Конец - Давид Монтеагудо

— Он мертв, — говорит Ева, не глядя на Хинеса. — Даже не шелохнулся.

— Понятное дело… но… могла хотя бы предупредить… Ты, по крайней мере, в воздух пальнула?

— Разумеется.

Хинес все еще не оправился от испуга. Он не ожидал выстрела, вообще не ожидал, что Ева, направляясь к машине, прихватит с собой пистолет, хотя это и выглядело совершенно логично и совершенно правильно. Но Хинес был сейчас настолько рассеян, с такой жадностью разглядывал машину, что не обратил внимания на то, как вела себя девушка.

Они возобновляют путь. Ева достает обойму и старательно вставляет туда патрон, вытащенный из кармана. Вряд ли прошла и пара часов с тех пор, как в доме, где они переночевали, она тренировалась, вынимая и вставляя обойму и стреляя по окнам.

— Это тело человека, то есть я хочу сказать…

— …что он мертв, — договаривает за него Ева.

— Да, но в любом случае это… первый человек за все время! Хороший знак! А вдруг, а вдруг… в городе…

Хинес не заканчивает фразы. Они как раз дошли до небольшой дороги, по которой ехала та машина. Они пересекают дорогу и начинают спускаться в овраг по довольно крутому откосу. Подошвы порой скользят, и приходится катиться вниз как на коньках, цепляясь за толстые и колючие ветки кустов, растущих там и сям.

— Голова… — говорит Хинес, — он совершенно лысый… вернее, есть только немного волос… над висками, поэтому голова и выглядела так необычно.

Они все ближе и ближе подходят к машине — осталось метров пятнадцать-двадцать, не больше. Через боковое окошко, в которое бьют прямые солнечные лучи, уже хорошо видна фигура человека, и кажется, будто он застыл в спокойном ожидании, слегка склонившись к рулю. Сейчас можно с уверенностью сказать, что это мужчина, довольно худой, немолодых лет, возможно — даже старик. Но в лице его есть что-то непонятное, что-то странное, чего они, глядя под таким углом, не способны различить и понять.

— Первый человек… первый человек за весь путь… и он мертв.

Все накопленные за последние минуты волнение, страх, нервозность отразились в тоне, которым Хинес произнес эти слова. Ева ответила ему мрачным молчанием, но сам ее взгляд, выражение лица, то, как она сжимает рукоятку пистолета, выдают сковавшее ее невыносимое напряжение.

Они уже почти вплотную приблизились к машине. Это небольшого размера седан, прокатавший немало лет. Трудно определить, насколько сносно было состояние, в котором он находился в момент аварии. Теперь, во всяком случае, кузов покрыт грязью и помят, на него налипли трава и листья, а фары и часть стекол покрыты трещинами. Но машина не перевернулась, а лишь немного накренилась, застряв на дне оврага.

— О боже!.. Лицо!.. — вскрикивает Хинес, с опаской приближаясь к окошку. — Какой ужас!.. Вот такущий синяк! Еще издали мне показалось: с лицом что-то не так.

— Он умер не сразу. Хотя, думаю, потерял сознание… наверняка потерял сознание.

— А тебе-то откуда это известно? — спрашивает Хинес чуть ли не со злобой.

— Ничего мне не известно! Просто логика подсказывает: если человек умер, кровообращение прекращается. Все останавливается… Смотри, ремень не пристегнут.

— Вот почему… этот удар… Ведь авария-то, собственно, не была такой уж серьезной.

Хинес стоит у окошка водителя и о чем-то размышляет, что-то прикидывает. Ева в свою очередь медленно обходит машину, внимательно рассматривая ее и время от времени бросая взгляды по сторонам.

— Он совсем не был стариком, нет, не был… Это только из-за лысины кажется…

— Примерно как ты, — отзывается Ева, встав на цыпочки и глядя на Хинеса поверх машины.

— Как я?

— Ну, твоего возраста, я хотела сказать.

— Моего возраста… — задумчиво повторяет Хинес.

— Машина вроде бы даже ни разу не перевернулась.

— По всей видимости, так. Во всяком случае, ни одно стекло полностью не разбилось.

— Поэтому он цел…

— Кто?

— Ну он, — говорит Ева, показывая в салон машины. — Иначе туда давно пробрался бы какой-нибудь зверь и…

— Нет, окна закрыты… все…

— Наверно, там был кондиционер.

Напряжение постепенно спадает, чему способствует и отсутствие неожиданных открытий. Теперь Евина рука с пистолетом опущена вдоль тела, так что дуло смотрит в землю, но Ева то и дело с опаской озирается. Хинес же поглощен своими мыслями, на лице его при этом читается изумление.

