Воспоминания - Константин Алексеевич Коровин

то впечатление, вызвать у зрителя то чувство, которое я испытал там, на Севере. Вешаю необделанные меха белых медведей. Ставлю грубые бочки с рыбой. Вешаю кожи тюленей, шерстяные рубашки поморов. Среди морских канатов, снастей – чудовищные шкуры белух, челюсти кита.

Самоед Василий, которого я тоже привез с собой, помогает мне, старается, меняет воду в оцинкованном ящике, в котором сидит у нас живой милейший тюлень, привезенный с Ледовитого океана и прозванный Васькой. Самоед Василий кормит его живой плотвой и сам, потихоньку выпив водки, тоже закусывает живой рыбешкой. Учит тюленя, показывая ему рыбку, кричать «ур…а!»:

– Урр… а, ур… а-а-а!..

Тюлень так чудно подражает и тоже кричит:

– Урр-а-а-а!

– Можно посмотреть? – спросил вошедший в павильон худой и очень высокий молодой человек в длинном сюртуке, блондин, со светлыми ресницами серых глаз.

– Смотри, – ответил самоед Василий.

Тюлень Васька высунулся из квадратного чана с водой, темными глазами посмотрел на высокого блондина, крикнул:

– Ур-а! – и, блеснув ластами, пропал в воде.

– Это же черт знает что такое! – крикнул, отскочив, высокий молодой человек, отряхивая брызги, попавшие ему в лицо от всплеска тюленя.

«Где я видел этого молодого человека?» – подумал я.

Василий, не обращая внимания на присутствие чужих, выпил рюмку, подмигнул и съел живую плотицу. Молодой человек в удивленье смотрел прямо ему в рот. И вдруг я вспомнил: «Это Шаляпин!» Но он меня не узнал и, обратившись ко мне, спросил:

– Что же это у вас тут делается, а? Едят живую рыбу Здравствуйте, где это я вас видел? У Лейнера, в Петербурге, или где? Что это такое у вас? Какая замечательная зверюга!

Тюлень снова высунулся из воды. Шаляпин в упор смотрел на него и, смеясь, говорил:

– Ты же замечательный человек! Глаза какие! Можно его погладить?

– Можно, – говорю я.

Но тюлень блеснул ластами и окатил всего Шаляпина водой.

– Дозвольте просить на открытие, – сказал подрядчик Бабушкин, – вот сбоку открылся ресторан-с. Буфет и все прочее. Чем богаты, тем и рады.

– Пойдемте, – сказал я Шаляпину.

– Куда?

– Да в ресторан, вот открылся.

– Отлично. Мое место у буфета. – И он засмеялся.

Сбоку павильона, когда мы спускались с лестницы, штукатуры оканчивали большой чан. Я сказал:

– Этот чан будет наполнен водой, и здесь будут плавать большие морские чайки и альбатросы, которых я привез с Дальнего Севера.

На террасе ресторана, когда мы сели за стол, хозяин подошел к нам и спросил:

– Что прикажете для начала?

Бабушкин распоряжался. Подавали балык, икру, водку, зеленый лук, расстегаи со стерлядью.

– Удивление, этот ваш павильон. Все глаза пялят. Интересно. А в чану-то что будет? – обратился ко мне хозяин.

Я хотел ответить, но Шаляпин перебил меня:

– По указу его императорского величества, будет наполнено водкой для всеобщего пользования даром.

Хозяин и буфетчик вылупили глаза.

– Господи! – воскликнул хозяин. – Конечно, ежели, но это никак не возможно! Ведь это что ж будет… народ обопьется весь.

– Ну вот, – сказал Шаляпин, – давно пора, а то.

Бабушкин, закрыв глаза, смеялся.

Весело завтракал Шаляпин и рассказывал какой-то новый анекдот. От буфета, улыбаясь, подошел к нам бравый полицейский пристав.

– Простите, – сказал, смеясь, – чего это вы говорите? Что из этого бассейна государь император поить народ водкой будет. Чего выдумаете! Невозможное положение. Говорите зря. Да ведь что в этом самое вредное – поверят! Ведь это пол-Нижнего придет. Не говорите, пожалуйста.

