Ее тайный возлюбленый - Сара Беннет

Но тут, как нарочно, чтобы только расстроить ее, она услышала внутри себя его голос, ласково и нежно называвший ее «дорогая». Слезы выступили у нее на глазах, горло перехватило от горького сожаления. Один из рыбаков, заметив, что она плачет, участливо спросил, всели с ней в порядке. Антуанетта с присущей женщинам хитростью объяснила, что виной всему резкий ветер с моря.

Глава 26

Всю дорогу до Суррея нескончаемо лил дождь, но едва она подъехала к дому, как дождь перестал, небо прояснилось и вышло солнце. К счастью, у нее с собой было достаточно денег, чтобы оплатить проезд на поезде, а затем на дилижансе, хотя самый конец пути ей пришлось пройти пешком, неся с собой саквояж.

Громада поместья Дюпре возвышалась перед ней – особняк в несколько этажей с блестевшими от солнца окнами в окружении ухоженного парка. Богато декорированный фасад служил напоминанием, что прекрасное здание было построено королем для своей любовницы. Да, здание было воистину королевским даром, оставленным, однако, любовницей короля ради любимого человека.

Прабабка Антуанетты была известной куртизанкой, которой удалось заполучить в свои сети самого Карла II, от которого у нее было двое детей. Однако, полюбив другого человека, она бросила все – самого короля, поместье и даже детей – и вышла замуж за любимого. Карл II был очень расстроен и разгневан, и хотя он оставил поместье семейству Дюпре, больше он ничем не вознаградил своих отпрысков – ни титулами, ни другими подарками. Он не смог простить измены своей любовнице.

Антуанетта всегда считала поступок своей далекой родственницы ошибкой и порицала ее за недальновидность. Вместо блестящей жизни и почестей ей предстояла безвестная кончина и почти полное забвение. Но сейчас, стоя у порога дома, усталая и измученная Антуанетта вдруг по-иному взглянула на поступок своей прабабки. Она теперь понимала, что за чувство двигало ее далекой родственницей. Ради любви стоило пожертвовать материальным благополучием, жаль было только детей, потерявших мать.

Служанка, открывшая ей двери, была несказанно удивлена, когда увидела госпожу в одиночестве да еще с дорожным саквояжем. Она даже вскрикнула от неожиданности. Антуанетта поставила на пол саквояж и облегченно вздохнула.

– Все в порядке, Хэтти. Я немного поплавала в море. Ты не могла бы наполнить для меня ванну, а также положить горячие кирпичи в мою постель? Мне кажется, я буду отсыпаться целую неделю.

– Мисс… мисс Дюпре, – запнулась служанка, – мы все так волновались.

– Благодарю тебя, Хэтти. О, ведь я дома, жива и здорова, и волноваться больше не стоит.

Тут Антуанетта увидела знакомую фигуру, спускавшуюся по главной лестнице.

– Брайди?

Мисс Брайдуэлл, услышав свое прозвище, подняла голову и закричала от радости:

– Мисс Антуанетта?

Выражение ее лица говорило красноречивее многословных излияний. Она торопливо подошла к хозяйке:

– Но вы вымокли и… и…

– Я уже объяснила Хэтти, что немного поплавала в море. Пойдемте со мной наверх, Брайди, и я все, все вам расскажу. – Она замялась на миг. – Ну, или почти все.

– Мы так рады видеть вас дома, – церемонно сказала мисс Брайдуэлл, с трудом сгибая ноги в реверансе.

Антуанетта рассмеялась, и ее лицо просияло, словно на него упал солнечный луч.

– А где Сесили? – спросила она и прошла вперед, оглядываясь по сторонам, как бы ожидая, что в любой момент откуда-то сбоку с радостным криком подбежит младшая сестра, как это бывато всякий раз, когда она возвращалась домой после отлучки.

Вдруг лицо мисс Брайдуэлл осунулось, а губы задрожали, словно она собиралась заплакать.

– Так вы ничего не знаете! Постойте – значит, вы не виделись с ней? О, мисс Антуанетта, я пыталась остановить ее. Чего только я не делала, чтобы задержать ее. Я ведь знала: вам не понравится, если она уедет. Но вы знаете, какой характер у вашей сестры. Она же упрямица. Разве ее уговоришь, если она что-то вбила себе в голову. Думаю, она слушается только вас, но вас не было рядом.

– Она в Лондоне? – догадалась Антуанетта, и хотя ее голос звучал спокойно, внутри ее поднялась буря эмоций и на душе стало тревожно.

Мисс Брайдуэлл кивнула, наблюдая за ее изменившимся лицом и не осмеливаясь что-либо спрашивать.

Сесили всегда была своенравна, но Антуанетта понимала, что сумела бы удержать сестру, если бы оказалась рядом. Ну что ж, теперь она была дома.

Антуанетта собрала в кулак свою волю, стряхнула накопившуюся усталость и, со вздохом прощаясь с мыслью о теплой ванне и долгом сладком сне, произнесла:

– Пройдемте наверх, мисс Брайдуэлл, и вы мне подробно расскажете, что произошло у вас, пока меня не было.

Они медленно поднимались. По пути Антуанетта оглядывала родной дом: она словно заново увидела его – плафоны потолков, широкие лестницы, большие окна, сквозь которые лился яркий солнечный свет. Все это так не походило на запущенный Уэксмур-Мэнор.

– Как хорошо дома, – проникновенно заметила она, отчего мисс Брайдуэлл взглянула на нее с недоумением.

Антуанетта улыбнулась, чтобы успокоить ее:

– Я забыла, Брайди, что вам ничего не известно обо мне, после того как мы расстались. Мне есть, что рассказать вам.

Впрочем, она не собиралась переходить известные границы откровенности, понимая, что некоторые события неприятно резанут слух старой девы.

Как только они с удобством расположились в личных покоях Антуанетты, она настояла, чтобы мисс Брайдуэлл первая поведала свою историю.

– Две недели назад пришло письмо, – начала Брайди. – В нем лорд Эпплби приглашал мисс Сесили к себе и к вам в Лондон.

– Но ведь меня уже не было в Лондоне в то время!

– Но лорд писал так, как будто вы были по-прежнему у него в гостях. Сесили никогда бы не поехала, если бы…

– Да-да. Она в этом случае не поехала бы. Итак, она уехала?

– Да. Я пыталась уговорить ее взять меня с собой, но она отказалась, заявив, что с ней ничего не случится, что она будет в полной безопасности рядом с вами, мисс Антуанетта.

– Вы не рассказали ей о том письме, которое отослали мне? И каково его содержание?

– Нет, – виновато ответила гувернантка. – Я думала, что не вправе разглашать столь шокирующие известия. Кроме того, вы сами писали, что вашей сестре не следует ни о чем знать, пока не назреет необходимость. У меня не было уверенности, что такой момент наступил.

– Я ни в чем не виню вас, Брайди. Во всем виновата только я одна.

Способ умолчания, который, по мнению Антуанетты, должен был уберечь сестру от житейских неурядиц, в данный момент оказался до обидного наивным и недальновидным. Конечно, разве не разумнее было бы подготовить Сесили к худшему, рассказав об Эпплби, чем бояться оскорбить ее невинность шокирующими известиями?