Охота за наследством Роузвудов - Маккензи Рид

– Все в порядке? – нетвердым голосом спрашиваю я.

– Я отправил групповое сообщение, но Калеб ответил, что они не могут подойти. В коридоре присутствуют швейцары и охранники.

– Просто класс. – Я со стоном прижимаюсь лбом к металлу перекладины. Руки ноют, ноги как ватные, но я продолжаю медленный спуск. Вдох – и на одну перекладину ниже. Выдох – и еще одна перекладина.

Вот только зеркальный шар невероятно тяжел. Я успеваю спуститься только на несколько футов, когда он начинает выскальзывать. В панике я отпускаю перекладину и обхватываю его другой рукой, чтобы он не упал. Это не дает ему упасть на пол и разлететься вдребезги.

Но это не спасает меня.

Я сдавленно вскрикиваю, почувствовав, что ноги больше не стоят на перекладине и я лечу вниз. Я сжимаю зеркальный шар, как будто он может спасти меня, хотя, скорее всего, просто раздавит. Я могу погибнуть. После всего я умру вот так.

Я напрягаюсь, ожидая удара спиной об пол. Лео ухает, когда я приземляюсь на его руки, и от моего веса вкупе с зеркальным шаром падает на колени. Мой зад больно ударяется об пол, но это лучше, чем если бы о камень ударилась моя голова. Его пальцы впиваются в мои ребра и бедро, а я продолжаю обнимать шар, как коала.

– Ты в порядке? – спрашивает он, когда я оказываюсь в его объятиях на полу, чувствуя, как мое сердце колотится так, будто может выскочить из груди.

– Кажется… да. – Я пытаюсь сесть, и да, на моей заднице точно красуется синяк, но я не погибла, что несомненный плюс. Я морщусь, когда он помогает мне сесть. – Чего я не стану делать совершенно точно, так это вешать эту штуку обратно. – Я кивком показываю на крюк. – Спасибо, что ты поймал меня. Ты прямо как прекрасный принц из сказки о Золушке.

Он улыбается, и его обеспокоенное лицо разглаживается, когда он наконец отпускает меня.

– Жан-Луи – мастер по женской части.

– Изабелла ценит это.

Я не могу удержаться от ответной улыбки. Затем вспоминаю о зеркальном шаре и о записке с подсказкой, которую надеюсь найти внутри него. Я кладу его на пол и встаю на колени, и Лео делает то же самое напротив меня. Верх шара с петлей сделан из пластика, и это его единственная часть, которая не покрыта зеркалами. На ней есть выемки для пальцев, чтобы можно было отвинтить, и я медленно кручу ее. Наконец с тихим щелчком она отделяется.

Отверстие так мало, что мой кулак едва протискивается в него. Я чувствую нетерпение Лео, оно исходит от него, как жар от печи. Отверстие глубже, чем я ожидала, и моя рука погружается в него по локоть.

Но затем я ощущаю под пальцами открыточную бумагу. Должно быть, я меняюсь в лице, когда хватаю ее, потому что Лео тихо присвистывает. Я вынимаю руку из шара и смотрю на сложенный листок, зажатый в кулаке.

– Ты нашла ее, – выдыхает Лео.

Он смотрит не на записку, а на меня, и улыбки сползают с наших лиц, когда через щель под дверью проникает тихая музыка из другого бального зала. Это медленная песня, и мне ужасно хочется опять обхватить ладонями его шею и закружиться с ним в танце по этому пустому бальному залу. Нас разделяет только зеркальный шар. Он отбрасывает белые отблески на лицо Лео, как будто мы находимся под водой.

Невольно я приближаюсь к нему, и мой взгляд перемещается на его губы. Его маска все еще сдвинута на верхнюю часть головы, он всматривается в мое лицо. Выгляжу ли я такой же неземной, как и он сам в эту минуту? Такой, что меня хочется поцеловать?

Потому что самой мне отчаянно хочется сделать это.

И, возможно, он желает того же, потому что его глаза закрываются, он наклоняется ко мне, и его губы оказываются так близко от моих, что я ощущаю его дыхание…

Двери скрипят, и я отшатываюсь, а туман в голове развеивается, как дым под резким порывом ветра. Я успеваю только быстро опустить свою и его маски, когда в зал входят два охранника в костюмах и галстуках, которые они поправляют.

– Терпеть не могу эти чертовы вечеринки, – жалуется один из них.

– Они всегда похожи на гребаный цирк, – соглашается второй.

Они останавливаются как вкопанные, заметив нас на другом конце.

Тот, что слева, тычет в нашу сторону пальцем:

– Эй! Вам не положено здесь быть!

– Пора смываться, – бормочет Лео.

Одной рукой он помогает мне встать на ноги, другой поднимает с пола туфли. Мы бросаемся к дверям, находящимся напротив тех, через которые вошли, слыша за собой крики охранников:

– Эй! Стойте!

Мы пробегаем через двери и оказываемся в другом конце коридора. Чья-то рука сжимает мое предплечье, я замахиваюсь, чтобы ударить по ней, но тут слышу знакомый шепот Куинн:

– Следуйте за мной.

Я бегу за ней, сунув листок с подсказкой в самодельный карман и держась за руку Лео. С другой стороны от меня появляется Калеб.

– Ты нашла ее?

– Да. – Я оглядываюсь через плечо. Черт, они все еще преследуют нас. – Но если нас поймают…

– Не смогут, – уверенно говорит Куинн.

Она проводит нас через еще одни двустворчатые двери, и воздух, охлажденный системой кондиционирования, уступает место душному вечеру. Мы оказываемся на заднем патио, за которым начинается сад, а за ним виднеется невысокая стенка из белого мрамора, отделяющая территорию «Плюща» от гавани.

– К тем двоим присоединились и другие! – бормочет Лео, оглянувшись и прибавив скорость.

Мы тоже ускоряемся, мчась сквозь толпу гостей. Я врезаюсь в официанта, несущего поднос с моллюсками, начиненными беконом, и все это разлетается в стороны, как конфетти.

– Извините! – кричу я.

Теперь за нами гонятся уже четыре охранника, хотя им приходится притормаживать, чтобы не расталкивать гостей.

Мы бежим по саду, полному лилий, ирисов и гиацинтов – господи, как же это все безвкусно, поверить не могу, что прежде я никогда не замечала, как нелеп весь этот город, это дурацкое святилище, посвященное Роузвудам. Из-за прилива адреналина у меня вырывается неуместный смех.

– Я рад, что хоть кому-то это нравится! – кричит Калеб, пока мы мчимся к мраморной стенке впереди. – Ведь нас могут за это арестовать!

– Это детали! – Я снова смеюсь, ощущая под босыми ступнями прохладную землю.

Куинн подбегает к стенке, доходящей ей до пояса, первой и, упершись в ее плоский верх ладонями, перемахивает через нее. Калеб далеко не так грациозен, но, должно быть, страх – отличная мотивация, поскольку