Инкассатор: Страшный рассказ - Андрей Воронин

– А может, лучше все-таки сбавить скорость? – осторожно спросил Светлов, защелкивая пряжку ремня безопасности. – Что ты гонишь как на пожар? По-моему, спешить уже некуда.

– Это по-твоему, – сказал Юрий и еще немного увеличил скорость, чтобы проскочить перекресток на желтый сигнал светофора. – Теперь слушай меня. Одна голова хорошо, а две лучше... Так вот, я вернулся к Дымову домой и застал там его жену.

– Да ну?!

– Представь себе. Мы очень мило побеседовали. Она понятия не имеет, где может болтаться ее муженек. Говорит, такое с ним случается частенько. Творческая личность, тонкая душевная организация и все такое... – Он притормозил, чтобы не врезаться в битком набитый троллейбус и тут же снова разогнал машину до ста двадцати километров в час. – Мне показалось интересным, что она ни словом не обмолвилась об этом их лесном кордоне. Такое впечатление, что она о нем просто не знает.

– Может, и не знает, – Сказал Светлов. – А может, ты показался ей подозрительным, и она просто покрывает мужа. С твоей физиономией... Кстати, как ты ей представился?

– Неважно... Важно, что зовут ее Ольгой Павловной.

– Ну и что? Нормальное имя. Красивое.

– Женщина тоже красивая. Дело в том, что хирурга, которому чаще всего ассистировала Ника, тоже зовут Ольгой Павловной.

Светлов длинно присвистнул и едва не откусил себе кончик языка, когда машина на полном ходу налетела на канализационный люк.

– Я решил проверить, не совпадение ли это, – продолжал Филатов, – и приехал сюда, в больницу. Помнишь, я тебе рассказывал, что познакомился здесь с одной симпатичной сестричкой, подругой Ники? Это она упоминала об Ольге Павловне...

– Ну-ну?

– Вот тебе и ну-ну... Все отделение в слезах и соплях, повсюду траур... Нашли ее сегодня утром. Мертвую.

– Ольгу Павловну?

– Медсестру, болван. Настю. Настю Стрешневу... А фамилию Ольги Павловны я все-таки узнал. Ее фамилия – Дымова. Ольга Павловна Дымова...

– Ой-ей-ей, – протянул Светлов. – Вот это винегрет! А эта Настя... Отчего она умерла?

– Никто толком не знает. Говорят, убита, а кем, при каких обстоятельствах... Черт, и спросить некого! Не знаю почему, но мне это кажется важным.

– Вот тут ты, вопреки обыкновению, прав. А где это произошло, не знаешь?

Юрий сказал ему название поселка. Светлов кивнул, осторожно переложил кофр на заднее сиденье и вынул из кармана телефон.

– Не такое узнавали, – ответил он на безмолвный вопрос Филатова и принялся набирать какой-то номер.

Юрий перестал обращать на него внимание, целиком сосредоточившись на управлении автомобилем. Он гнал во весь дух, хотя и не совсем понимал, зачем, собственно, это делает. Если Ника жива, то вряд ли пять или десять минут смогут как-то повлиять на ее судьбу. Ну а если мертва... Если мертва, то спешить и подавно некуда. Однако Юрий ничего не мог поделать с чувством, что надо спешить, торопиться изо всех сил. Чувство это не ослабевало – наоборот, крепло с каждой минутой, с каждым оборотом колес, с каждым оставшимся позади перекрестком. Филатов давно привык доверять интуиции и потому даже не подумал притормозить, когда прямо перед ним на светофоре зажегся красный. Он только прибавил газу, краем глаза успев заметить бледный при свете дня всполох фотовспышки.

– Фотомент, – прокомментировал это событие Светлов, который ковырялся в клавиатуре телефона, набирая очередной номер. Машину немилосердно трясло и бросало, и он все время попадал пальцем не в те кнопки. – Штрафную квитанцию пришлют по почте. Прогресс, будь он неладен! То ли дело в девятнадцатом веке! Не торопясь, с удовольствием, по свежему воздуху, в бричке... Без выхлопных газов, без штрафов... Со скоростью не свыше двадцати километров в час...

Юрий не ответил. Не снижая скорости, он преодолел сложную развязку, выскочил на Кольцевую и вскоре свернул с нее на загородное шоссе, едва не опрокинув при этом свой валкий внедорожник. Светлов ругался с кем-то по телефону, отчаянно цепляясь за привинченную к передней панели скобу, предназначенную как раз для подобных случаев.

Затем машина пошла ровнее – на шоссе было посвободнее, и Филатов перестал демонстрировать фигуры высшего пилотажа, резко ныряя из стороны в сторону в плотном транспортном потоке. Димочка с опаской выпустил скобу и спрятал в карман телефон.

– Интересное кино получается с этой твоей Стрешневой, – задумчиво сказал он, глядя на проносящиеся мимо километровые столбы, свежо и отчетливо белевшие на фоне одетых в весенний наряд перелесков. – То есть я не совсем точно выразился. Кино получается не интересное, а просто поганое.

