Из жизни фруктов - Ольга Лаврова

-- Помнишь, у одного вагона доски немного отошли? -- Лобов обращается попеременно то к Васькину, то к Знаменскому. -- Я говорю, старый вагон, сыплется уже, а он полез в пузырек -- будем, говорит, создавать комиссию, может оказаться недостача.

Васькин сообразил что к чему:

-- А-а... Это когда я говорю, вагон дефектный...

-- Ну да, я говорю, принимай, а ты говоришь, надо комиссию. -- А-а... Ну помню... еще дождь лил...

-- С самого утра!

-- Очень хорошо, -- прерывает их Пал Палыч; на глазах столко-вались, и ничего не поделаешь. -- Кто вошел в комиссию по приемке?

-- Да кого я под самый праздник соберу? -- бодро отвечает Васькин. -- В ливень-то на перроне стоять? Решил, пусть пройдут майские, тогда.

-- Так. Груз оставался еще в ведении дороги?

-- Нет-нет-нет. Раз мы транспортировали получателю, пломбы целы, претензий к нам нет -- уже все. Дальше их забота. -- Лобов поводит рукой в сторону Васькина.

-- Это ты брось! Я тебе хоть где расписался?!

-- Но груз на твоей территории?

-- Ничего не значит!

-- Нет, Владимир Тарасыч, я попрошу! Очень даже значит!

Между Лобовым и Васькиным опять готова разгореться пере-палка, но Знаменский поднимает руку.

-- Так или иначе, днем двадцать девятого апреля помидоры существовали. Что же дальше? Их смыло дождем?

-- Дальше моя смена кончилась, -- говорит Васькин и, не глядя на Малахова, спрашивает: -- Вань, ты эти вагоны не комиссовал?

Малахов ошарашен.

-- Котя! Мне ж никто ничего! Маневровый, наверно. Подце-пил и увез.

-- Пустые или полные, Малахов?

Тот в растерянности хлопает глазами.

-- Не подходил даже. Не знаю. Другие принимал. Вагонов полно было. А с обеда отпускал. С той стороны. Где автомобиль-ный подъезд.

-- Простите, пожалуйста, я, вероятно, уже ничем не могу помочь... В институте сегодня семинар. -- Для Лобова настал удобный момент улизнуть, он прощается и спешит прочь.

-- Запросто могли груженые увезти, -- заявляет между тем Васькин. -Под праздники тут Содом и Гоморра.

-- Под праздники -- жуть! -- поддерживает Малахов.

-- А в следующую свою смену вы поинтересовались судьбой вагонов?

-- Да ведь это уже после праздников было! -- восклицает Васькин. -Голова-то с похмелья... Чего уж там! -- Ему ответ кажется вполне исчерпывающим, а разговор законченным.

Знаменский улыбается, вдруг развеселившись.

-- Значит, не найти мне тех помидоров? Потерялись, замота-лись. А?

Кладовщики выжидательно молчат.

-- Все-таки попробую. С двадцать восьмого по тридцатое у вас работали студенты. Припоминаете?

-- Работали, -- согласно кивает Малахов. -- Наши грузчики -- в складу. Те -- снаружи, на погрузке машин.

-- Вот и договорились: на погрузке машин.

-- Ну и что? -- осведомляется Васькин.

-- Да ребятам скучно было, решили для развлечения соревно-ваться -факультет на факультет. Для подведения итогов запи-сывали количество машин. И, представьте себе, их оказалось здорово больше, чем у вас по накладным! Выходит, был лишний "левак".

На скулах у Васькина набухают желваки.

-- Такие записи -- не документ!

-- Небось набавили! Для игры!

-- Не похоже, Малахов. Ребята серьезные, математики. Даже номера машин называют. Профессиональная память на числа.

-- Да не принимали же. Те вагоны. Не принимали мы их.

-- Официально не принимали. А по-тихому, я думаю, разгрузи-ли.

Малахов засматривает в лицо Васькину и упавшим голосом спрашивает:

-- Коть?..

-- Вранье!

* * *

Томин и Кибрит разговаривают, шагая по коридорам Петров-ки, 38.

-- Тебя оставили в покое, Шурик?

-- Со вторника хвоста нет.

-- И неясно, что это было?

-- Одну даму на выбор проверил -- ни в какую версию не влезла.

-- Всего одну даму! Не слишком ли беспечно?

-- Но криминала же нет. Ходить за мной -- не преступление. -- Томин прислушивается. -- Извини, Зинуля.

В его служебном кабинете надрывается телефон.

-- Да?.. -- снимает Томин трубку. -- Понял, выезжаю. -- Он убирает бумага в сейф, опечатывает его. Хватает плащ, пистолет, собирается уходить.

Новый телефонный звонок возвращает его к столу.

-- Да?.. Да, майор Томин... В триста шестую? Сейчас не могу, ждет машина на происшествие...

На том конце провода говорят нечто такое, от чего брови его ползут вверх.

-- Вы отменили? -- недоумевающе спрашивает он. -- Да, есть явиться в инспекцию по личному составу.

