Горящие сердца - Жанакаит Залиханов

— Я готов. Только чем?

— Не знаю, подумай сам, может, найдешь чем. Я ведь старался быть полезным тебе и Ларисе. Я рад вашему счастью... Помоги и ты мне.

— А писать ты ей не пробовал? Верное дело.

— Ну что ты? Как подумаю о том, что она может показать письмо брату, — страх берет.

В это время Лариса с Ахманом подошли к ним, и разговор сам собой прекратился.

— Спасибо, — вежливо сказал Ахман своей даме.

— И тебе спасибо, Ахман. А куда подевался Шамиль?

— Соскучилась? — насупившись спросил Хусей.

Башир решил оставить их вдвоем и, взяв Ахмана под руку, повел его в сторону от танцевальной площадки. Он был рад сейчас встрече с Ахманом. Ему хотелось поговорить с ним о Ханифе. Они друзья детства, он, наверное, все о ней знает. Может, она уже связала себя с кем-нибудь, а он, Башир, станет набиваться к ней со своей любовью. Но как начать этот разговор?

— Ахман, ты уже слышал новость?

— Какую?

— Мы поедем отсюда строить завод невдалеке от вашего аула.

— Да, я слышал. Асхат сказал.

— А как ты на это смотришь?

— Обрадовался, конечно.

— Еще бы не обрадоваться! Жить дома, каждый день встречаться с любимой девушкой...

— У меня нет девушки, — угрюмо ответил Ахман, опуская голову. — И вообще нет никого.

— Так я тебе и поверил!

— Хороших девушек у нас много, но...

— Неужели никого не выбрал себе по душе?

— Выбрать-то я, может, и выбрал, да не во мне одном дело. Понимаешь?

— Начинаю понимать: она к тебе равнодушна? Так?

— По правде говоря, не знаю. Может, и так.

— Ну в таком случае ты сам виноват. Нужно было взяться за дело покрепче.

— Времени у меня, знаешь, не было за ней ухаживать. Глупый был, как баран. А отсюда, издалека, — какое ухаживание?

— Она что, замуж вышла?

— Пока нет.

— А может, она ждет тебя?

— Может, и ждет. Не знаю...

— Чудной ты... ничего не знаешь. Смешно, право.

— Да, наверное, я сам во всем виноват. А как связался с этим придурком — совсем разума лишился.

— Что за девушка? Я ее знаю?

— Нет, откуда же. Это — сестра Асхата. Работает на ферме. Веселая такая, бедовая...

Башира точно громом поразило. Во рту сразу стало сухо, язык прилип к гортани: «Ну и дела! Не везет тебе в любви, Башир, — подумал он, — крепко не везет. Опять на твоем пути встал соперник. Правда, существует складная поговорка, будто ухаживать за девушкой могут сколько угодно парней, а замуж она выйдет лишь за одного, но меня это не утешает...»

— Почему ты думаешь, что я ее не знаю? — тихо говорит Башир. — Знаю.

— Откуда? — удивился Ахман.

— Она к брату несколько раз приезжала.

— Да, приезжала... Ох и хорош же я был тогда — страшно вспомнить.

Молча, думая каждый о своем, они повернули в сторону общежития. Танцы уже закончились. Парни и девчата со смехом и шутками расходились с площадки. В темноте светились огоньки папирос. Всем, решительно всем, кроме Башира и Ахмана, было весело и легко.

Что же делает в этот славный осенний вечер Асхат? Танцует со всеми? Ничуть не бывало: не поднимая головы, сидит он над учебником английского языка. Еще в прошлом году решил поступать в заочную аспирантуру, но не сумел осуществить своего намерения — помешала загруженность делами. Но уж нынешнюю зиму он использует как следует и на будущий год, какие бы дела его ни ждали, в аспирантуру поступит. Потому и сидит за учебниками, когда все танцуют и веселятся... Подходя к общежитию, Башир увидел свет в окне у Асхата и подумал: «Что-то не спит наш комсорг, не иначе — сочиняет письмо своему сыночку.» Башир улыбнулся своим мыслям, но заходить к Асхату не стал. Чем бы он ни занимался, мешать ему, очевидно, не следовало.

Письма новорожденному сыну Асхат, конечно, не писал, но думы его были о нем. Английские глаголы решительно не шли сегодня на ум. «Плохо, очень плохо, — думал он, — что мне так редко удается вырываться домой. Привез жену с ребенком из больницы и даже не разглядел малыша хорошенько. Впрочем, маленькие, кажется, все похожи друг на друга, как две капли воды. Он, Асхат, пока в этом плохо разбирается. А вот Ариу, бедняжку, жаль — горько ей, конечно, что он так редко бывает дома и так мало уделяет внимания ей и сыну. Сын... Батыр, Батырчик... Хорошо, что они назвали парня Батыром. Молодец бабушка, славно придумала».