– Садитесь, – предложил Шаляпин. – Это я верно говорю. Но больше одного стакана не дадут. И только тому, кто живую плотицу съест. Вот как тот самоед. – И он стал звать рукой самоеда Василия.

Василий живо подбежал к нам. Шаляпин, наклонясь, что-то ему шепнул. Василий убежал в павильон и вернулся, держа в руках живую плотицу.

– Вот, посмотрите!

Шаляпин налил в стакан водку, Василий махом выпил ее и закусил плотицей.

– Видели? – сказал Шаляпин. – А теперь попробуй-ка нашей закуски…

Он еще налил стакан Василию и пододвинул к нему балык и икру.

Самоед выпил водку и стал оробело закусывать.

– Ну что, какая закуска лучше? – спросил Шаляпин.

– Наша, – ответил самоед.

– Поняли? – спросил пристава Шаляпин.

Бабушкин и пристав только переглядывались друг с другом.

– Какой народ, и откуда такой!

– А вот, – сказал Шаляпин, – настоящий народ. А вам подавай все жареное да копченое!..

– Невиданное дело, – смеялся Бабушкин.

К павильону подошли Мамонтов с товарищем министра Ковалевским.

Шаляпин, увидав их, крикнул:

– Савва Иванович, идите сюда!

Услыхав голос Шаляпина, Савва Иванович направился к нам на террасу и познакомил Шаляпина с Ковалевским.

– Что делается! – хохотал Шаляпин. – Ваш павильон – волшебный. Я в первый раз в жизни вижу такие истории. Он и меня заставляет, – показал он на меня, – есть живого осетра. Кто это у вас, этот иностранец?

Шаляпин хохотал так весело, что невольно и мы все тоже засмеялись. А пристав даже вытирал слезы от смеху:

– Что только выдумают!..

* * *

На открытие выставки приехало из Петербурга много знати, министры – Витте и другие, – деятели финансов и промышленных отделов, вице-президент Академии художеств граф Толстой, профессора Академии. На территории выставки митрополитом был отслужен большой молебен. Было много народу – купцов, фабрикантов (по приглашению).

Когда молебен кончился, Мамонтов, Витте в мундире, в орденах, и многие с ним, тоже в мундирах и орденах, направились в павильон Крайнего Севера.

Мы с Шаляпиным стояли у входа в павильон.

– Вот это он делал, – сказал Мамонтов, показав на меня Витте, а также представил и Шаляпина.

Когда я объяснял Витте экспонаты, то увидел в лице его усталость.

Он сказал мне:

– Я был на Мурмане. Его мало кто знает. Богатый край.

Окружающие его беспрестанно спрашивали меня то или другое про экспонаты и удивлялись. Я подумал: «Странно, они ничего не знают об огромной области России, малую часть которой мне удалось представить».

– Идите с Коровиным ко мне, – сказал, уходя, Мамонтов Шаляпину. – Вы ведь сегодня поете. Я скоро приеду.

Выйдя за ограду выставки, мы с Шаляпиным сели на извозчика. Дорогой он, смеясь, говорил:

– Эх, хорошо! Смотрите, улица-то вся из трактиров! Люблю я трактиры!

Правда, веселая была улица. Деревянные дома в разноцветных вывесках, во флагах. Пестрая толпа народа. Ломовые, везущие мешки с овсом, хлебом. Товары. Блестящие сбруи лошадей, разносчики с рыбой, баранками, пряниками. Пестрые, цветные платки женщин. А вдали – Волга. И за ней, громоздясь в гору, город Нижний Новгород. Горят купола церквей. На Волге – пароходы, барки… Какая бодрость и сила!

– Стой! – крикнул вдруг Шаляпин извозчику.

Он позвал разносчика. Тот подошел к нам и поднял с лотка ватную покрышку. Там лежали горячие пирожки.

– Вот попробуй-ка, – сказал