Ноттингем - Лина Винчестер

Каллум оглядывает коридор и, прикусив губу, едва сдерживает улыбку, наслаждаясь тем, что план сработал. Кругом слышатся перешептывания, я буквально чувствую на себе осуждающие взгляды.

– Тут не на что смотреть, – бросаю я, поворачивая голову.

Из легких вылетает весь воздух, а в груди становится так больно, будто кто-то с ноги пнул в солнечное сплетение. Замерев в раскрытых дверях кабинета, на меня смотрит Сойер. Держа в руке тетрадь, он постукивает ею по бедру и раскрывает губы, словно собирается сказать что-то, но в итоге качает головой и молча уходит.

– Я бы на твоем месте не рассказывал ему о нашем уговоре, иначе комплекс героя не позволит ему сидеть на месте. Готов поспорить, что, узнав правду, он сам прибежит в участок.

Не хотелось бы этого признавать, но Каллум прав. Только как я теперь объясню все Сойеру? Как мы восстановим то, к чему я шла долгие годы? Как вернуть тот момент в ванной комнате, где он смотрел на меня потемневшим взглядом так, будто ждал этого так же сильно, как и я.

Теперь я, кажется, потеряла не только этот шанс, но и нашу дружбу.

* * *

Уже к концу второго урока одна половина Ноттингема говорит, что Райли Беннет не знает себе цену, а вторая называет меня лживой тварью. Ви и Хлоя заваливают сообщениями с вопросами, но меня хватает лишь на то, чтобы ответить: «Потом объясню».

Из топа самых популярных людей школы мы с Каллумом скатились в самый низ. Он – шантажист, а я – бесхребетная лживая дура. Не могу судить остальных, потому что если бы я увидела эту ситуацию со стороны, то сказала бы о нас то же самое.

Во время ланча еда не лезет в горло, я сжимаю в напряженной ладони вилку, гипнотизируя салат, и даже боюсь взглянуть на Сойера, сидящего через несколько столов. Я чувствую на себе его пристальный взгляд, и мои мышцы немеют от этого ощущения.

Хлоя и Ви смотрят на меня с сочувствием, так, будто я заложник под прицелом автомата террориста, хотя в какой-то степени так и есть.

В горле першит от желания разреветься, и я делаю несколько больших глотков воды. Каллум склоняется ко мне и постукивает вилкой по моей бутылке.

– Думаю, тебе пора сказать тост.

– Сейчас?

– Лучшего времени и места просто не найти.

Во рту появляется горький привкус. Я выстраивала свою репутацию годами, и теперь мне нужно устроить показательное самосожжение. За пару коротких мгновений я потеряю все.

«Все ради Сойера», – напоминаю сама себе и забираюсь с ногами на стул.

– Народ! – выкрикиваю я. – Минуточку внимания!

Обычно в кафетерии стоит такой гул, что никого не дозовешься, но, поскольку я хедлайнер сегодняшнего дня, все и без того смотрели в мою сторону. Внимание удается привлечь даже слишком быстро, становится непривычно тихо.

Ровно до этого момента я просто обожала быть в центре внимания. Сейчас же мне хочется сжаться до размера молекулы и исчезнуть.

– Наверняка многие из вас в курсе, что произошло в пятницу на вечеринке в парке Ветеранов. Я обвинила Каллума в том, что он шантажировал меня нюдсами.

В ответ тишина. Сжав дрожащие и влажные от пота ладони в кулаки, я думаю лишь об одном: главное, не смотреть на Сойера.

– Не знаю, сможет кто-то понять меня или нет, но я… Каллум сделал мне очень больно, бросив меня в начале лета, а затем стал проводить время с моей новой соседкой Фелис.

Фелисити, застывшая в очереди у стойки раздачи, выглядит потрясенной и даже испуганной.

– Я сходила с ума от обиды и ревности, а в пятницу переборщила и выпила лишнего. Я была так зла и хотела отомстить, что ляпнула это на эмоциях. Я соврала. Каллум Брайт никогда не шантажировал меня. Более того, он не стал опровергать эту ложь, чтобы не выставлять меня в плохом свете, потому что… Потому что он хороший человек, в отличие от меня.

Мой голос резко тонет в осуждающих охах и вздохах. В мгновение кафетерий наполняется множеством голосов, и ни в одном из них не звучит сочувствия и понимания.

На ослабевших ногах я спускаюсь со стула и, схватив сумку, стрелой несусь к выходу.

На улице издевательски хорошая погода, яркие лучи заставляют меня щуриться, пока я почти бегу к парковке.

– Райли! – раздается за спиной голос Сойера.

Резко остановившись, я оборачиваюсь. Он быстро сокращает расстояние между нами. В его глазах отражается смесь удивления, злости и непонимания. Стоять здесь под пристальным взглядом Сойера еще хуже, чем перед переполненным кафетерием.

– Что за цирк ты устроила?

– Ауч! Вообще-то это было покаяние.

По тому как плотно Сойер сжимает челюсть, я понимаю, что он совсем не настроен шутить.

– Какого черта?

Меня все еще трясет, пальцы дрожат, и я прячу их в сумке, ища ключи от машины, а заодно пользуюсь возможностью не смотреть на Сойера.

– Ты все слышал.

– И видел, к сожалению. Ты ведь не думаешь, что я поведусь на эту чушь? – Он делает шаг ко мне, вставая вплотную, а я смотрю на носки его кроссовок и не могу пошевелиться. – Эй, это же я, Райлс, просто поговори со мной.

– Мы можем обсудить это чуть позже? – прошу я, чувствуя, как горло начинает першить от желания разреветься. – У меня голова болит. Мне нужно побыть одной.

Достав ключи, я, не поднимая головы, взмахиваю на прощанье и делаю шаг в сторону, но Сойер ловит меня за руку, а затем его теплые пальцы касаются моего подбородка.

– Просто хочу услышать, что ты в порядке.

Почему ему обязательно нужно быть таким заботливым? От этого мне только тяжелее.

– Я в порядке, правда.

* * *

Скрестив руки на груди, Ви ходит по моей комнате туда-обратно.

– Не могу поверить! Как ты могла согласиться на условия этого кретина, Райли?! С ума сошла?

Это один из тех редких случаев, когда на лице подруги отражается волнение и даже страх. А еще она злится. Репутация превыше всего, и Ви ни за что не стала бы рисковать ею. Впрочем, как и я, но в этот раз все иначе.

– Как только Каллум сказал про отчисление, что пойдет к копам… Он действительно готов сделать это, он не блефовал, я видела это в его глазах, Ви. Если цена спокойной жизни Сойера – идиотские сплетни всей школы обо мне, то я согласна. Драка произошла из-за