Ее тайный возлюбленый - Сара Беннет

Что бы он ни говорил в свое оправдание, она ему не верила. Судно сильно накренилось, и ее опять затошнило. С жалобным стоном она полезла наверх.

Гейбриел широко раскрыл глаза от удивления, когда увидел над люком лицо Антуанетты, позеленевшее и перекошенное от страданий. Ее тошнило, но она сдерживала себя изо всех сил, прикрыв рукой рот. Без очков ее глаза выглядели совсем огромными.

Гейбриел едва не расхохотался, но, вовремя спохватившись, закусил нижнюю губу. Любая его шутка сейчас показалась бы насмешкой. Он быстро подошел к ней и подал руку. Антуанетта неохотно ухватилась за нее и кое-как выбралась из люка на палубу. Гейбриел провел Антуанетту в рубку, усадил на встроенное сиденье, для удобства покрытое подушками, а сам вернулся к румпелю.

Уголком глаза он заметил, как она пытается отдышаться, закрыв глаза и подставив лицо морскому ветру. Замерзнув на прохладном ветру, она обхватила плечи крест-накрест руками.

– Бедный воробышек, – прошептал он.

Она с подозрением взглянула на него, не доверяя его сочувствующему голосу.

– Как вы полагаете, вы сможете вести судно, пока я спущусь вниз и принесу пару одеял? Иначе вы скоро совсем здесь замерзнете.

– Вести судно? – оторопело спросила она.

– Не бойтесь, вы нас не опрокинете, по крайней мере я на это надеюсь. Только держите румпель прямо. Запомните: когда надо плыть в какую-то сторону, то румпель следует направлять в противоположную. Но лучше этого не делать, держите румпель твердо и не волнуйтесь.

Она неуверенно взялась за рукоять румпеля, Гейбриел сверху прижал ее руку своей ладонью, рука ее была холодна и дрожала.

Очаровательный воробышек явно замерз.

– Держите ровнее, – ласково прибавил он.

– Вот так?

Она выпрямилась, стараясь успокоиться.

Паруса наверху хлопали под порывами ветра, а яхта, разрезая зеленоватые волны носом, словно летела над водой. Это действовало опьяняюще; по её лицу Гейбриел заметил, с каким увлечением она отнеслась к порученному делу.

– Вот так и держите. Я вернусь через минуту.

Ее глаза расширились от страха, а пальцы стиснули рукоять, едва он убрал свою руку. Он спиной ощущал, как она напряжена, пока спускался по люку вниз.

В каюте он быстро сдернул два одеяла с койки и заодно прихватил фляжку с бренди и пакет с сухим печеньем – и то и другое было прекрасным средством от морской болезни. Нагруженный вещами, он начал подниматься наверх. Едва его голова возникла над палубой, как он сразу заметил, с каким напряженным ожиданием она смотрела в сторону люка, а, увидев его, облегченно вздохнула.

– Все в порядке?

Он сел рядом с ней и аккуратно принялся укрывать ее одеялами, подтыкая их края ей под ноги.

– Да, благодарю вас.

Ее голос звучал сухо и официально, она старательно избегала его взгляда.

– Глотните-ка вот этого.

Гейбриел, отвинтив крышку, протянул ей фляжку. Она с подозрением принюхалась к ее содержимому.

– Бренди, – пояснил он. – Оно как нельзя лучше подойдет к вашему расстроенному желудку.

Антуанетта с недоверием выслушала его, она явно колебалась, но затем решительно сделала глоток, потом другой. Гейбриел поспешно дал ей печенье:

– Погрызите печенья. Нет ничего хуже, чем пить бренди на пустой желудок при морской болезни.

Она не стала ему возражать. После долгого молчания она, наконец, спросила:

– А вы страдаете морской болезнью?

– Только при сильном шторме.

– Помнится, вы говорили, что сегодня штормит?

– Да, сегодня море бурное, но до шторма далеко. Просто сильный ветер.

Антуанетта задумалась.

– Это ваша яхта? – спросила она, когда он взял у нее управление судном.

– Да. Она называется «Морская ведьма».

– Вот как.

Гейбриел увидел, что ее мучает вопрос, который она никак не решается задать ему, и пришел ей на помощь:

– Нет, я не сын Присциллы Лэнгли, но судно действительно названо в ее честь.

– Неужели она была колдуньей? – рассеянно спросила она.

Плотнее укутавшись в одеяла и поудобнее устроившись на сиденье, она закрыла глаза.

– Мне самому это любопытно! Она умела лечить людей, и даже наш местный врач не раз спрашивал у нее совета. Она каким-то непостижимым образом проникала в суть болезни и заранее знала, что произойдет, если принять то или иное лекарство.

Гейбриел улыбнулся, вспомнив ее предсказание, что коричневая птичка изменит его судьбу. Как ему сейчас хотелось, чтобы Присцилла дала ему еще один совет: как навсегда удержать возле себя эту птичку.

Гейбриел взглянул на Антуанетту и увидел, что она заснула. Осторожно, чтобы не разбудить ее, он просунул руку, обнял ее и привлек к себе поближе. Ее голова склонилась к нему на грудь, и их тела тесно соприкоснулись. Она были само воплощение мягкости и нежности, от нее веяло теп лом и приятным ароматом.

Он хотел быть ее защитником, опорой в жизни: чувство было для него совершенно непривычным, но приятным. Как жаль, что она любит другого. Или утверждает, что любит, подумал он, прижимая ее теснее к себе. Она что-то прошептала, и на ее губах мелькнула доверчивая улыбка. Как угодно, но он должен убедить ее отдать письмо. Ее тело он уже подчинил своей воле, дело оставалось за малым: найти веские доводы для разума и смягчить сердце. Обнимая ее за талию одной рукой, а другой управляя судном, Гейбриел впервые в жизни почувствовал себя необычайно счастливым, насколько, наверное, может быть счастлив на свете человек.

Антуанетта смутно помнила, как ее осторожно отнесли на руках вниз и мягко положили на койку. Наконец судно прекратило свой бег, а когда его перестало качать из стороны в сторону, ее самочувствие сразу улучшилось. Бренди оказало успокоительное действие на ее возмущенный желудок, и она задремала. Сквозь приятную дрему она чувствовала, как Гейбриел начал расстегивать ее платье. Если он надеялся найти письмо под одеждой, то его поджидало разочарование: она перепрятала письмо, как только очутилась внизу.

Он стащил с нее платье, но сорочку и нижнюю юбку оставил, лишь ослабив ее шнуровку, а затем уложил в постель. Постельное белье было теплым и мягким, от него приятно пахло морем. Его шершавые губы коснулись ее щеки, и он поднялся наверх.

Через какое-то время раздался лязг спускаемой якорной цепи, затем топот его шагов по палубе, стук и скрип снастей – видимо, он сворачивал паруса, привязывая их к реям, и крепил такелаж. Наконец Гейбриел спустился вниз. Проскользнув к ней под одеяло, улегся рядом с Антуанеттой и прижал ее к себе.

Антуанетта собиралась поставить его на место, обвинив во всех смертных грехах, однако настолько устала, что смогла только слегка разлепить глаза. Прижавшись лицом к его обнаженному плечу, она ощутила особый морской запах, исходящий от его тела.