— Непонятно только, почему он все-таки… не исчез? — спрашивает он растерянно. — Мы видели прорву машин, некоторые были совсем разбиты…

Ева наклоняет лицо к окошку со стороны пассажирского места. Собственно, ей даже не приходится особенно наклоняться — чтобы устоять, она опирается на крышу капота, потому что с ее стороны земля резко уходит вниз и подошвы скользят по траве.

— Может… может быть, — говорит Хинес, — мы уже покинули зону… воздействия…

Ева еще раз настороженно оглядывается по сторонам, словно воришка, задумавший что-то стащить, потом берется за ручку дверцы. Но пока не нажимает на нее.

— Не исключено, что в городе нам начнут попадаться люди…

— Хорошо бы заглянуть туда, внутрь, — говорит Ева. — Надо открыть хотя бы одну дверцу. На самом деле… было бы не лишним убедиться, что он действительно мертв.

— Ну уж живым он никак не может быть. Посмотри, какого цвета у него лицо.

— Отсюда лицо видно лучше…

Ева снова приближает глаза к стеклу и пытается как следует осмотреть салон. Ее левая рука опирается о крышу, а правая, в которой зажат пистолет, лежит на том, что осталось от зеркала заднего вида.

— Глянь-ка… там какой-то листок… за рычагом переключения передач и… одежда… пиджак.

Хинес обходит машину и останавливается рядом с Евой. Ноги его скользят вниз, и ему приходится покрепче ухватиться за крышу, так что машина вдруг покачнулась, словно лодка.

— Да осторожней ты! — кричит Ева. — Не дай бог перевернется прямо на нас!

Хинес старается понадежнее упереть ноги и двумя руками толкает кузов от себя.

— Что ты там говорила про какой-то листок?

— Там… лист бумаги, — объясняет Ева, слега отодвигаясь, чтобы дать место Хинесу.

Хинес приближает лицо к стеклу. Теперь ему лучше виден человек внутри, так как правая сторона лица осталась почти не поврежденной, к тому же голова слегка повернута именно в сторону Хинеса. Тот какое-то время внимательно смотрит через стекло, двигая головой, как недавно это проделывала Ева, но потом вдруг застывает на несколько секунд, затем очень медленно начинает пятиться назад, резко выпрямившись и глядя на машину так, словно увидел ее в первый раз.

— Что случилось? — встревоженно спрашивает Ева.

Хинес остановился в нескольких метрах от машины. Ясно одно: какая-то мысль целиком завладела им, но эта мысль пришла ему в голову лишь после того, как он изучил салон машины, и она не имеет ничего общего с тем не слишком глубоким, поверхностным любопытством, которое он проявлял до сих пор.

— Что? Что, черт возьми, снова случилось?

— Ничего… ничего… Просто… надо открыть дверцу, ты сама сказала, надо открыть…

Все это Хинес произносит, не отводя глаз от машины. Ева молча бросает на него быстрый взгляд, презрительно фыркает, а затем поворачивается и крепко нажимает на ручку.

— Видимо, заклинило, — говорит она, дергая все сильнее и сильнее, — после удара, кузов… — Ева кладет пистолет на капот и тянет за ручку двумя руками. — Она не должна быть заперта, — твердит Ева голосом, изменившимся от натуги, — заело…

И тут дверца неожиданно распахивается. Рука теряет опору, Ева отлетает назад и падает, сбивая Хинеса, стоящего сзади. Оба оказываются на земле, и им стоит труда подняться на ноги — в иное время это выглядело бы комично.

Наконец, когда они уже сумели встать — Ева чуть ближе к машине, чем Хинес, — в нос им ударяет характерный сладковатый запах, который через открытую дверцу потянулся наружу.

— Кажется, нет смысла проверять, дышит он или нет, — бросает Ева, зажимая нос рукой.

Но Хинес смотрит в салон, широко раскрыв от изумления глаза, смотрит пристально и неотрывно, почти не скрывая охватившего его ужаса. Мертвец, который сидит на водительском месте, даже не шелохнулся, несмотря на то что машину сильно качало, пока Ева боролась с дверцей. Рот у него слегка приоткрыт — это черная дыра без намека на белые полоски зубов. Полуопущенные веки позволяют увидеть затянутые смертной пеленой глаза. Тело лишено каких бы то ни было признаков жизни, и только в одежде — футболке с коротким рукавом, спортивных брюках и кричащего цвета кроссовках — осталось что-то от повседневности. Ева быстро поворачивается к Хинесу.

— Спокойно, спокойно! — говорит она, заметив ужас на его лице. — Это просто труп, это вовсе не живой покойник.

— Дай мне… дай мне, пожалуйста, его пиджак… он там, на сиденье.