-- Интересно... что же я натворил такого... антислужебного, -- бормочет Томин, вешая на место плащ и убирая пистолет обратно в сейф.

...Томина ждет подполковник Саковин. Держится суховато, любезность его лишена теплоты. Томина он встречает, не вставая из-за стола.

-- Здравия желаю, товарищ подполковник.

-- Зачем же так официально. Садись. Сколько лет, сколько зим.

-- Да, давненько... -- Томин садится, и некоторое время они молча рассматривают друг друга.

-- Значит, ты в инспекции? -- спрашивает Томин.

-- Как видишь... Насколько помню, в институте мы ни врагами, ни друзьями не были, а позже вообще не сталкивались. Так что нет препятствий для проведения служебной проверки... Как бу-дем разговаривать? Перейдем на "вы" или?..

-- О, мои дела так плохи?

-- Твои дела... твои дела... твои дела... -- Саковин достает папку. -Чего уж тут хорошего.

-- Звучит неприятно. Но интересно.

Саковин бросает испытующий взгляд, однако на лице Томина действительно только интерес.

-- Пойми правильно, Саша. Как бы руководство ни было увере-но в тебе или Знаменском...

-- Еще и Знаменский?!

-- Проверка сигнала такого рода должна быть строгой и тща-тельной, -привычно не замечает, что его прервали, Саковин.

-- Сигнала какого рода?

Саковин снова не реагирует на реплику.

-- Хуже всего, что сигнал объективно кое-чем подкреплен. Речь идет о твоем посредничестве в получении Знаменским взят-ки.

-- Если б ты не по службе, Саковин... -- Томин не договарива-ет, но смысл ясен.

-- Этак мы действительно перейдем на "вы", -- осаживает его Саковин. И после короткой паузы продолжает: -- Обвинение придумано не мной, Томин. И, надеюсь, ты оправдаешься.

-- И с кого же мы с Пашей содрали взятку?

-- С работника овощной базы.

-- И богато взяли?

-- Для продолжения разговора мне нужен официальный ответ -- нет или да?

-- Нет!

-- Еще один обязательный вопрос: может быть, есть доля правды! Какие-то общие знакомьте... у кого-то брали взаймы... встречались с кем-нибудь!.. Прошу тебя подумать, что могло лечь в основу сигнала.

-- Нет знакомых, не брал взаймы, не встречался, не состоял, не участвовал. Что касается Знаменского, то...

-- То похоже, что ему действительно уплачено, -- договарива-ет Саковин.

-- Знаешь, я встану и уйду, и делай со мной что хочешь!

-- Будь добр, не вдавайся в амбицию. Побольше выдержки.

-- Хорошо, я буду выдержан. Я спрошу тебя очень вежливо: мыслимо ли заподозрить Знаменского?! Пашку Знаменского! Сколько-нисколько ты же его знал!

Саковин откидывается на спинку кресла и говорит как малень-кому:

-- Я работаю в инспекции по личному составу. Моя служба заключается в том, чтобы досконально расследовать случаи зло-употреблений, недобросовестного поведения наших сотрудников и тэ пэ. А ты предлагаешь пойти к начальству и сказать: что вы, товарищи, они прекрасные ребята, да я же с ними вместе учился двадцать лет назад!

-- Согласен, наивно, -- признает Томин, остывая. -- Но когда речь о Паше...

-- Оставим его, поговорим о тебе. -- Саковин достает из папки фотографию. -- Кто этот человек? Что вас связывает?

На фотографии крупно: Томин жмет руку Малахову.

* * *

Знаменский входит в кабинет Чугунниковой.

-- Антонина Михайловна, к вам за помощью.

-- Понадобилась-таки директорша?

-- Понадобилась, -- в тон ей говорит Знаменский. -- Без вашей санкции бухгалтерия ни в какую.

-- А что вас интересует?

-- Вот такая справка в четыре колонки, -- он кладет перед ней образец. -- По всем показателям дать расшифровку: когда, куда, сколько.

Просьба неприятная, и несколько секунд Чугунникова тратит, чтобы вернуть приветливую и снисходительную улыбку.

-- Пал Палыч, но ревизоры же проверяли.

Знаменский -- само простодушие:

-- В такие подробности они не входили по четвертому цеху. А мне нужно -- тогда вся картина будет как на ладони.

-- Действительно, как на ладони... И вы начнете нас ловить на этих цифрах, -- она испытующе смотрит на Знаменского.

-- Но вы же любите критику, Антонина Михайловна.

Шпилька тоже неприятна, и надо это скрыть, чтобы не терять лица.

-- Честно говоря, мне импонирует ваша серьезность. Люблю людей с настоящей деловой хваткой. И критику люблю. Но пло-дотворную, Пал Палыч, плодотворную! Вы же собрались затеять крючкотворство.

-- Я с вами не согласен.

-- А я с вами не согласна! -- с силой в голосе говорит Чугунни-кова. -Знаете, где все цифры в ажуре? Там, где по-крупному воруют. Да-да! Где специально держат "черного бухгалтера". У меня его нет. У меня учет ведут кладовщики. Естественно, что-то с чем-то может не совпадать.