Горящие сердца - Жанакаит Залиханов

Строители электростанции готовятся к ее открытию и пуску — наводят везде порядок и чистоту, пишут лозунги, делают транспаранты. Больше всех хлопочут Асхат, Башир, Лариса и Хусей; не бездельничает и Ахман. Только Шамилю на все наплевать. Время от времени он появляется возле работающих и, покрутившись для виду, удаляется.

— Берегись, ребята, контролер идет, — говорит Хусей, заметив приближение Шамиля.

Шамиль выступает, гордо напыжившись. Во рту у него сигарета, руки в карманах нейлоновой куртки. Из карманчика на груди выглядывает конец расчески и краешек маленького зеркальца.

— Привет рабочей гвардии! — залихватски здоровается Шамиль.

Всем — а Ларисе больше всех — хочется, чтобы Шамиль шел своей дорогой и не останавливался. Лариса его терпеть не может. Еще бы, это из-за него Хусей поссорился с ней.

Сейчас именно Хусей говорит то, о чем думает каждый:

— Валяй, проходи. Твоя дорога налево.

— Без тебя знаю! Эту дорогу я с закрытыми глазами найду.

— Ты же клялся, что больше не станешь пить.

— А я эту клятву давал тоже с закрытыми глазами.

Тут уж не выдержал Асхат.

— Все твои беды, наверно, оттого, что ты, можно сказать, и живешь с закрытыми глазами, — бросает он со злостью.

И Шамиль удаляется — прямого разговора с Асхатом он боится. Да и молчание Башира кажется ему угрожающим. Уходит Шамиль нарочито медленно, держит, как говорится, фасон.

Вскоре к ребятам присоединяется Ахман: по предложению Асхата он берется за уборку, а Хусей, поглядев ему вслед, замечает:

— Знаешь, Асхат, я рад, что ты не зря возился с Ахманом. Труды не пропали даром.

— Здесь, пожалуй, у Башира заслуг больше, чем у меня.

Хусей на это не отвечает. «Неужели Асхат не знает, что Башир любит его сестру? — думает он. — Только и знает хвалить Башира. Неудобно же, честное слово. А Ханифа в последнее время совсем грустная, даже не улыбается. Оказывается, она любила Назира. Жаль, что я мало его знал, хороший был парень. Надо же такому несчастью произойти!»

Асхат в это время тоже думает о Назире. «Какой же он был веселый! Искренний, чистый человек, вот за что его все любили — и взрослые, и дети. Борис Петрович по-настоящему привязался к нему. Как это Назир говорил? Да! Поведешься с хорошим человеком — помолодеешь, с дурным поведешься — состаришься прежде времени. Борис Петрович как будто ответил на эти слова: когда, говорит, приезжал Назир, я чувствовал себя молодым. Это очень верно, очень. Назир наш был настоящим балкарцем, горцем в лучшем смысле слова. Не зря его Валя полюбила, было за что любить. Славная она и умница. Мы должны ее поддержать. Ее и бедняжку Жамий. И отец так думает...»

Асхат погрузился в размышления и не заметил, что ребята закончили работу и приехал Сокуров.

Парторг был очень доволен тем, как много успели они сделать. Улыбаясь, похвалил комсомольцев. Асхат поднялся со своего места, выпрямился не без труда.

— Что, стареешь, комсорг? — спросил Сокуров.

— Старею, товарищ парторг, радикулит нажил. Простыл.

— Его, брат, надо лечить ледниковой водой. Клин только клином вышибать. Я знал одного человека, который только так и вылечился.

— А что? Я об этом способе тоже слыхал. Даже снегом, говорят, лечатся, в снег ложатся.

— Это одно и то же.

— Кончим работу, попробую.

— Зачем тянуть? Пожар надо тушить в самом начале. А вы молодцы, ребята, здорово все сделали!

— Еще что-нибудь нужно?

— Возле самого здания убрать. Завтра, когда кончат окраску зала. А еще что, вы сами должны знать. Ну?

Асхат пожал плечами.

— Не знаю.

— Я знаю, — улыбнулась Лариса и покраснела. — Самим надо прихорошиться. В парикмахерскую сходить, прическу сделать...

— Верно! — Сокуров засмеялся от души. — Мы сами должны быть красивыми, очень красивыми.

— Комиссия когда приедет? — спросил Асхат.

— Послезавтра.

— Значит, время еще есть.

— Есть, но немного. Завтра все должно быть закончено. Вы Малкарова не видели?

— На головной вроде поехал.

— Поеду за ним. Его Батыр Османович разыскивает.

Сокуров уехал.

И вот он настал — день, которого с таким нетерпением ждали не только сами строители, но и весь район. День ясный, солнечный. Легкий ветер приносит мягкую прохладу. Лица у людей радостные — праздник, время веселья и поздравлений. Должен приехать Темболат Алиевич. Его все ждут.