Асхат отодвинул учебник, и мысли его приняли иное направление. «Сейчас у нас одна задача: как можно скорей закончить дела на электростанции и приниматься за строительство завода. Коллектив создали хороший, спаянный. Это прекрасно. Но и трудности нас ждут немалые — новые условия, новая работа. Ну и что же? Здесь не убоялись трудностей — и там выдюжим... Ах, Асхат, Асхат, кто это, по-твоему, не убоялся? Уж не ты ли сам? Забыл, как ездил к Батыру Османовичу, умолял его, чтоб освободил тебя от этой работы. Стыдно вспомнить. Сейчас-то я благодарен Батыру Османовичу, что он сумел настоять на своем. В самом деле, что может быть лучше работы строителя? Мирный, созидательный труд, несущий радость другим и глубокое удовлетворение тебе самому. Мы и атом поставили на службу человеку. Заставили его служить созиданию и творчеству, а не разрушению и уничтожению всего живого на земле... Вот мы, не уставая, твердим о мире, о спокойствии, о прекращении войн. Мне кажется, наши враги неправильно понимают нас или, вернее, не хотят понять. Может быть, они полагают, что мы просто слабее их и поэтому хлопочем о мире?.. В таком случае, эти господа сильно заблуждаются. Мы действительно любим мир и стремимся к нему, но это показатель нашей силы, а не слабости. А если придется — мы сумеем это доказать на деле. Уже доказали... Плохая у вас память, господа поджигатели! Не покладая рук трудимся мы над тем, чтобы сделать жизнь еще лучше, еще прекрасней и счастливей. Вся страна в лесах строек. И надо всем — яркое, мирное солнце труда, солнце ленинской правды».

Вот к каким высотам устремились сейчас мысли молодого отца. Асхат тряхнул головой и снова погрузился в учебник...

Вчера Назир был у геологов, а сегодня он возвращается домой. Как быстро пролетел день: не успел оглянуться — и уже нужно уходить. Когда он накануне рано утром вышел из дому, направляясь навстречу своей Вале, кругом было темно и сумрачно. Низкие тучи висели над горами, и он не сумел как следует разглядеть дорогу. Да и нетерпение подгоняло его, некогда было осматриваться по сторонам.

А сегодня, когда свидание позади, яркое солнце осветило небо, будто просило прощения за то, что вчерашний день был пасмурным. Кругом, куда ни глянь, все видно, как на ладони. До чего преображается мир, когда смотришь на него с вершины высокой горы! Назиру кажется, будто все это он видит впервые. Речка, бегущая вниз, представляется бесконечно далекой, в то время как до сияющего небесного свода можно, кажется, дотянуться рукой. Да, определенно — до неба сейчас ближе, чем до реки. Широко распахнув ворот рубахи и жадными глотками впивая в себя сладкий и прозрачный горный воздух, Назир не может оторвать глаз от окружающей его красоты. Вокруг, как бессмертные, сказочные великаны, стоят острые скалы. Тысячелетиями пытались сокрушить их буйные ветры, а они ничего — стоят себе, будто думают вечную, нескончаемую думу, и никакие ураганы им не страшны. Вон орел вылетел из гнезда и полетел вниз, к лесу. Назир следит за его полетом. А что это белеет вдали? Ба, да это же протоптанная человеком тропа! И какая удобная: если пойти по ней, гораздо скорее перевалишь через хребет. Почему он до сих пор не знал о ее существовании? Назир мысленно благодарит орла, указавшего ему новый, ближний путь к любимой, и, держа лошадь под уздцы, медленно спускается с перевала.

«Теперь всегда буду пользоваться этой тропой, когда поеду к Вале, — думает он, — Валя, Валя... Через месяц кончится срок ее работы в горах... Вчера они обо всем договорились. Валя приедет к нему, и больше он ее никогда и никуда не отпустит... Надо предупредить мать. Разве можно, ничего не сказав ей, так просто — взять и привести в дом невесту? Может быть, попросить Ариубат, чтобы она поговорила с мамой? Нет, этот план не годится — Ариубат еще слаба, после родов почти и из дому не выходит. Вот если бы Асхат приехал, было бы отлично, да что-то редко ему в последнее время приходится бывать дома... Бедная моя мама! Сколько трудов она приняла! До сих пор не верит она в гибель отца, все ждет-поджидает его возвращения... Она во мне видит его черты — он ведь был совсем молодым, когда они расстались и он ушел из жизни. Мама любит повторять, что по сыну судят об отце, и еще: в хорошем сыне видно лицо и отца, и матери. Помнит ли он своего отца? Нет, пожалуй, не помнит. Вот разве — несколько веснушек на носу и добрые, улыбающиеся губы... Конечно, маме очень хотелось бы, чтобы ее сын женился. Она как-то сказала, что только в день моей свадьбы снимет траур по отцу...»