На пути в Дамаск. Опыт строительства православного мировоззрения - Сергей Юрьевич Катканов

Наверное, лучше бы и вовсе не рассуждать, а положиться на одно послушание. Но если с двух сторон два равно авторитетных старца разное говорят? Выбрать одного из них, его и слушать во всем? Но для того, чтобы выбрать, уже придется рассуждать. А если разное говорят духовник и епископ? Или духовник и святые отцы? В пользу любого выбора можно привести множество доводов. Но случай еще сложнее, когда к разному призывают духовник и совесть. За послушание как раз может быть очень хочется поступить, совести этим рот заткнуть. Но, положим, послушаешься совести (т.е., как тебе представляется – Бога) и та же совесть заест за то, что ослушался священника.

Как быть? Думай. А если "думай", значит ослушание в принципе допускается? Ведь если я хоть в одном случае из тысячи поступаю наперекор воле духовника, значит послушания вовсе не существует, потому что в 999 случаях, когда я послушался, это я решил послушаться. "Я решил" – чистое своеволие под видом послушания. Ну как тут быть? Да в том-то все и дело, что ни кто тебе не скажет.

Или вот пол России ехало к старцам, и это считалось мудро. А не мудрее было обратиться к своему приходскому священнику? Или того проще – к первому ребенку на улице? Как же все-таки? Ни где не написано. А если и написано, в другом месте может быть написано другое. Которое место для тебя?

Православие – не доктрина, а сама жизнь, поэтому все так сложно.

29.08.95.

Если сравнить христианские конфессии, то придется сделать удивительный вывод: православие всегда и во всем – золотая середина, а католицизм и протестантизм – диаметрально противоположные крайности. Надо ли объяснять, что в крайних точках ни когда нет правды.

1. Католицизм утверждает безгрешность Богоматери, то есть приписывает ей свойства Бога. Протестантизм отрицает даже девство Богоматери после рождения Иисуса. Католицизм возвеличивает выше должного, протестантизм – уничижает. Православие чуждо обеих этих крайностей, оно возвеличивает Пресвятую Богородицу, но в меру истины.

2. Католики ведут службы на латыни – языке для простых людей совершенно непонятным (То что после "второго Ватикана" католики перешли на разговорный язык – это уже не классический католицизм). Протестанты молятся на разговорном, уличном языке. Церковнославянский язык православного богослужения – не разговорный, не уличный, но все же понятный русскому человеку в очень значительной степени.

3. У католиков даже белое духовенство приговорено к безбрачию, а протестанты, отрицая монашество, безбрачие почитают вовсе не нужным. Православие – опять по середине – благо безбрачия не отрицается, но к нему обязываются лишь монахи.

4. У католиков одна голова на всех – это папа. У протестантов – сколько голов столько и озарений, каждый сам себе папа. Православная идея соборности предполагает дисциплину в отличие от протестантов, при этом исключает диктатуру в отличие от католиков.

5. Большинство протестантов веротерпимы до безразличия. Католики нетерпимы до инквизиции. (Речь опять же о классическом католицизме). Православие ни с кем брататься и смешиваться не желает, оно обличает ереси, но до инквизиторского фанатизма в их искоренении мы ни когда не доходили.

Помню, как после сборища протестантов их пастор уверял меня: "И вы правы, и мы правы". А во время сборища два католика демонстративно сидели, когда всем предложено было встать для молитвы. С пастором я не согласился, подчеркнув нежелание с ними смешиваться и нежелательность ситуации, когда малосведующие люди нас друг с другом путают. С католиками тоже не согласился, из уважения к собравшимся встал, когда было предложено. Демонстрация презрения – дело не хорошее. Но к коллективной протестантской молитве тоже не присоединился, в это время творил про себя молитву Иисусову.

Хорошо быть православным.

05.09.95

Недавно ко мне в редакцию зашел старенький профессор-атеист, которого до глубины души оскорбили слова в моей публикации: "Мы входим в духовное пространство, где достоверность фактов не измеряется псевдоточными доказательствами так называемой объективной науки, нахально претендующей на достоверность добываемых ею данных". Может быть, я и правда погорячился, и речь стоило вести о нахальстве науки в том только случае, когда она претендует на монополию в овладении истиной. Но дело сейчас не в этом. Дедушку-атеиста не в меньше степени взбесил бы и второй вариант.

Я отказался вступать с ним в полемику. Мы с ним – иностранцы. Таких с позволения сказать профессоров до глубины души оскорбляет сам факт существования верующих. Для православного могут быть наиболее убедительными критерии истинности того или иного утверждения совершенно вненаучные.

Если правоту богослова в полемике доказывают его высоким духовным уровнем – это абсолютно ненаучно. Между тем для верующего человека ничего убедительнее такого доказательства и быть не может. Про архиепископа Серафима (Соболева) автор предисловия к его книге сказал, что владыке за чистоту жизни была дарована особая чувствительность к любым отклонениям от истины. Если не разделять такого подхода, то просто придешь в отчаяние, вникая в тонкости богословской полемики. Кто же способен во всем этом разобраться? Разве мы сможем определить, кто прав? Но для православных все просто: кто "святее", тот и прав.

Господь угождающим Ему дарует способность рассуждения – какую ситуацию как надо понимать с точки зрения истины. А то, может быть, у человека "Символ веры" от зубов отскакивает, а простейшую жизненную ситуацию с православной точки зрения он растолковать не может. Чем больше у человека грехов, тем меньше у него способности такого рода рассуждения, меньше способности понимать Писание. Все еретики – страшные грешники. Не будь они таковыми, Господь не попустил бы им уклониться от Истины. Так по прошествии времени, когда становятся известны сокровенные грехи иных "богословов", можно судить о ложности их взглядов. Так же и относительно тех, чью святость Господь после их кончины засвидетельствовал, можно утверждать, что они имели дар правильно понимать Писание.

Как Максим Исповедник доказывал, что сочинение Дионисия Ареопагита действительно таковым написаны? Св. Максим видел, что автор – человек очень возвышенный. Исповедник твердо знал, что такая глубина боговедения может быть дарована только кристально чистому в нравственном отношении человеку. И этот человек утверждает, что знаком с апостолом Павлом, с его учеником Тимофеем, с Иоанном Богословом. Значит, так оно и есть, этот человек в принципе не может лгать.

Гелиан Прохоров не прав, когда утверждает: "Подобно Пушкину, комментатор (т.е. Максим Исповедник), как видим, считал, что "гений и злодейство – две вещи несовместные". Последнее утверждение может быть истинно или нет, но "комментатор" определенно "считал" совсем не это. Гениальный композитор, поэт, архитектор очень