Конец - Давид Монтеагудо

— Да что такое… что с тобой, на фиг, происходит? — Голос Евы прозвучал неожиданно резко, вспарывая ночной мрак.

— Нет… прости… я не могу, не могу…

— Но ты же… был совсем готов… Вон он у тебя каким стал!

— Не говори пошлостей.

— Не говори?.. Да пошел ты… Козел…

— Прости, но с тобой я не могу… ты… ты… ты мне очень нравишься…

— Тогда почему? Почему? Ты словно чего-то боишься.

— Пожалуйста, только не сейчас… Потом… потом, когда мы выберемся из этой передряги… ты лучше всех… таких, как ты…

— Прошу тебя, Хинес, — говорит Ева изменившимся голосом, — ради всего для тебя самого дорогого… Мы еще можем спастись. Ни в одном из вас нет любви, не было любви… Вот что ужасно! Но мы… мы еще можем…

— Это не любовь… это другое.

— Но только… только такую, только это ты можешь дать мне. Не лишай меня… А вдруг… вдруг мы поймем…

— Я не могу, Мария… то есть Ева, извини. Не проси…

Хинес замолкает, точно не находит нужных слов для объяснения. Ева тоже некоторое время молчит. Больше не слышно, чтобы их тела хоть раз шевельнулись. Когда наконец снова раздается голос девушки, он поражает своим спокойствием, покорной печалью и даже отчасти сочувствием.

— Это из-за Пророка, да? Из-за этого типа, чтобы «не вызвать его гнева»?

Судя по звуку, одно из тел поворачивается. Может, чуть отодвигается, делая пол-оборота. Затем опять все обретает неподвижность.

— Поступай как знаешь, Хинес. Давай отдохнем… Мне тоже надо поспать. Ни от кого нельзя требовать больше того, на что он способен.

— Прости.

— Все это не важно.

— Хочешь, я обниму тебя?..

— И так слишком жарко.

Хинес ничего не отвечает. Тишина длится несколько секунд, потом непонятно чья рука начинает шарить по простыне, натыкается на что-то и снова замирает. Воздух в темноте кажется плотным и тревожным, наполненным какими-то мнимыми намеками; только в проеме окна воздух делается легким и прозрачным — это идеальный ровный прямоугольник, темно-синий и гладкий, где остервенело сверкают острые брызги звездного света.

— Машин все больше и больше.

Хинес заметил верно, машины и вправду попадаются все чаще. На въезде в город шоссе приближается к автостраде, и теперь не редкость увидеть две или даже три машины, стоящие рядом. Но Хинес с Евой утратили всякий интерес к этим пустым автомобилям — их столько, что встречу с еще одним трудно назвать событием; теперь они всего лишь бросают в ту сторону беглый взгляд, чтобы лишний раз убедиться: внутри никого нет, ключи вставлены, а ремни безопасности, разумеется, пристегнуты. Хотя стали попадаться и довольно серьезные аварии — вне всякого сомнения, это результат того, что скорость в момент выключения электричества была здесь достаточно высокой. Еще до слияния с автострадой шоссе превратилось в скоростную дорогу — с обеих сторон появилось ограждение, обочины заметно расширились.

— Думаю, когда мы попадем на автостраду, будет еще хуже, — говорит Хинес. — Там наверняка вообще черт знает что творится. Слава богу, мы едем на великах.

Солнце только что выползло из-за неприглядной низкой горы, перед которой растянулся большой цементный завод. Он не только окрасил и гору, и все вокруг в пепельно-серый цвет, похожий на птичий помет, но еще и вырвал из горы значительный кусок — карьер, в котором желтеют ее каменные внутренности. Ева и Хинес направляют велосипеды в сторону завода, солнце жарит им прямо в лицо.

Шоссе мягко идет под откос — к большой котловине, пойме высохшей реки, заполненной всякого рода производственными постройками, к сложному переплетению транспортных артерий, расположенных на разном уровне, которые соединяют город с провинцией. Велосипеды на умеренной скорости при неподвижных педалях катят вниз по дороге, которая делает широкий, благородных очертаний изгиб.

— Я забыл в том доме очки, — говорит Хинес, козырьком прикладывая руку ко лбу, чтобы защитить глаза от беспощадно бьющих лучей.

— Осторожно, машина!

Ева, в отличие от него, едет в темных очках. Она испугалась не случайно: ей показалось, что Хинес и вправду не видит желтой машины, замершей у самого ограждения, — она сверкает не менее ярко, чем слепящее солнце.

— Я заметил, заметил… в самый последний миг, но успел заметить.

