Инициатор - Ольга Ворон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не отрывая взгляда от раны, Алиса тронула бета за плечо:
– Я могу его укусить. Он выживет. Правда.
Отец Владимир услышал. Дёрнулись тяжёлые веки:
– Отринь, – поморщился он.
Даниил молча взял альфу за плечо и отодвинул от умирающего священника. Алиса, прихватив зубами кончик губы, смогла оторвать взгляд, отсела и обхватила руками колени, сдерживая себя. Её лихорадило от запаха крови.
Старик потянулся ближе к нависшему над ним йаху:
– Дай посмотрю на тебя… – старик всматривался в тёмные глаза. – Ты… другой… совсем другой… Это плохо.
– Плохо?
– Мир не любит других… Мир будет тебя убивать…
– Я буду осторожен, – успокаивающе сжал пальцы умирающего бет.
Отец Владимир опустил голову и обвёл мутнеющим взглядом лица йахов.
– Как глупо… Всю жизнь искать и найти вот так…
И закрыл глаза.
– Уходите с миром, отец Владимир, – тихо сказал Данила.
– Во имя Отца и Сына и… – губы священника тронуло нервной ухмылкой: – Святотатство… – прошептал он и дыхание замерло.
Спустя мгновение кровь перестала толкаться в расслабившиеся ладони.
Даниил отпустил стиснутые пальцы мертвеца, и они свалились вяло, словно обрубки верёвок. Он накрыл лоб старца и провёл ладонью вниз – на закрывшихся веках остался тёмный влажный след. Бет несколько мгновений смотрел на свою окровавленную руку, словно боролся с собой, а потом перевёл взгляд на девушку.
– Нужно уходить, – через силу сказал он. – Скоро здесь будут храмовники.
Алиса отозвалась:
– Уже.
Бет стремительно обернулся. Девушка безучастно потёрлась о плечо ухом, на котором запекающаяся кровь образовала щекочущую корку, и пояснила:
– Командор пробежал всего метров пятнадцать от храма. И остановился. Пистолет практически пуст. Засада в одиночку бессмысленна. Средств связи у него нет.
Данила исподлобья огляделся и задумчиво закусил губу:
– Значит, его остановили свои. Логично. Итак, церковь окружена. Десятки храмовников. По паре кило серебра на душу. Высокая скорострельность, по четыре ножа на рыло и ни звука, даже умирая… Что ещё?
Алиса пожала плечами:
– Пистолеты и ножи – для повседневной работы. Для особой есть фугас, огнемёты, что покрепче.
– Сперва будет бум, потом тра-та-та, затем по горлышку чик, а под конец пуд соли и фунт тротила на костёр, – рассеяно заключил Даниил, оглядываясь, словно в поисках выхода. – Чёрт побери, хреново быть бессмертным.
Опустив лицо в колени, Алиса грустно усмехнулась. Она выхода не видела.
Бет поднялся, рывками загнанного зверя начал метаться по церкви, выглядывая ходы и то, что можно было бы использовать, как оружие.
Алиса смотрела сквозь прикрытые глаза на товарища и облизывала губы – Даниил был прекрасен: обнажённый, возбуждённый, словно летающий. Похожий на альфу, потерявшего память и цель. Впрочем, она и сама потеряла её. В этом они были схожи.
Шаги во дворе они услышали одновременно. Обернулись, ощерились в ожидании. Высокая створка входной двери зашелестела хорошо смазанным механизмом, когда её потянули с другой стороны.
Командор стоял перед ними, разведя безоружные руки. На обнажённом торсе выделялись красно-синие полосы гематом, оставшихся от драки с отцом Владимиром, а лицо храмовника оставалось равнодушным.
– Я предлагаю вам сдаться, – сказал он, смотря за их оскаленные лица на иконостас.
Даниил сдержанно зарычал и мягко, пружинисто двинулся навстречу командору. А у Алисы невольно сомкнулись губы и опали волосы. Она смотрела, не в силах оторвать взгляд от товарища. Его плечи покато взбугрились, а во всех движениях появилась та кошачья пластика, которая отличала только альф. В его горле клокотало, и лился знакомый змеиный шёпот-присвист:
– Ты? Пришёл? Душегуб…
Инквизитор перевёл на него задумчивый взгляд:
– Порвёшь меня – она умирать будет вечно.
Даниил оскалился и остановился, словно напоролся на стену.
– А ты… – командор сделал паузу, оглядывая противника. – Тебя давно хочет видеть владыка Сергий. И, видимо, не зря. – И развернулся выходить: – У вас три минуты. Потом я спалю здесь всё. Кипеть будете долго.
– Взорвёшь Храм своего бога? – прошипел Даниил, пригибаясь.
Уже толкая дверь, командор чуть обернулся:
– Осквернённый храм – уже не храм.
И вышел.
…
34. Отверженные
Они стояли друг против друга, смотря, словно впервые видя, оглядывая и ничем не выдавая чувств, в дрожащее желе превращающих нутро. В высокие окна проникал свет восходящего солнца и окрашивал золотые оклады кровавыми бликами, а убелённые лица святых розовыми мазками делал полными живости. И стояла тишина, в которой слышен был неясный далёкий гул и едва-едва – шёпот листьев в саду.
Когда ухнул первый удар старого, давно молчащего колокола, они вздрогнули оба. И одновременно обернулись к входу. Шум с улицы нарастал. Гам, топот, истерические выкрики, плач и гогот.
– Люди, – мотнул головой Даниил. Плечи его опять набухли, напряглись, сгорбились, подобрав к корпусу напружиненные руки. Глаза сузились, смотря на основной вход.
Когда с улицы раздались выстрелы, йахи огрызнулись, приседая перед броском, и тут же изумлённо замерли. Стреляли не в них. А гул приближался. Ещё мгновение, и церковь снесёт цунами человеческого ора. Кротко переглянувшись, йахи рванули в стороны. Бег, прыжок – и оба взлетели по стенам церкви на тонкий бортик, отделяющий купол. Замерли, распластавшись спинами и распахнутыми руками, словно распятые на потолке.
Явственно, пробившись через многоголосье безумной толпы, зазвучал голос командора Борислава. Он приказывал людям встать. Но даже поставленная «особая речь» не остановила буйства. Толпа сминала всё.
Застрочили автоматы. Глухо ударил пулемёт и тут же смолк. В общем хаосе звуков потонул шум переворачиваемой машины и истерические крики людей, бешеными ударами месящих уже не сопротивляющиеся тела.
Алиса и Даниил переглянулись.
Створки, открывающиеся наружу, толпа просто вынесла в притвор. Окровавленные тела первых ввалились в церковь на падающих дверях, словно на высунутом языке куски фарша. Контрастные – белые в красном – едва шевелящиеся, ползущие с трудом под грудой таких же, переползающим по ним, тел. Вторые ряды напирали, падали на возникший завал и по-пластунски быстро ползли, ползли. Рвались в церковь…
Вошедшие бежали, ползли, падали и поднимались, – к иконостасу. Они видели только крест над алтарём и белые в розовом лики. И не смотрели вниз. И месили ногами, коленями, локтями лежащее на полу тело старого священника. Их пастыря.
Люди лезли к алтарю, припадали к иконам, плакали и смеялись взахлёб, толкались, лезли друг на друга всё выше и выше… И нашествие не кончалось. Волна за волной – шли, падали, захлёбывались соплями и кровью, и погружались под толщей
