Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века - Коллектив авторов

– Хорошенько присматривай за ними! Хоть одну потеряешь – даже и не думай просить есть!

Больше всего я боялся, что горные козы разбегутся, куда глаза глядят, поэтому надеялся, что они собьются в стадо. По дороге я с козами все обсудил, но как только мы вышли на склон, они позабыли все правила, глядя лишь на густорастущую траву. Где росла трава, туда они и мчались, у меня перед глазами зарябило – они напоминали разбросанные белые зерна. А по возвращении домой этого белого зерна стало еще меньше. Я не мог придумать ничего лучше, как зарыдать.

А в это время мужчина по имени Ю Бэньшэн, взвалив на плечи две корзины, мчался по горной дороге и повторял каждому, кого встречал на своем пути: «Тяньмин принял эстафету! Теперь в Несравненном поселке мастера сона будут входить в команду Ю!» Кроме гордости в этой фразе чувствовалось и самодовольство предсказателя, чье пророчество сбылось.

То, что я внезапно начал руководить собственной группой, стало для меня церемонией взросления, с того дня Шуйчжуан лишился привычной теплоты, каждая травинка и деревце – все дышало холодом, а камни стали острыми, режущими.

Первым заказчиком команды Ю стал Мао Чаншэн из Шуйчжуана.

Заказ делал его племянник. Войдя во двор, он тут же протянул отцу сигареты, которые тот затянул со счастливым выражением лица. Ведь это был первый раз, строго говоря, когда его сын, мастер сона, принес ему реальную выгоду, ощущения, естественно, были необычные.

Когда я вышел из комнаты, отец крикнул:

– Восемь мастеров!

– Ведь ты знаешь, кто мой дядя? Что говорить о Восьми мастерах, и Шестнадцать не проблема! – произнес заказчик.

Отец скосил глаза на племянника Мао Чаншэна:

– Твою… мать! Разве ж бывают Шестнадцать мастеров?!

Заказчик скривил губы:

– Разве не Тяньмин теперь главный? Он может сам создать! Что говорить о Шестнадцати мастерах, он за раз создаст команду и из восьмидесяти одного!

В этот раз отец рассмеялся, радостно затянулся, затем вскочил с низенькой, длинной деревянной скамейки:

– И то верно!

Я назвал имена наставника и нескольких других учеников, племянник Мао Чаншэна поскакал извещать их, напоследок оставив отцу еще одну сигарету. Приняв ее, отец сказал:

– Ты, сын черепахи, иди быстрее, вечером еще надо порепетировать!

Пришли все ученики, но наставник и Лань Юй не явились. Заказчик сказал, что он уговаривал и так, и эдак, аж во рту пересохло, а наставник ни в какую не соглашался прийти, придумал лишь отговорку – якобы плохо двигается. А почему Лань Юй не пришел, я не стал спрашивать.

Комната у меня в доме была не слишком большая, а соседей пришло немало, весь двор заполонили, всем хотелось посмотреть на первую репетицию команды Ю. Пришел и дядюшка Чжуан. Отец выделил ему отдельную скамеечку и поднес крепкий чай. Дядюшка Чжуан улыбался:

– Вот уж не думал, что преемником наставника сона станет Тянь-мин! Обычно он такой молчун – слова не выбьешь! И на сона играл, словно птичка щебечет. Когда твой отец сказал, что ты можешь играть «Сто птиц летят к Фениксу» я не поверил. Судя по всему, над могилами предков семьи Ю «вьется голубой дымок[65]»!

Другие ученики говорили мало, смеялись, отец каждому из них налил пиалку китайской водки, безостановочно подгоняя:

– Пейте, пейте! Промочите горло!

Никогда в Шуйчжуане не было так шумно по вечерам. Четыре сона гудели в унисон. Когда отыграли первую похоронную мелодию, кто-то выкрикнул:

– Тяньмин, а сыграй-ка нам «Сто птиц летят к Фениксу»!

– Нет, нельзя! Наставник запретил ее играть просто так.

Толпа снова зашумела. Дядюшка Чжуан передвинул скамейку поближе ко мне:

– Один отрывок! Пусть все послушают. Я ее слышал давно, играл наставник Цзяо, когда провожали учителя Сяо. Это было, мать твою, потрясающе! Все косточки в теле размякли…

Я покачал головой. Отец, стоя у меня за спиной, сказал:

– На сегодня закончим. Потом будет еще возможность! Тяньмин обязательно сыграет для вас всех!

Дядюшка Чжуан посмотрел на отца и тоже произнес:

– Верно-верно! Нельзя не следовать правилам! Потом еще услышим много раз. Расходитесь по домам!

Когда все разошлись, я сказал остальным ученикам:

– Это первый заказ команды Ю, нельзя все испортить, давайте еще порепетируем.