Оба поворачивают и едут по встречной полосе. Эту привилегию дает им необычное положение одиноких путешественников — они могут беззаботно пользоваться всей шириной асфальтовой ленты. Они уже подъезжают к тому месту, где заканчивается шоссейная дуга, когда Хинес цепляется взглядом за скромную дорогу, которая пролегает чуть ниже уровнем, слева от них, метрах в ста, не больше. Он пристально разглядывает совсем небольшой мост и причудливый поворот, который делает эта дорога, чтобы пересечь по нему реку, уходящую потом под их шоссе. На дне оврага, сбоку от моста, виднеется серое пятно — они ни за что не заметили бы его, если бы утреннее солнце не заставило ослепительно сверкать то ли какую-то деталь, то ли кусок гладкой поверхности. Чем ближе подъезжают путники, тем тусклее становится блеск, и теперь можно гораздо лучше разглядеть форму и размер предмета, его излучающего. Теперь уже ясно: это машина темно-серого цвета, она стоит, нацелив свои мертвые фары на велосипедистов. Переднее стекло пострадало от удара, но осталось на месте, скрывая то, что происходит в салоне.

— Посмотри на эту машину, — говорит Хинес.

— Она вылетела из поворота… Судя по всему, отключение электричества застало ее на вираже.

Велосипеды продолжают двигаться вперед, машина остается позади, и теперь им видна лишь боковая часть. Ева уже перестала обращать на нее внимание, а вот Хинес по-прежнему не выпускает ее из поля зрения.

— Погоди! — говорит он, нажимая на тормоза и опуская ноги на землю.

Ева оглядывается и, увидев, что сделал Хинес, в свою очередь тоже тормозит и останавливается в нескольких метрах от него.

— Что там еще? — спрашивает она.

Хинес отвечает не сразу. Он внимательно, не мигая, смотрит в сторону машины, съехавшей в овраг.

— Там, внутри… что-то есть.

Ева хочет возразить, но глядит на машину, и выражение ее лица резко меняется, она сдвигает на лоб солнечные очки и на какое-то время словно теряет дар речи — стоит нахмурив брови, с напряженным и сосредоточенным взглядом. На одном из передних сидений — кажется, на водительском месте — различаются очертания неподвижной фигуры. И фигуры человеческой — словно кто-то сидит там, слегка наклонившись вперед.

Этот случай, безусловно, отличается от прочих, когда во встреченных машинах подголовники или пиджак, повешенный на спинку сиденья, на миг обманывали их, внушая надежду на чье-то присутствие. Ева разворачивается и едет к Хинесу. Отсюда фигура еще больше напоминает человеческую, вроде бы даже угадывается светлое пятно лица, контрастирующее с темными тонами одежды.

— Пошли-ка посмотрим, что там такое, — говорит Хинес.

Они кладут велосипеды на землю и, перескочив через ограждение, на миг в нерешительности замирают. С этого расстояния можно безошибочно определить, что то, что привлекло их внимание, — это человек или по крайней мере кукла, идеально имитирующая человеческую фигуру. Ева и Хинес начинают молча спускаться вниз. Земля на довольно крутой дорожной насыпи оказывается совсем мягкой, на ней растет редкая тщедушная трава. Пятки уходят в грунт и земля набивается в обувь, но ни Ева, ни Хинес в этот миг не думают о таких мелочах. Наконец они ступают на твердую, хотя и неровную почву. Идти по ней куда приятнее. Тут торчат мелкие деревца и кусты, да и уклон уже не так резок. Они опять ненадолго останавливаются. Человек в машине по-прежнему сидит совершенно неподвижно: и с каждым шагом становится все очевиднее, что это действительно человек и что, как ни странно, вся голова целиком у него светлая, как будто на ней совсем нет волос.

— Он наверняка мертв, — говорит Хинес, не пытаясь скрыть волнения. — Не может быть, чтобы он просидел тут неподвижно столько…

Оглушительный выстрел не дает Хинесу закончить фразу. Он съеживается, инстинктивно закрывая голову руками.

— Что ты делаешь? Совсем спятила? — кричит он, увидев Еву с пистолетом в руке и отводя эту руку подальше от своего лица, чтобы избавиться от дыма, который тянется из дула.

— Он мертв, — говорит Ева, не глядя на Хинеса. — Даже не шелохнулся.

— Понятное дело… но… могла хотя бы предупредить… Ты, по крайней мере, в воздух пальнула?

— Разумеется.

Хинес все еще не оправился от испуга. Он не ожидал выстрела, вообще не ожидал, что Ева, направляясь к машине, прихватит с собой пистолет, хотя это и выглядело совершенно логично и совершенно правильно. Но Хинес был сейчас настолько рассеян, с такой жадностью разглядывал машину, что не обратил внимания на то, как вела себя девушка.