Нордшельский отшельник - Камиш

Казалось, только сейчас в ее голове зрело понимание — идти с подмогой или целой армией было опрометчиво. Это было бы скорее самоубийством. Лучше принести одну жертву, чем потерять десяток бойцов перед решающим боем.

Но несмотря на опасность неизвестности, Лэниэль чувствовала уверенность в своих силах — ловкости и скрытности ей было не занимать. Она была единственной, кто неплохо знал лесные тропы.

Ноги принесли ее в птичник, где на ветвях расположились пернатые разных видов и размеров, способные передавать письма и мелкие посылки.

Любимого сокола не оказалось на месте — где-то охотился, но эльфийка не сомневалась, что сестра направит именно его. Хотя при желании крылатый друг был способен в одиночку выследить ее даже без приказов.

За сборами Лэниэль не заметила, как солнце склонилось к закату, и выходя из крепости, даже была рада наступившей прохладе. Небо окрасилось в розовый, редкие горожане расходились по домам. Воздух был чист и свеж, ароматы цветов ласково благоухали, лепестки трепетно покачивались под порывами ветерка.

Склоняя голову, она выскользнула к черте города по одиноким узким улочкам, и остановилась перед стражей, не зная, что сказать. Обычно они не выпускали горожан без названной причины, но в этот раз, они, скользнув равнодушными взглядами по ее образу, немного приоткрыли ворота. Девушка просочилась меж ними и огляделась.

Впереди простирался Нордшельский лес.

Глава 3

Лес таил в себе злополучные сказки и мифы, которые слагали для непослушных детей, сбегающих из дома, чтобы порезвиться на границе города. Охрана была бдительна, но иногда сорванцы находили бреши в стенах, и заигравшись, пропадали в таинственной зеленой пучине, таящей в себе опасных хищников.

По слухам, что не раз доходили до путницы, в самых темных его уголках обитали духи, которые убивали каждого, кто зайдет за запретную, проклятую черту. Никто никогда не видел подтверждения этих слов, но тут же находились умельцы с подвешенными языками, парировавшие тем, что еще никто не уходил от духов живым.

Лэниэль каждый раз вступала в спор, ведь за несчетное количество вылазок из города она должна была заметить хоть что-то, отдаленно напоминающее существо из сказок. Но — тщетно.

Бессмысленная перепалка разгоралась с новой силой, но в итоге каждый оставался при своем, и вскоре она перестала высказываться. Лишь пожимала плечами и шла по своим делам.

За сто тридцать лет и не такого наслушаешься.

Мягкое похрустывание веток привычно встретило ее, лишь только она сошла с главной дороги. Девушка плотнее затянула шнуры капюшона, чтобы ветер не сорвал ненароком ее накидку. Кончики ушей могли вызвать у незваных гостей массу неудобных вопросов, втянув ее в поножовщину за пресловутые “эльфийские ценности”.

Певчие птицы смолкли, когда последний луч солнца скрылся за горизонтом. Ночь вступала в свои права, пытаясь напугать шорохами кустов и внезапным уханьем совы, но эльфийку это не тревожило. Ее острый слух и зрение был привычен к таким сюрпризам. Печалил лишь плащ, цеплявшийся за колючки кустов.

Она осознала, что не продумала плана действий, когда стало слишком поздно. Очевидно, она шла наобум, продираясь сквозь ветви и овраги, но совершенно не понимала, с чего ей начать. Искать в лесу древние города и племена? Идти к морю, заручиться поддержкой хромов? Или рыться в земле, надеясь наткнуться по воле случая хоть на осколок артефакта? Хорош следопыт и дипломат, который даже не знает, что ему делать.

Лэниэль достала из сумы карту и с сожалением уставилась в мрачную черноту. Хоть глаз выколи!

Пришлось тратить время на поиск камней, знатной палки и поджигать фонарь, но и это не помогло быстро сориентироваться по карте. Оранжевые блики в своем хаотичном непостоянстве прыгали по папирусу, мешая разглядеть выцветшие названия и направления.

— Думай, глупая, — прошипела она сама себе, прищуриваясь.

Нордшельский лес остался нем к ее проблемам, шелестя кронами деревьев.

Вдалеке она различила поступь тяжелых лап, которые постепенно приближались, пока она стояла посреди черного леса, отчаянно осознавая, что заблудилась. Хищник чувствовал жертву, но шел осторожно, надеясь, что не спугнет ее.

Девушка не хотела вступать в битву, даже зная, что выйдет из нее победителем. Эльфы убивали диких животных в редких случаях лишь ради пропитания, а сейчас в ее котомке еще мирно таились скромные запасы. Она решила повременить некоторое время на дереве, ожидая, пока он потеряет ее след.

Лэниэль расположилась меж толстых ответвлений, придерживаясь рукой за шершавую кору. По пальцам побежали маленькие мураши, но она не стряхнула их. Сумку перебросила через плечо и положила на живот. Теперь нужно было занять себя, пока не подошел сон.

С нового ракурса открывался вид на небо, усеянное звездами, и она начала пересчитывать их, гадая, сколько Богов расположилось в пространстве темного полотна. Видят ли ее Богини? Проклинают ли они их за упадок сил и духа? Или, может, благословляют на предстоящую битву? Рано или поздно они встретятся, и эльфы будут отвечать за свои проступки и радости.

Веки ее начали смыкаться, и она не смогла побороть внезапный прилив сонливости. Шуршание ветерка и выслеживания зверей отошли на задний план, превратившись в фоновый шум, и вскоре даже эльфийские уши перестали его воспринимать. Она крепко уснула.

Резкий подъем едва не пошатнул ее равновесия. Лэниэль уперлась рукой в ствол дерева и огляделась. Стало немного светлее, видимо, она проспала всю ночь. Начинался предрассветный час. Час нечистых духов.

Самое страшное и холодное время ночи, как говорили легенды. Сказания гласили, что одинокого путника, которого ночь застанет врасплох, поймает темная сила. Она предстанет перед ним в мрачном облике, с накинутым на голову балахоном, а под ним будут гореть страшные кровавые глаза. Существо будет преследовать тебя до рассвета, пытаться подойти ближе и заглянуть тебе в глаза. А если не отвертишься и посмотришь — беды теперь точно не миновать. Но если сильно повезет, при встрече дух сам отойдет в противоположную от тебя сторону.

Лэниэль тревожно огляделась с дерева — не стоит ли кто, поджидая ее внизу? Перед глазами рябило, кусты пошевеливались на ветру, но, кажется, все было тихо.

Она стала осторожно спускаться, затем отряхнулась от грязи и листьев. Пока что на карту надежды не было — слишком размыто и мало данных, приходилось полагаться лишь на свое чутье.

В горле сильно першило, девушка приложилась к бурдюку, откусила краюху хлеба с мясом, прислонившись спиной к древесной коре. Потихоньку жизнь в лесу начала просыпаться. То тут, то там слышались несмелые птичьи