Но вот поднялась вдали на дороге туча пыли, а из нее вынырнула, сверкая никелем в косых предвечерних солнечных лучах, «Волга» секретаря обкома. Машина остановилась поодаль, Темболат Алиевич вышел и направился к собравшимся. То и дело останавливался поздороваться с тем, с другим, улыбался, поздравляя.

— Ну как, товарищ Баразов, все готово?

— Теперь все, — отвечает Батыр, намекая, что ждали только секретаря обкома.

Темболат Алиевич глянул на часы.

— Вроде бы не опоздал, приехал к назначенному часу. Давайте начинать.

— Начинать будет Сокуров.

— Можно и так, но лучше веди сам.

Батыр спорить не стал и, когда в зале все успокоились, предоставил слово Темболату Алиевичу. Секретарь обкома говорил тепло. Баразов слушал, как произносит он имена Асхата, Ларисы, Хусея, Башира, Сокурова, Малкарова, — и радовался, и гордился. Заметил в зале Асхата и улыбнулся.

Темболат Алиевич закончил речь свою так:

— Символично, товарищи, что электростанцию нашу открываем мы в дни подготовки к столетию со дня рождения Ленина. Мы решили назвать нашу ГЭС именем вождя.

Секретарь перерезал ленточку перед входом в машинный зал и включил рубильник. Лампочки Ильича загорелись в вечерней мгле. Все зааплодировали.

Темболат Алиевич поздравил строителей и вручил награжденным Почетные грамоты.

Было еще несколько выступлений, потом начался концерт.

— Ордена товарищи получат позже, — сказал Баразову секретарь обкома. — Поздновато представили к наградам...

— Ничего, лучше поздно, чем никогда, — отвечал Баразов. — Эти награды — стимул и для дальнейшего. Мы будем строить завод.

Секретарь обкома уехал еще до ужина, а Батыр остался со строителями и пробыл допоздна. Танцевал и ужинал, и поднял тост за успех общего дела.

Перед отъездом Батыр Османович поговорил с Асхатом. Асхат стоял и смотрел вслед уезжающей машине Баразова, когда к нему подошел Башир.

— Асхат, что будем делать с нарушителями порядка?

— Что ты имеешь в виду? — встрепенулся Асхат.

— Не что, а кого? Хусея с Ларисой,

Асхат рассмеялся.

— Разве вопрос еще не решен?

— Не в этом дело. Хусей считает, что неудобно говорить о свадьбе, пока не снят еще траур по Назиру.

Будь Хусей сейчас здесь, Асхат от души обнял бы его за такую деликатность. Баширу ответил:

— Горе не должно мешать радости. Поезжай в аул, поговори со старшими, посоветуйся.

— Я так и хотел,

— Ну и поезжай, коли хотел. Лариса как?

— Лариса хочет ехать, но Хусей, мне кажется, предпочел бы, чтобы она осталась здесь.

— Ладно, время еще есть.

Башир побывал у Азамата, с которым увиделся впервые только на похоронах Назира и которого очень стеснялся. Азамат намерение молодых людей одобрил. Пригласил Башира к себе, но тот отказался скрепя сердце, потому что на самом деле очень ему хотелось побывать в доме у Азамата.

— Автобус уйдет, — пробормотал парень, не слушая сожалений Азамата, и пустился к остановке.

Строители ГЭС получили отпуск на месяц и разъехались по домам. Вернуться они должны были в первых числах декабря.

Пришла зима, легли снега. Ветер выл в горах. Солнце показывалось редко и почти не грело, а старый Конак ворчал: «Ишь, прячется в тумане, как медведь в берлоге. Выглядывало бы почаще...» Но солнце, должно быть, не слышало его воркотни.

На ферме у Фаризат вовсю кипит учеба. Здесь, можно сказать, все — заочники университета, кроме разве Конака. Фаризат учиться кончила и теперь помогает другим.

— То, что я знаю без всякого высшего учения, вам ни в каком институте за десять лет не узнать, — прищуривает один глаз старый Конак. Он все дивится на Фаризат, которая собирается теперь в аспирантуру.

— Смотрю я на тебя, — говорит Конак, — и просто не могу понять. Ты же сама радовалась, что окончила учебу. И мы радовались. А теперь тебе чего надо?

— В аспирантуру надо поступить.

— Ты же говорила, что ученью конец...

— Скажи, дорогой Конак, иссякают ли реки, которые берут начало в ледниках?

— Нет, на моем веку такого не было.

— Так и ученье. Ему конца нет.

— Ладно, дочка, тебе видней.

Конак идет взглянуть на коров в теплых стойлах. Упитанные, гладкие, они флегматично пережевывают свою жвачку и, завидев Конака, тянут к нему с мычаньем головы. Он отвечает каждой, гладит их и так проходит коровник из конца в конец. Заходит он в телятник и здесь снова встречается с Фаризат.