Горящие сердца - Жанакаит Залиханов

Валя и в самом деле беспокоилась. На перевале — по-прежнему туман. Верхом или пешком отправился Назир? Она вдруг вспомнила, как они ездили в ущелье Гара-Аузу. Назир тогда все дразнил девушек-туристок: «Зачем зря время переводить, лазаете по горам, лучше бы пошли на ферму, помогли нашим девчатам. Таскаете рюкзаки — парням не в подъем, а польза какая?» Туристки смеялись, а ребята-туристы еще предлагали им взять и их рюкзаки... А как в Нальчике были, ели в кафе «Конак» шашлык по-чабански. Вкусно! Пусть на свадьбе будет такой. Надо угостить Бориса Петровича... Господи, как же она любит Назира! Никто больше не может любить его так... А мать? И вообще Назира все любят...

Валя увидела, что из палатки показался Николай, и мысленно добавила: «Кроме него...»

Вечером сидели в палатке, обсуждали, что сделано за лето. Не так уж много, но больше, чем планировали. А на будущий год предстоит работа потруднее. Николай, впрочем, вряд ли приедет сюда еще раз. Вряд ли, хоть пока об этом и не говорит вслух. Он оглушен своей бедой и никак не может собраться с мыслями.

Валя думает о Назире. Его все нет. «Теперь уже лучше бы и не приезжал, туман страшный...» С этой мыслью она ушла к себе в палатку.

Назир с утра был у Ариубат. Она только что искупала маленького Батырчика и одевала его. Мальчуган улыбнулся Назиру.

— Дай его мне, Ариубат! — Он взял у матери ребенка. — Какой легонький, тепленький!

В комнату вошла бабушка.

— Это ты, Назир? Доброе утро! А я думала Асхат приехал.

— Спасибо на добром слове, бабушка! — сказал Назир. — Асхат, наверное, так с ним не нянчится, как я?

— Что ты говоришь? Да он его без памяти любит, — засмеялась старушка.

— Да ну, бабушка, зачем так говорить! — покраснела Ариубат.

— Правду говорю!

— А ну, Батырчик, скажи-ка ты, правду ли говорит бабушка? — спрашивал Назир, подбрасывая высоко вверх — слишком высоко, по мнению бабушки, — маленького сына Ариубат.

Бабушка с беспокойством протянула к ребенку руки.

— Не бойтесь, Назир просто хочет научиться нянчить детей, — подпустила шпильку Ариубат.

Назир не оставил удар без ответа и принялся рассказывать, как Ариубат еще до замужества целый день возилась с чьим-то ребенком, но тут почувствовал, как в его рукав потекло что-то теплое, и скоренько вручил бабушке ее внука.

— Вот разбойник!

Ариубат смеялась.

— Он тебе отплатил за твой не в меру острый язык.

Бабушка унесла Батырчика, а Назир говорит Ариубат:

— Еду, пожелай мне доброго пути.

— Один?

— А чего мне бояться?

— Не в страхе дело, а вроде бы неудобно.

— Я так сделаю: сейчас туда, а завтра — в район. Там будут ждать Асхат и другие ребята, и мы все вместе привезем ее сюда. Как?

— Лучше бы Асхат с товарищами поехали вместе с тобой.

— Сегодня у них рабочий день, не хочу я отрывать их от дела. А завтра воскресенье. Днем я буду в районе, а потом — сразу сюда.

— А потом?

— А что потом? Я уже все приготовил, даже дрова.

— А мать как?

— Это уж твоя забота. Она увидела овец в сарае, спросила, почему я не пустил их в стадо, я ответил, что жду гостей.

— Ну что ж, ладно.

— Остальное за тобой.

— Кому, кроме Жамий, еще сообщить?

— С матерью посоветуйся. Скрывать теперь нечего.

— Хорошо. Ох, Валя сегодня волнуется, наверное!

— Разве ты сама не волновалась?

— Волновалась, конечно...

— Я, в общем, ничего, верно? Только вот за мать беспокоюсь, как она все это примет.

— Положись на меня, я постараюсь ей объяснить.

— Да, уж ты постарайся! Ну, я пошел.

— Пешком?

— Пешком. Лошадь пришлось бы приводить обратно.

— Верно. Ну, счастливого тебе пути, Назир!

— Спасибо, Ариу!

Солнце припекало. Назир перекинул плащ через руку и отправился в путь по знакомой тропе, насвистывая «Подмосковные вечера». Шел он легко и радостно. Поднявшись повыше, остановился и поглядел на родной свой аул. Мирный и красивый. Кое-где из труб подымается дым, люди хлопочут по хозяйству. Верно говорит старый Ачахмат — да не погаснет огонь родного очага... Назир увидел, как вышла из дома во двор его мать... Ну что ж, в путь!

