Ноттингем - Лина Винчестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сойер забирает стопку тарелок и идет на кухню. Сжимая во вспотевших ладонях вилки с ножами, я иду следом.
– А я как раз несу десерт, – говорит Фелисити, выходя из кухни с подносом, полным высоких креманок.
– Слушай, Манчестер, ты не должна брать весь ужин на себя.
– Но мне только в радость.
Сойер говорит что-то еще, но я как завороженная смотрю на клубничный мусс на подносе, политый хорошей порцией взбитых сливок. Рот мгновенно наполняется слюной.
– Мы скоро присоединимся, – обещает он и, удерживая стопку грязной посуды одной рукой, берет с подноса креманку и проходит в кухню.
Остановившись у раковины, я опускаю в нее столовые приборы. Вытерев руки о полотенце, заправляю чуть дрожащими от волнения пальцами волосы за уши, но в ту же секунду вспоминаю, как по-дурацки выглядят мои оттопыренные уши, и быстро возвращаю пряди на место.
Положив тарелки в раковину, Сойер достает из выдвижного ящика ложку и, опустив ее в клубничный десерт, останавливается передо мной, протягивая креманку.
– Держи. Не могу разговаривать с тобой в тот момент, когда половина твоих мыслей принадлежит клубнике со сливками.
Как только прохладное стекло оказывается в моей ладони, а запах ванильного крема и ягод попадает в нос, я чувствую себя чуть лучше. Просто потому, что есть чем занять руки и куда спрятать взгляд.
– Кажется, вы с Зоуи не в восторге от формата сегодняшнего ужина.
– Зоуи скучает по отцу.
– Но у тебя другая причина.
Сойер коротко кивает.
– Буквально пару дней назад мама проснулась с похмелья и плакала, но не потому, что ей стыдно, а потому, что умоляла принести ей хотя бы пиво.
– Ты не говорил об этом.
– Потому что стыдно, Райлс.
В глазах Сойера отражается столько боли и сожаления, что в груди все сводит.
– А теперь она играет в отчаянную домохозяйку, и не потому, что хочет загладить вину перед детьми, а потому, что решила поиграть в модель полноценной семьи. Это делает ее счастливой. Отсутствие отца заставило ее пить. Мама словно забыла настоящую причину того, почему должна отказаться от алкоголя. Этот наставник исчезнет в любой момент, и тогда она снова сорвется.
– Может, для нее это самый легкий способ начать борьбу? Дай ей немного времени. И, пожалуйста, попробуйте поговорить с ней и сказать, что вас волнует. Зоуи тоже. Мне очень жаль, что вы вынуждены снова проходить через это.
Отставив креманку, я без раздумий подаюсь вперед и крепко обнимаю Сойера. Немного поколебавшись, он обнимает меня в ответ, зарываясь лицом в мои волосы. Это тот редкий случай, когда наши объятия не приносят мне эйфорию, а вызывают грусть.
– И мне жаль, что меня не было рядом именно в этот момент, – говорю я, прижимаясь лбом к его груди. – Прости.
Конечно, было проще запереться в комнате и жалеть себя из-за комментариев в интернете, пока мой лучший друг переживал один из самых худших периодов, а я, как самая настоящая трусливая эгоистка, даже не нашла в себе смелости написать и спросить, как он.
– Все в порядке, тебе не за что извиняться. По крайней мере, не в этой ситуации.
Сойер отстраняется. Под его пристальным взглядом я тут же хватаюсь за спасительную креманку.
– Так, – мямлю я, прислонившись поясницей к столешнице, – кто из нас начнет?
– Предлагаю сценарий нашего разговора: я буду задавать вопросы, и каждый раз, когда ты не захочешь отвечать, просто съедай ложку мусса.
– Но уже вечер, а тут полно сахара.
– Можно просто отвечать на вопросы.
Это будет сложно.
– Как ты? – спрашивает Сойер. И я точно знаю, что он имеет в виду последствия школьного интернет-буллинга.
– В порядке. Мем «в зале суда» довольно забавный.
– Почему не ходишь в школу?
– Потому что все ненавидят меня.
– Брось, Райлс. Сегодня ненавидят, а завтра обожают. У тебя есть друзья, поддержка и планы на будущее. Ты действительно готова жертвовать учебой и тренировками из-за пары мемов, которые забудут через несколько дней? И… Черт, не хотел говорить…
– Что? Боже, что такое?
– Слышал, как ребята из оргкомитета планировали бал на Хэллоуин. Для декораций они хотят использовать только гирлянду и туалетную бумагу.
– Нет! Я ведь отправила им план, они не… Ты врешь, да?
Пожав плечами, Сойер берет ложку и, набрав мусс, отправляет его в рот.
– Ты не заходил, и я подумала, что ты уже никогда в жизни не захочешь говорить со мной.
– Давал тебе время подумать. И себе тоже. Нужно было унять злость после того, как я увидел вас двоих в коридоре.
Я чертовски сильно не хочу говорить об этом моменте, настолько, что готова съесть все сладкое в доме.
– Зачем ты соврала, что он не шантажировал тебя?
– Может, потому что я не лгала?
– Лучше съешь ложку мусса, но не ври мне прямо в лицо.
Безупречный на вкус десерт с прослойкой печенья совсем не приносит никакого наслаждения, пока я медленно пережевываю его.
– Так что у тебя с Каллумом?
– Я не знаю, как ответить на этот вопрос, Сойер.
– Вы… Есть вероятность, что вы будете вместе?
– Нет.
– Ваш поцелуй в коридоре…
Не дослушав вопрос, я быстро отправляю ложку мусса в рот.
– Тот вечер в ванной, когда мы с тобой… когда я чуть не сломал нашу дружбу. Я испугал тебя и перешел черту, верно?
– Нет, совсем нет.
С облегчением выдохнув, Сойер проводит ладонью по волосам, взъерошивая их.
– Я боялся, что ты натворила глупостей, потому что не могла честно сказать мне все в лицо. Я уже не знаю, что думать, понимаешь? Ты ведешь себя странно именно с того вечера. Поцелуй с Каллумом, этот цирк в кафетерии.
– Это был не цирк, я сказала правду. – От сказанной лжи во рту появляется горький привкус.
Сойер смотрит на меня с таким недоверием, будто я рассказываю о том, что вчера ужинала с инопланетянами.
– По крайней мере, та часть моей речи, где я говорю, что у меня все еще есть к нему чувства и я сделала глупость из ревности, – это правда.
– О шантаже сказала Хлоя, а не ты. Тоже из ревности?
– Я как-то ляпнула это девочкам в порыве злости, ложь нарастала как снежный ком, и повернуть назад было уже нельзя. Не думала, что все настолько далеко зайдет. Прошу, только не смотри на меня так. Ты отказываешься верить, потому что не хочешь видеть, какая я на самом деле.
– И какая ты на самом
