае это Великое Существо отражается в нашем мире. Это, в общем-то, модель, архетип для всего, что создано. Всё сущее создано по этой модели. Как говорят, допустим, «геном», – и по этому геному тиражируется. На самом деле геном – это буква на клавиатуре пишущей машинки. А вот сюжет «Войны и мира» – это не буквы на пишущей машинке, это не геном, это сюжет, это уже высокий порядок конструкта. Этот конструкт – Великое Существо. По нему создана масса всяких «романов», подобных «Войне и миру».
Великое Существо является, условно говоря, «лендлордом»[57]. Оно требует платы со всех нас – отражений его в этих зеркалах – за то, что мы существуем, за то, что мы живём на этих местах, на земле. Мы должны платить. И вот существуем мы, которые платим, существуют мытари, которые с нас берут, собирают. Вот власть имущие – это те, которые собирают с населения ресурс и передают его Сатане, Великому Существу. Ну, или Аполлону-Мусагету, сияющему с лирой, – не будем пугать словом «сатана», потому что оно имеет определённую коннотацию: опять же крылья, рога.
А в каком виде могут они это передавать?Приведу один, очень прагматичный, очень практический, но доступный пример. Государство – это единственная, скажем, компания или фирма, которая производит дебет. Вот все, даже спекулятивные, абсолютно на «воздухе» основанные мошеннические компании создаются для того, чтобы в конце года показать рост. А государство создаётся таким образом, что в конце года оно показывает всегда убыток. Почему? Например, государство печатает деньги. Нет таких денег, которые бы не дешевели. Они дешевеют с разной скоростью – они могут дешеветь внезапно, скачком, они могут дешеветь по капельке. Но и доллар, и юань, и фунт дешевеют. И дешевели в прошлом. Это природа денег: деньги, напечатанные государством, дешевеют. Что это означает? Это означает, что государство выпускает то, что называется promissory note: обязательство, расписка в том, что взято что-то в долг, – долговая расписка, долговое обязательство.
Эта долговая расписка стоит всё меньше и меньше. Некая масса денег вращается, а её надо пополнять и пополнять, потому что каждая бумажка соотносится всё более и более слабо, всё более она худеет по отношению к той массе физических предметов, которые она может купить. Вместо килограмма хлеба на следующий день – 950 граммов, потом ещё меньше и меньше, и это без видимых усилий, это природа. А куда идут эти «худения»? Непонятно. Но мы, как живущие под прессом государства, должны компенсировать этот зазор. Единица всё время дешевеет, и мы заполняем зазор кровью и потом, чтобы эта денежная масса, которая растёт в количестве, продолжала покупать всё то же самое известное количество товаров. Вот это заполнение куда-то исчезает, вот это усилие, идущее из нас, – оно энтропирует.
Что это – что же мы отдаём государству? Это наше жизненное время, которое определённым образом оценивается, и оно превращается в капитал. Этот капитал присваивается, этот капитал уходит. Но присваивается он кем? Не олигархами, не капиталистами – как бы печально это ни было слышать господину Марксу. Нет, на самом деле капиталисты отщипывают что-то, конечно: они такие же бедолаги, от которых точно так же отхватывают куски с боков и задницы, потому что это юдоль человеческая. Все люди платят своим жизненным временем. А государство – это просто оформленный механизм, который порождает дебет, который принуждает всех заполнять постоянно убывающую ценность тех знаков, в которых оценивается коллективный капитал.
Очень хороший пример. Деньги – действительно бумага, и как мой труд превращается в бумагу? В этом есть какой-то подвох…Можно заменить бумагу золотом – не важно.
Дело