Шел он мимо фермы, подумал о Фаризат. Работает, бедняга, не покладая рук, забывая о себе. Что за характер! Все о других, все для других. Говорят же, что топор, который построил дом, остался потом лежать во дворе. Фаризат — не Ханифа, та о себе сама сумеет позаботиться. Но дела на ферме Фаризат хорошо наладила — в этом году получила по теленку от каждой коровы. Как там Конак поживает, добрая душа? Старый стал совсем...

Теперь Назир шагал, не замечая ничего вокруг, — думал о Вале. Что она сейчас делает? Собирается? Или спорит о чем-нибудь с Борисом Петровичем? Или просто ждет, смотрит на дорогу?..

Как-то все устроится? Сможет ли Валя сейчас работать? И где? В школе вряд ли, занятия уже начались. Не лучше ли отдохнуть до лета, а там продолжать работу с Потаповым? Откажется, наверное, всю зиму отдыхать. Надо было заранее все обсудить. Ладно, можно и с Борисом Петровичем еще посоветоваться. Он как отец родной. Интересно, согласилась бы Валина мать приехать сюда? Две вдовы, наверное, нашли бы общий язык, ведь жизнь у них сложилась в чем-то похоже...

Назир не сразу заметил туман и опомнился только, когда заволокло вокруг. Назир подосадовал: надо было еще этому чертову туману именно сегодня приключиться! Ладно, у него плащ с собой. Время только перевалило за полдень, а до перевала рукой подать.

Асхат говорил верно: неприятен дождь, противна сырость, но они нужны. Как он выразился? «Пока земля не напьется, село не насытится». Точно! Умница Асхат и очень хороший человек. Назир вспомнил, как горячо уговаривал его Асхат ехать в Москву учиться. Сам он готовится в аспирантуру, несмотря на то, что работы по горло, да еще семья. Батыр Османович не ошибся в Асхате, понял, чего он стоит. И Ариубат с ним счастлива. Пусть будут счастливы всегда. Валя тоже подружится с ними, он уверен...

Назир споткнулся, попытался удержаться на ногах, но ноги соскользнули с тропы, повисли над пропастью. Он успел ухватиться руками за куст, вырвал его с корнем из почвы, посыпались земля, камни... Назир полетел в пропасть. Молнией мелькнула в голове мысль о матери...

Валя места себе не находила. Беспокоился и Потапов, но старался не подавать виду.

— Не переживай, Валентина Павловна, в такой туман твой Назир не рискнул бы отправиться в горы. Да и глупо рисковать! Приедет завтра.

— Нет, Борис Петрович, вы сами знаете: Назир — человек слова.

— Но если невозможно слово сдержать?

— Не знаю. Я знаю одно: он не мог не поехать.

— Ложись-ка, дочка, спать. Утро вечера мудренее.

Потапов ушел к себе.

Николай не спал. Он рад был, что Назир не приехал. Хоть бы и вообще никогда не являлся.

Валя так и не заснула. Задремлет — и снова просыпается. Промучилась до утра, а утром вышла из палатки с отчаянной надеждой, что Назир приехал ночью и не стал ее беспокоить, ночевал в палатке Потапова. Борис Петрович стоял и смотрел на перевал, а лицо у него было тревожное. Увидев Валю, он поздоровался.

— Смотри, Валентина Павловна, небо-то сегодня какое ясное. Только над Тихтенгеном висит небольшое темное облачко.

— Борис Петрович, я хочу пойти Назиру навстречу, — говорит Валя, но старый геолог не советует.

— Не стоит, Валя. Если он в пути, то и сам доберется. Потерпи, девочка.

— Коля, а ты? Может, пойдешь? — просит тогда Валя, и Николай соглашается.

Пока они обсуждали, стоит ли идти, сомневались, думали, солнце поднялось высоко. Назира все не было. Валя лежала у себя в палатке и плакала.

Николай в глубине души надеялся, что Назир просто обманул Валю. Тогда у него самого еще есть надежда...

Асхат с товарищами нетерпеливо ждали. Чтобы скоротать время, болтали о разных пустяках, шутили.

— Башир, ты, наверное, только и мечтаешь, чтобы в твоей жизни настал такой день? — Хусей говорит нарочно как можно громче, чтобы Асхат услышал.

Баширу же это совсем не хочется, он подмигивает Хусею и укоризненно качает головой, но Асхат откликнулся:

— Баширу спешить нечего, он уже договорился обо всем. Лучше скажи, как у тебя дела?

Хусей не отвечает и продолжает поддразнивать Башира:

— Наш друг скрытный, у него ничего не выведаешь.

— А ты и не старайся, думай лучше о себе, — отвечает явно смущенный Башир.

Асхат поглядел на часы.

— Говорят, Ходжа Насреддин привел однажды своего соседа к скале и попросил постоять и поддержать ее спиной до его возвращения — как бы, мол, она не упала. Не кажется ли вам, что Назир проделал с нами нечто подобное? Башир, сходи, позвони в аул.

— А что сказать?

— Ты спроси, там он или уехал сюда.

— Кому звонить-то?

— Хотя бы к нам домой.