Чаншэна было видно издалека. С белой повязкой на голове в знак траура он стоял посреди двора, ожидая нас. При встрече он тут же раздал нам всем по пачке сигарет и сам затянулся. Я спросил:

– Когда ушел ваш отец?

Чаншэн выпустил колечко дыма и с улыбкой сказал:

– Да он в этом месяце три или четыре раза умирал, но каждый раз приходил в себя, а вчера утром, можно сказать, умер по-настоящему.

Стоявший рядом старик сухо кашлянул два раза:

– Чаншэн, скорее соверши обряд встречи мастера!

Под обрядом встречи мастера подразумевались земные поклоны. Чаншэн обернулся к старику:

– Какой, к черту, обряд? Знаешь, какие у меня отношения с Тянь-мином? Да мы с ним пиписьками мерялись в детстве!

Потом он посмотрел на меня и рассмеялся, и я засмеялся в ответ.

На самом деле, мне хотелось, чтоб Чаншэн поклонился мне. Он был старше на пять лет, выше ростом, в детстве, когда мы вместе пасли быков, он часто бил меня, бил так, что я звал его отца, даже и не помню, сколько раз это было. Мне всегда хотелось отомстить, но, повзрослев, я понял, что месть надо отложить в сторону. А сегодня был как раз такой шанс, однако Чаншэн в очередной раз показал, что отличается от других. Можно сказать, что он первым в деревне начал носить пиджак и джинсы. Глинобитные дома, которые на протяжении тясячелетия из года в год охраняли жители Шуйчжуана, были вытеснены ровными рядами кирпичных домов, украшенных ослепительнобелыми облицовочными кирпичами. Чаншэн, увидев эти перемены, вместе с товарищами построил на отмели в Шуйчжуане кирпичный завод. И теперь большинство людей больше не зовут его по имени Чаншэн, а величают начальник Мао.

Его отношение к команде Ю в полной мере показало, что такое обращение к нему – это не пустые слова. Он сразу раздал всем по пачке сигарет, в отличие от других, которые протягивали лишь по сигарете. И такая щедрость действительно была приятна, я увидел у других учеников такой взгляд, какой бывает у рыбаков, которые обычно вылавливают лишь мелкую рыбешку и рачков, а в этот раз в сети попался целый тюлень.

Потом можно было увидеть, как изо всех сил стараются члены моей команды, я даже испугался, что они от усердия поломают свои инструменты. Особенно, когда Чаншэн проходил мимо нас, старался мой старший брат – он надувал щеки, словно живот его беременной жены на девятом месяце.

Кроме сигарет щедрость начальника Мао нашла воплощение во многих деталях – например, вино для того, чтобы промочить горло, было дорогим вином в бутылках из погребов. Или, например, в еде для наставника неожиданно оказались раки. Они, абсолютно красные, лежали на тарелке, и даже я остолбенел: про раков я слышал, что они живут в воде, воды у нас в Несравненном поселке было много, но раки в ней не водились, только лишь целое море светло-зеленых водорослей. Но главная щедорость Чаншэна выразилась даже не в этом. Он увидел, как мы стараемся, подошел и раздал всем по пачке сигарет со словами:

– Да не берите в голову, как-нибудь сыграйте и х… с ним!

В день, когда мы уезжали, Чаншэн не пошел нас провожать, однако каждому раздал по пачке денег. Старший брат сказал, что это самая большая сумма, что он заработал, играя на сона, а второй брат добавил, что это были и самые большие деньги, и играть было легче всего.

Сжимая в руках деньги, я стоял на мосту в Шуйчжуане, в оцепенении глядя на дымок, поднимавшийся над деревней.

Когда рис склонился под тяжестью колосков, я отправился навестить наставника.

Я снова увидел осень в Тучжуане, желтая равнина простиралась до самого неба.

Наставник только вернулся с поля. Казалось, он стал еще чернее и худощавее, голыми ногами с высоко закатанными штанинами он ритмично стучал по полу, от которого поднималась пыль. Подойдя ко мне, он поставил на пол мотыгу, оперся об ее рукоять подбородком и улыбнулся, потом протянул руку, испачканную в земле, и потрепал меня по голове.

– Ты глянь на свои лапы! – упрекнула его жена. Она тоже была с босыми ногами, штанины также были высоко закатаны, в тот момент она как раз вытаскивала скамейку из комнаты.

Я вытащил все, что принес из Шуйчжуана и выложил на стол. Там были любимые наставником листья трубочного табака, которые я купил во время выполнения заказа в Цзиньчжуане, потому что наставник когда-то говорил, что именно там – самый лучший табак во всем Несравненном поселке. Еще было вяленая свинина лучшего цвета и качества, которое лично приготовил мой отец, для наставника я выбрал окорочок, который в глазах сельчан был самой драгоценной частью. А еще мать передала для жены наставника ткань в цветочек, чтобы та сшила себе осеннюю одежду.