На пути в Дамаск. Опыт строительства православного мировоззрения - Сергей Юрьевич Катканов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так доказывает богословие авторство Дионисия Ареопагита. А как доказывает наука, что он не мог быть автором этих текстов? 1. У него обнаруживается цитата из послания Игнатия Богоносца, которое последний написал после его смерти. 2. В том, что автор говорит о церковной иерархии усматривают немало черт более позднего времени. 3. На рубеже I-II веков богословско-филосовская система еще не могла быть такой разработанной.
Но разве Господь не мог вложить одни и те же слова в уста двух разных святых? Оба – святые, значит говорили не свое, а от Бога, а из одного источника одно и исходит. Чаще это «одно» расходится в форме, но почему бы ему и в форме не совпасть? Второе – все пророки сообщали с точностью о том, что будет после них. Почему св. Дионисий не мог провидчески упомянуть черты иерархии недалекого будущего? Третье – из того, что по своей глубине религиозно-философская система Дионисия превосходит уровень рубежа I-II веков, следует лишь то, что Дионисий был ближе к Богу, чем большинство его современников.
Итак, с православной точки зрения доказательство св. Максима «за» – железное, а доказательства науки «против» решительно ни чего не доказывают, кроме святости Дионисия. Ну а наука скажет, что максимово доказательство – это мыльный пузырь, а вот ее возражения неоспоримы. Не о чем нам спорить с этими господами.
Дописано 19.03.13.
Все примерно так и есть, но все гораздо сложнее. Может ли благочестивый православный человек врать? Может. Еще как может. Большинство наших житий – наглядное тому подтверждение. Сколько слов там приписано святым, которых они не говорили, сколько вымышленных фальшивых деталей мы можем встретить в житиях. Непонятно, как это православный человек может врать? Так ведь он же не обязательно сознательно обманывает. Бывает, знаете ли, что врет человек и сам себе верит. Он как бы даже и не врет, он предается благочестивому фантазированию, а главное – он уверен, что его фантазии послужат духовной пользе читателей. Может быть, и послужат. Но он врет. Он выдает за правду то, что сам же и выдумал.
И вопрос об авторстве произведений, которые прописывают Дионисию Ареопагиту, сейчас представляется мне открытым. У меня нет намерения полемизировать с тем, что я писал 18 лет назад. Просто теперь я понимаю, что все это можно очень по-разному интерпретировать. Представьте себе такую ситуацию. Некий христианин где-то откопал богословскую рукопись, на которой сделана пометка, что она принадлежит некому Дионисию. От содержания текста он пришел в восторг, а текст и правда того заслуживает. И вот у него возник вопрос: уж не тот ли это самый Дионисий Ареопагит? Эта мысль показалась ему столь восхитительной, что вопрос тут же превратился в уверенность: ну, конечно же, это он и есть. Только друг апостола Павла мог написать такие возвышенные произведения. И вот этот первооткрыватель так искренне возжелал осчастливить христианский мир обретением текстов Ареопагита, что спорить с ним было уже бесполезно. Он говорит: «Я чувствую», и хоть кол ему на голове теши. Он мог еще для верности вставочку сделать, про личное знакомство с апостолом Павлом. Он вовсе не чувствует себя лжецом, он это делает, чтобы развеять сомнения скептиков и маловеров. Да мало ли известно в истории случаев, когда переписчики относились к своей работе, мягко говоря, творчески. А Максима Исповедника отделяло от Дионисия Ареопагита более полутысячи лет. Сколько раз за это время рукопись была переписана? Так что ни кто ведь не говорит, что некий Дионисий врал, утверждая, что он – Ареопагит. Это могли сделать за него другие, причем, очень благочестивые люди, к тому же из самых лучших побуждений.
Я вовсе не утверждаю, что Ареопагит не мог быть автором этих текстов. Но теперь мне представляется уместным сказать: «Не знаю». Благочестивые восторги делают нас порою очень некритичными ко всякого рода вымыслам.
Относительно того, что «кто святее, тот и прав»… Наверное, так и есть. Жаль только агиометра до сих пор не изобрели, так что с применением этого критерия истины у нас большая напряженка. Кураев, например, пишет, что архиепископ Серафим (Соболев) призывал атеистов попросту убивать, после чего его книги вообще невозможно продавать в православных магазинах. Если архиепископ действительно это утверждал, это действительно помрачение нравственного сознания. Но я не сомневаюсь, что он жил праведно, и, между прочим, зарубежники его канонизировали. Но что же у него с «чутьем на истину», если он считает, что атеистов надо убивать? И что у зарубежников «с чутьем на святость»? Да ведь и у нас агиометра нет.
А как проходили вселенские соборы, где искали истину, это многим лучше вообще не знать. То что святитель Кирилл Александрийский, столп православия, на третьем вселенском соборе действовал подкупом и обманом, не зная, кажется, вообще ни каких нравственных ограничений, это как? А вот ересиарх Несторий вел себя вполне достойно, проявлял смирение, не искал своего, и в конечном итоге на деле доказал, что готов пожертвовать собой ради мира церковного. Если бы тогда смотреть на личности, то православие погибло бы, потому что, как бы скверно не поступал святитель Кирилл, но он отстаивал Истину. И я не осуждаю святителя, не спорю с тем, что это был действительно святой человек, но человек бесспорно очень сложный. Я не знаю, что происходило у него в душе, когда он решал вопросы Истины при помощи взяток.
Кстати, некоторые не вполне корректно выраженные мысли свт. Кирилла вскоре появившиеся монофизиты положили в основание своей ереси. И про Нестория ведь вполне можно сказать, что он всего лишь не вполне корректно формулировал свои богословские мысли, и от некоторых крайних суждений он довольно быстро отрекся. Так у кого из них было больше чутья на Истину? Кто был праведнее? Кажется, Господь утвердил Истину совершенно независимо от личных качеств действующих лиц этих споров.
Я, конечно, не лезу в богословие, но тоже ведь рассуждаю. И если исходить из того, что дар рассуждения дается за праведность жизни, так мне вообще нельзя браться за перо. Я в грехах, как в шелках, но порою могу быть прав, а человек, душа которого куда чище моей, может быть не прав. Дар дается ни за что. Просто дар и все.
С какими страшными испытаниями порою сталкивается наша вера, когда мы узнаем некоторые факты, буквально травмирующие душу. Но нельзя отрицать очевидное. Надо принять правду, как она есть, и все
