На пути в Дамаск. Опыт строительства православного мировоззрения - Сергей Юрьевич Катканов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А проблема перевода богослужебных текстов на русский язык? Здесь мало талантливого переводчика, нужен святой переводчик. Необходимо тонко чувствовать богословские оттенки формулировок. Тому, кто знает историю вселенских соборов, хорошо известно, как много значило для выражения догматов безупречное словоупотребление. Одно неточно выбранное слово, передающее общий смысл, но с утратой оттенков, и вот уже открываются ворота для вхождения в Церковь ереси. На первом вселенском соборе судьба православия зависела от одной буквы: омоусиос или омиусиос? Ну и кто сегодня настолько свят, чтобы найти богословски безупречные русские аналоги славянским словам и выражениям? Ни один православный человек не дерзнет взяться за такую задачу, это могут сделать только люди духовно неразвитые, не осознающие грандиозности задачи.
Да и не все вообще можно адекватно перевести, в русском языке порою просто нет слов для отражения некоторых понятий. Как можно перевести, например, "благорастворение воздухов"? А "младенец, ложесна разверзающий"?
Вот и подумайте теперь, так ли уж страшно, что церковнославянский язык не вполне понятен русскому человеку? От кого мы это слышим? От людей, которые как-то однажды побывали в церкви, но ни чего там не поняли, поэтому больше не хотят идти? Им стоило бы напомнить евангельские слова о том, что Царствие Небесное берется усилием и только прикладывающие усилие войдут в него. Человек должен потрудиться, чтобы воспринимать православную традицию во всей ее глубине и полноте. Надо не православие двигать навстречу людям, чтобы стало легче, а самим двигаться навстречу православию, преодолевая трудности.
Когда же о непонятности славянского языка говорят люди образованные, это просто неловко слушать. Для нас овладеть совсем небольшим количеством неупотребляемых в обыденной жизни слов – дело не сложное. Не на много сложнее освоить некоторые непривычные грамматические конструкции. Мы затрачиваем большие усилия для овладения сложными терминологиями различных областей научного и технического знания. Зачем же побуждать Церковь к отмене языка, необходимого для выражения высших форм богословия и духовного опыта?
Умеренные сторонники русификации Богослужения считают, что от славянского языка отказываться не надо, следует лишь заменить на русские некоторые непонятные лова. Но так ли уж сложно запомнить, что при слове "выну" не надо ни чего вынимать, по-славянски это значит "всегда", а под словом "живот" не следует понимать наше ненасытное чрево, по-славянски оно значит "жизнь". Бывают, конечно, случаи, когда двусмысленность некоторых славянских слов режет ухо. Например, "нужник" – прикладывающий усилие, "ссать" – сосать, "срачица" – сорочка. Эти слова хотелось бы заменить, но тут вспоминается высказывание одного подвижника: "Ежели начать, то где остановиться?" Отвори только ворота заменой пары-тройки слов и через десяток лет с удивлением обнаружишь, что от языка вообще ни чего не осталось.
Главная цель сторонников русификации Богослужения – сделать православие более популярным, доступным и соответственно увеличить количество прихожан в храмах, таким способом не может быть достигнута. Опыт свидетельствует, что все как раз наоборот, любая попытка "упрощения веры" приводит к тому, что храмы пустеют. Когда в 20-е годы ХХ века обновленцы все упростили до крайности, желая приблизить веру к людям, к ним вообще перестали ходить. Тем временем православные храмы, по прежнему дышавшие суровой древней строгостью, не могли вместить всех желающих. Те же процессы происходят в католической церкви. Они упростили христианство насколько могли: посты отменили, мессу сократили, сидеть разрешили, латынь заменили на современные языки. И с этого времени католические храмы опустели. Ни кого не привлекло то, что месса теперь служится не на латыни, а на понятном языке. Люди, напротив, восприняли "облегченную веру", как нечто несерьезное, не заслуживающее внимания.
То же будет и у нас, если мы отменим церковнославянский язык. Храмы не наполнятся, а опустеют. Эта популяризация не принесет ни одного положительного последствия, а вот раскол нам гарантирован. Этого не понимал патриарх Никон, решивший кое-что изменить в богослужительных текстах, из-за его легкомыслия Церковь уже четвертый век умывается слезами. Неужели мы хотим еще одного раскола, похлеще того? А он обязательно будет, надо знать православных. Вот священник в одном из современных храмов возглашает: "И всю жизнь нашу…" Верующие слышат "жизнь" вместо "живот" и тут же теряют доверие к этому священнику.
И ведь не на столько верующие не правы. Склонность к русификации богослужения всегда свидетельствуют об оскудении веры. Это симптом глубоких духовных перемен самого плачевного свойства. Церковнославянское богослужение – это неотъемлемая часть очень сложного синтеза, которым является церковная жизнь. Здесь тронь хоть что-то – посыплется все.
Да, мы порою не каждое слово в Богослужении понимаем, но в молитве важен не дословный перевод, а единство формы и содержания, которое воздействует не столько на рассудок, сколько на душу. К тому же слова нашей молитвы воздействуют не только на нас. Вспомним, как оптинский старец, ответил одной женщине, которая жаловалась на то, что не разумеет смысла псалмов, которые он велел читать ей ежедневно: "Не разумеешь, все равно читай – бесы разумеют".
Однажды пришлось столкнуться с таким доводом в пользу русификации Богослужения: "Зачем нам читать Евангелие на книжном славянском языке, если Господь обращался к людям на разговорном арамейском?" Но ведь священник в храме во время проповеди так же обращается к людям на разговорном языке. И что-то не припомню, чтобы Господь ратовал за перевод Пятикнижия Моисея на просторечный арамейский язык.
Кроме прочего, в современном мире церковнославянский язык является объединяющим людей и в пространстве, и во времени. Приезжаем мы, например, в Сербию или Болгарию, на улице людей не понимаем, но едва переступив порог храма, слышим родную и понятную церковнославянскую речь.
Этот язык так же соединяет нас со многими поколениями наших предков вплоть до начала христианства на Руси. Тысячу лет назад наши предки говорили на другом языке, а молились – на том же самом, что и мы. Разве это не здорово?
Территория креста
За нами щелкнул замок и, сделав всего несколько шагов, мы оказались в исправительной колонии, в совершенно ином мире, который живет по правилам для нас непонятным, да и неизвестным. Мы – это священник, трое певчих церковного хора и журналист. Любой свободный человек, если он не работает в исправительной системе, на территории зоны – иностранец, не знающий языка. Но вот, пройдя всего несколько сот метров, мы поднимается на второй этаж административного здания и, переступив порог одной из комнат, попадаем… на свободу. Здесь – замечательная домовая церковь с настоящим иконостасом. Церковные подсвечники, богослужебные