– Плевать мне на то, как ты выразился, – играя педалями, процедил Филатов. Резко вывернув руль, он обогнал попутную машину, едва успев разминуться со встречным автобусом. – Ты что-то узнал?

– Ох, – вздохнул Светлов, – лучше бы не узнавал. Ее нашли в поле, в полукилометре от поселка. Следы изнасилования отсутствуют, признаков борьбы тоже нет. Смерть наступила от удушья, вызванного... Вот же черт! В общем, Юра, кто-то засунул ей в глотку мобильник.

– Что?!

– Мобильный телефон, он же сотовый, он же труба. Странное орудие убийства, ты не находишь?

– Я бы сказал, символичное, – подумав, ответил Филатов. – Или символическое, как правильно?

– Да плевать, – в свою очередь, отмахнулся от филологических тонкостей Светлов. – Суть от этого не меняется. Ты хочешь сказать...

– Я хочу сказать, что это неспроста. Тут есть какая-то связь с нашим делом. Боюсь, что Настя каким-то образом пронюхала, что Дымов встречается с Никой, но до поры помалкивала...

– А может, и не помалкивала, – вставил Светлов. – Может быть, она его потихонечку доила, угрожая открыть глаза жене. Обыкновенный шантаж. Беспроигрышный вариант.

– Похоже на то. А потом, когда Ника исчезла, она заподозрила Дымова и надавила на него сильнее, чем обычно. Намекнула о своих подозрениях, выдвинула очередное требование...

– И была убита, – закончил за него Светлов. – Убита, как ты выразился, очень символичным способом? – путем заталкивания в глотку орудия, с помощью которого осуществляла свой шантаж. Кстати, есть еще один факт, говорящий в пользу твоей версии.

– Ммм?

– Менты ведь тоже не полные идиоты, и такой способ убийства показался им странным. Им тоже пришло в голову, что причина смерти как-то связана с этим телефоном, и они попытались узнать, кому звонили с этого аппарата... Так вот, память телефона полностью очищена. Звонки, сообщения, записная книжка – все стерто. Tabula rasa, как говорили древние римляне. Чистая доска.

– А аппарат чей?

– Ее, Настин...

– И как ты ухитрился все это узнать, да еще по телефону? – поразился Юрий.

– Связи, дружок, – невесело усмехнулся Светлов. – Нынче без связей в журналистике ловить нечего. Впрочем, и всегда было нечего...

– М-да, – задумчиво сказал Юрий. – И никаких следов борьбы... Сомневаюсь, чтобы живой человек позволил вот так, за здорово живешь, затолкать себе в глотку мобильник. Это он. Дымов.

– Хлороформ?

– Хлороформ, будь он проклят! – Филатов ударил кулаком по ободу руля. – Совсем как в этом его гребаном рассказе... Плохо. Теперь мне действительно придется его убить.

Светлов поднял брови.

– Теперь? – удивленно переспросил он. – Придется?

– Ну да, именно теперь и именно придется! Понимаешь, я все время думал, как с ним поступить – просто прихлопнуть, как вошь, или все-таки отдать ментам. Он не оставил мне выбора. После всего, что он натворил, ни одни психиатр не признает его вменяемым. Будет сидеть в психушке, сочинять свои вонючие мемуары – он же у нас писатель! – и хихикать в кулак, сволочь...

– Эх, – вздохнул Светлов, – плакал мой сенсационный репортаж о пленении опасного маньяка!

– Остановиться? – спросил Юрий с деланным сочувствием. – Может, ты выйти хочешь, пока не поздно? В самом деле, зачем тебе это? У тебя семья, ребенок...

– Фиг тебе, – быстро сказал Светлов, для верности вцепляясь обеими руками в сиденье. – Даже не мечтай! Ты же без меня пропадешь, валенок! Сам ведь говорил – одна голова хорошо, а две лучше...

– Но не на скамье подсудимых, – заметил Юрий.

– Какая там скамья! Я скажу, что ты оборонялся... Свидетелем, в общем, буду.

– Лжесвидетелем, – поправил Филатов.

– Правда и ложь – понятия субъективные, – напустив на себя умный вид, объявил Светлов И вдруг помрачнел: – Господи, до какого же зверства народ доходит! Слушай, может, он и вправду сумасшедший?

– Угу, сумасшедший. Эгоманьяк, – сказал Филатов, заставив Дмитрия удивленно округлить глаза. – Пуп земли, выражаясь по-нашему, по рабоче-крестьянски. Это, конечно, тоже сумасшествие, но не того сорта, что способно вызвать жалость. Поэтому я и тороплюсь.

– Почему – поэтому?

– Жена, дуреха, его покрывает. Наверное, сразу же помчалась рассказывать ему о моем визите. А он решит, что ей слишком много известно, достанет пузырек с хлороформом... В общем, рассказ ты читал.