Инициатор - Ольга Ворон

пол и сама сползла ниже и легла рядом с бетом. От него уже не веяло замогильным холодом, ток смерти покидал стремительно оживающее тело, но его лицо всё ещё было бледно, а грудная клетка не колыхалась. Алиса прижалась щекой к плечу товарища и положила ладонь ему на грудь, напротив сердца, чтобы сразу, как жизнь забьёт в нём с силой, почувствовать всплески сердца и проснуться. Закрыла глаза, прислушиваясь к шорохам за окнами, и заснула.

…

33. Потеря

Алиса очнулась от неистовых толчков под ладонью. Сердце Даниила яростно колотилось, проталкивая сгустившуюся за время спячки кровь. Она приоткрыла глаза, потянулась посмотреть и замерла – сильная рука прижала её плечо к полу. Стиснула, вмяла мясо в кости и впилась крепкими когтями. Боль пронзила и тут же отступила.

– Данила, – беззвучно позвала Алиса. Неизвестный до этого страх заставил ходить ходуном рёбра.

Он развернулся и навис над ней тёмным силуэтом – ярким, словно провал в космическое пространство, полное пульсирующих звёзд. Даниил дышал прерывисто и яростно, сквозь заострившиеся зубы выбрасывая воздух.

– Данила, – снова позвала она.

А он тяжело опустился на неё, накрыл напряжённым дрожащим телом, словно закрывая от удара. Схватил за плечи, урча, прижался лицом к её шее, трясь лбом по вздрагивающей над жилками коже.

– Да…ня… – Алиса тихо застонала, почувствовав, как тело заполняется тёплым мёдом, текущем по каждой венке и артерии, просачивающимся во всякую клетку. Сознание замутнело, покрываясь бледным туманом.

А Даниил выгнулся дугой, зарычав. Его руки скользнули ниже и рванули рясу. Под когтями ткань звонко разошлась, и обнажилось белое точёное тело девушки. Дрожащее, но покорное.

Даниил прижался к коже над грудью, заскользил жарким ртом, обдавая горячечным дыханием. Алиса застонала, закрывая глаза. А лапы бета разрывали платье ниже. Взрезав ткань, Даниил раздвинул лоскуты юбки и сунул руку девушке в промежность. Когти оставили пульсирующие теплом борозды, и пальцы вдавились в мякоть, полную огня. Алиса вздрогнула и вцепилась в плечи бета.

Сознание её помутилось и всё, что оставалось – только жар под пляшущими в промежности пальцами и запах безупречной, самой чистой и любимой крови, метающийся прямо перед лицом.

Она почувствовала бьющуюся боль резко, словно серебреный клинок с маху проколол тело. Взвизгнула, прянув, и открыла глаза. Над ней висел уже подсвеченный восходящим солнцем купол, полный ликов святых. И – бет. Даниил стискивал её всем телом: корпус вжимал в пол тело, руки сдавливали плечи, а зубы глубоко сидели в её шее. Язык бета бился по пробитой коже и слизывал бьющую толчками кровь. А тело напряжённо трепетало, вдавливаясь всё сильнее, всё глубже. И челюсти стискивались с каждым мгновением мощнее.

Она пыталась отодвинуться, но тщетно. Пыталась запретить крови течь из вскрытого горла, но не могла совладать со своим телом. Её пьянило и мутило от происходящего. И сознание гасло, словно проваливаясь в сахарную вату.

До тех пор пока Даниил не рыкнул, стискивая челюсти, и шало не сжал её под собой. В этот миг кровь её наполнилась яростной волной боли и жизни. Она зашипела, заметалась под бетом, пытаясь сорвать его руки. И неожиданно он сдался и отпустил её, отодвигаясь и расслабленно встряхивая головой.

Она отползла от него к стене. Опёрлась на дрожащие руки. Рана на горле прекратила кровоточить, начиная спешно затягиваться, но кровь была везде – на голой груди, животе и бёдрах – размазанная мазками иероглифов. И она была на Данииле, молча сидящем напротив и смотрящем на неё угрюмо.

– Пусто, – хрипло сказал он. – Господи, как пусто! И бессмысленно…

И, обхватив голову руками, склонился, сжался в клубок.

– Да…ня, – Алиса провела языком по дрожащим губам и почувствовала вкус своей крови.

Подняла глаза – в нескольких шагах за спиной бета стоял отец Владимир. Его лицо выделялось белым пятном в общем сумраке, в расширившихся глазах качалось отражение креста, а во вздрагивающей руке дрожал пистолет. Алиса перевела взгляд на ствол, удивлённо и рассеянно смотря за тем, как напротив неё ходит вверх-вниз стальной кружок.

– Отродье, – с мукой прошептал отец Владимир.

Алиса дёрнулась в сторону, уходя из-под выстрела, рухнула, закрываясь руками. Склонённый Данила только вздрогнул, не двигаясь с места.

Но священник выстрелить не успел.

Тёмная фигура навалилась сбоку, снося старика с ног.

Выстрел. Пуля промчалась в сторону иконостаса и ударилась в стойку.

Командор, оказавшись сверху, схватил запястье священника, отвращая пистолет от замерших йахов и себя. Старый инквизитор не сдавался – пули врезались в купол, со звоном раскачивали лампады и стригли сусальное золото с окладов.

Алиса доползла до Даниила, обхватила его плечи, затормошила:

– Даня! Даня!

А два инквизитора, катаясь по холодному каменному полу храма, дрались за пистолет. Командор, не знамо как освободивший руки, ещё не мог хорошо двигаться после долгого сидения в неудобной позе, но и старому священнику, уставшему после трудного дня, не хватало силы, чтобы избавится от цепких захватов. От сражающихся тянуло тяжёлым духом непримиримости.

– Даня!

Даниил с трудом распрямился и сфокусировал взгляд.

– Аля?

Внезапно выстрел ударил глухо. Они обернулись одновременно.

Командор скатился с замершего тела отца Владимира. Перекувыркнулся и поднялся на ноги уже в притворе. Он уходил спиной, держа йахов на прицеле, и в сощуренных глазах его читалась холодная угроза.

Алиса поднялась и, не сводя глаз с уходящего командора, подошла к отцу Владимиру.

Священник ещё был жив. Серые глаза, направленные на купол церкви, дрожали мутной пленкой нечувствительности, а руки шарили по ране, словно что-то ещё можно было сделать. Судорожно дрожащие пальцы ощупывали клокочущую кровью дыру в ходящей ходуном груди, залезали внутрь.

Настороженно следя за йахами, командор скинул засов с дверей и, толкнув створку, скрылся во дворе. В приоткрытую щель в церковь проник мягкий свет рассветных сумерек. Алиса смотрела на полосу тёплого света, пока сзади не подошёл Даниил.

Он присел рядом со священником, и тот вдруг успокоился и перевёл на него взгляд. Пальцы перестали шарить по ране, ладони тяжело накрыли дыру в груди, стремясь удержать утекающую жизнь.

– Даня, – прошептал отец Владимир, трудно сосредотачиваясь на лице наклонившегося бета. – Что ты сделал… Даня… Что я сделал…

Даниил положил свою руку поверх измаранных ладоней, стиснул холодеющие пальцы:

– Я люблю её, отец…

Священник закрыл глаза – уголки губ дернулись, опускаясь вниз и углубляя складки вокруг рта.

– Да, – прошептал он. – Любовь, да… Но смешение… О, Небеса! Это сильнее любого обряда. Смерть сотней зовёт Его слабее, чем одна Любовь… Что мы наделали, Даня…

Алиса присела рядом на корточки и снизу вверх взглянула на бета.